Роберт знал, к кому обращаться за помощью: Людвиг был слишком занят ружейным производством, в то время как изобретательский талант Альфреда «простаивал» без дела. Поэтому Альфред с радостью включился в новое предприятие.

«Любезный брат, – отвечал он Роберту спустя несколько дней, – мне кажется, что транспортировка такого предмета, как нефть и ее продукты, не должна представлять трудности, поскольку она является жидкостью, и для ее переноса по заранее известному маршруту необходимо по всей его протяженности проложить достаточного диаметра трубу, а на ключевых точках поставить специальные насосные станции. Такое сооружение, при всей его начальной дороговизне, должно уже в скором будущем дать солидный экономический эффект, тем более что ты пишешь, что спрос на нефть постоянно растет».

К письму были приложены схема работы трубопровода, чертеж парового насоса, приспособленного для перекачки вязких жидкостей, и карта Кавказских гор, на которой карандашом был проложен маршрут первого трубопровода. Стоит ли говорить, что идея нефтепровода и нефтяного насоса уже была запатентована в Шведском королевском патентном бюро?

К концу 1876 года здоровье Роберта Нобеля резко ухудшилось, и он уговорил Людвига переехать на Кавказ. Как тогда предполагалось – временно.

Увлечь Людвига Нобеля было несложно. Этот «генератор новых идей», как называли его тогда российские журналисты, быстро вошел в курс дела и просто влюбился в него. Уже в 1877 году Людвиг читает Императорскому русскому техническому обществу, одним из первых членов которого он был, доклад на тему «Взгляд на бакинскую нефтяную промышленность и ее будущее», в котором, в частности, предложил использовать в промышленности отходы нефтепроизводства. Надо сказать, что к отходам тогда относились солярка, мазут и бензин.

Каждый по-настоящему увлеченный своим делом человек способен увлечь за собой массу народа. Роберт заразил нефтяным «вирусом» Альфреда и Людвига, а те, в свою очередь, привлекли к работе знаменитых ученых Д. И. Менделеева, К. И. Лисенко, А. А. Летнего, а также прекрасных инженеров О. К. Ленца и В. Г. Шухова. Потом Менделеев на заседании Российской академии наук скажет свое знаменитое: «Нефть – это не топливо. Коли на то пошло, то топить можно и ассигнациями».

На новой почве изобретательские и организаторские таланты братьев вновь забили мощными фонтанами. В том же 1877 году в шведском городе Мотала сошел со стапелей первый в мире танкер, наливной пароход «Зороастр». Год спустя строится первый в мире нефтепровод Балаханы – Черный город. Изобретенные братьями нефтекачалки позволили добывать нефть даже из сравнительно бедных и считавшихся до того бесперспективными месторождений. Кстати, эти самые качалки дошли до нас практически в неизмененном виде.

Но для дальнейшего развития производства требовалось привлечение больших средств, и в 1879 году на свет появляется «Товарищество нефтяного производства братьев Нобель», или проще – «Товарищество Бранобель».

Уставной капитал товарищества составил 3 000 000 рублей, а в состав учредителей кроме трех братьев входил уже знакомый нам полковник Бильдерлинг.

В конце XIX века Нобелей называли не иначе, как русские Рокфеллеры. Для гражданина Российской империи словосочетание «Товарищество Бранобель» звучало гораздо внушительнее, чем для нас сейчас звучит слово «Газпром». В списке крупнейших российских компаний оно стабильно занимало одно из первых мест.

Причем его нельзя было назвать «нефтедобывающей» компанией. Это была настоящая корпорация, занимавшаяся всем, что связано с нефтепродуктами: разведкой, добычей, транспортировкой, хранением, переработкой, продажей, исследованиями и даже утилизацией отходов перегонки.

Кроме танкеров, которых к 1880 году у товарищества было уже 13, и нефтепроводов, которых к концу века насчитывалось уже 25 – общей длиной 260 верст, братья впервые в мире применили для транспортировки специальные «наливные вагоны», позже названные танками, или цистернами. Уже к 1890 году сотни цистерн с надписью «Т-во Бр. Нобель» возили нефтяную продукцию в Европу. Россия, считавшаяся раньше импортером керосина, стала одним из крупнейших его поставщиков.

Для хранения были спроектированы и построены по всей России 20 000 металлических резервуаров, конструкция которых не изменилась до наших дней.

Все это не замедлило сказаться на цене нефтепродуктов: только внедрение трубопроводов позволило уменьшить ее более чем в десять раз, а с появлением речных танкеров, в топках которых братья впервые стали использовать мазут, распыляемый через специально сконструированную форсунку (со временем она станет называться инжектором), стоимость керосина упала с 2 рублей (в 1877 году) до 25 копеек (в 1885 году) за фунт.

Пока старшие братья были с головой погружены в вопросы нефтедобычи, младший Нобель постепенно охладевал к далеким российским проблемам и наконец совсем отошел от нефтяных дел. Доходы от динамитной промышленности и солидный пай в братском товариществе позволяли ему не заботиться о хлебе насущном и целиком отдаться любимой химии. К началу 1880-х годов его основной целью было создание искусственного заменителя кожи. В Стокгольме он сидел в своей оборудованной по последнему слову лаборатории, из которой выходил только для того, чтобы отправиться в очередное путешествие, либо для того, чтобы запатентовать очередное изобретение. За год он получал тогда в среднем по 8–10 патентов (вообще же за Альфредом Нобелем числится 351 защищенное патентом изобретение).

В 1888 году после тяжелой болезни умер самый энергичный и деятельный из братьев – Людвиг Нобель. И на этот раз судьба сыграла в жизни шведско-русской династии трагикомическую шутку, установив прямую причинно-следственную связь между этой смертью и появлением самой известной в истории человечества научной премии.

Смерть брата застала Альфреда в Париже. Причем застала весьма оригинальным образом: открыв одну из утренних газет, Альфред Нобель, отец динамита, прочитал о смерти… отца динамита Альфреда Нобеля. Журналист услышал о смерти какого-то знаменитого Нобеля и, ничтоже сумняшеся, написал некролог на всемирно известного химика.

Задело Альфреда даже не само сообщение о его кончине, а то, каким был текст. Французский автор не скупился: тут было и «торговец смертью», и «проклятье рода человеческого», и еще всякое такое. Вскоре уже вся пресса наполнилась описаниями ужасов, которые творил на полях военных сражений «динамит», и благодарениями Богу за то, что он «наконец покарал изобретателя этого страшного вещества».

Прежде Альфред Нобель видел в печати лишь благодарственные отклики о своем изобретении. Он, как настоящий ученый, искренне верил, что его динамит используется только в горнопроходческих и строительных работах. Он никогда не думал о том, что его динамит, созданный для блага человека, будет нести смерть и почти на столетие станет самым разрушительным веществом в мире. Прозрение было равносильно апоплексическому удару. С Альфредом Нобелем случился сердечный приступ.

После выздоровления он некоторое время пытался запретить использование динамита в военных целях, но было уже слишком поздно. Тогда-то в его голове и созрело решение об учреждении премии мира. Уединившись в своей лаборатории, он быстро набросал на первом подвернувшемся листке бумаги примерный текст завещания: все его состояние после смерти должно было перейти в специальный фонд, из которого бы раз в год выплачивалась премия тому, кто «в течение предшествующего года принес наибольшую пользу человечеству». В завещании также четко указывались категории людей, которым можно было вручить премию: физики, химики, ученые в области физиологии и медицины, писатели, политики, общественные деятели; только математиков в этом списке не оказалось. Почему? Есть версия, что когда-то молодой русский математик увел у молодого шведского химика невесту, и с тех пор Нобель возненавидел всех представителей этой точной и красивой науки. Так это или нет, неизвестно.