Главной целью Лазаря Полякова, как, впрочем, и всех Поляковых, были вовсе не деньги и не мирская слава. Выходцы из Богом забытой Орши, представители презираемой даже официально нации, жаждали власти и преклонения. Обязательно надо было сделать так, чтобы те же русофилы, которые сочиняли на евреев пасквили в националистически настроенных газетах, которые проводили через правительство антисемитские законы и лютой ненавистью ненавидели «жидов», приходили бы к ним с поклоном и обращались не иначе как «ваше превосходительство», глядя искательно в глаза. Именно поэтому Поляковы так старались повысить в глазах императора свою общественную значимость, именно поэтому они прикармливали «своих» чиновников и журналистов, именно поэтому толстовский Болгаринов заставил князя Облонского проторчать три часа в общей приемной вместе с другими посетителями (это время тот провел в сочинении каламбура: «Было дело до жида, и я дожидался»). Поляковы хотели стать российскими баронами. Ничего сверхъестественного в этом не было. Баронский титул уже получили Гинцбурги, придворный банкир Николая I Штиглиц, варшавский банкир Френкель и железнодорожный подрядчик Флейзен. Теперь настала очередь Поляковых.

Первым на охоту за титулом вышел Самуил Поляков. В 1871 году он через своего покровителя, министра просвещения графа Толстого, попытался добиться высокого титула, пообещав последнему внести в фонд министерства акции Елецко-Орловской железной дороги по номинальной цене на сумму 200 000 рублей. Награда была солидная, и граф старался изо всех сил. Он добился, чтобы император на прошении «о пожаловании коммерции советнику Полякову с нисходящим от него потомством баронского достоинства Российской империи» поставил положительную резолюцию, однако столкнулся с сопротивлением Сената, заявившего, что за пожертвования (которые фигурировали в прошении в качестве основного довода) баронский титул давать – жирно будет, вполне достаточно ордена Святого Владимира 3-й степени.

Яков и Лазарь предприняли попытку получить заветное баронство в 1896 году. К этому времени, будучи за границей, они уже именовали себя не иначе как де Поляков или фон Поляков, однако с Россией такой фокус не проходил. Поэтому, воспользовавшись тем, что персидский шах уже давно пожаловал им баронство, они обратились в министерство финансов с просьбой об исходатайствовании «императорского соизволения» на легализацию в России их персидского титула. Комиссия, рассматривавшая прошение, пришла к выводу, что «в Персии баронов быть не может». А поэтому прошение было оставлено без последствий. На этом пыл Якова иссяк. А Лазарь не унимался. На протяжении двух последующих лет он пытался убедить Сенат в том, что император имеет право самолично жаловать те титулы, какие считает нужным. При положительном решении дело можно было бы считать наполовину выигранным: у банкира был мощный рычаг давления на императора, ведь его царственная супруга обожала благотворителей. Однако Сенат остался непреклонен.

Последнюю попытку, чуть было не увенчавшуюся успехом, Лазарь Поляков предпринял в 1913 году. Записка с прошением о ходатайстве была составлена на имя «Ея Императорского Высочества Великой княгини Елизаветы Федоровны». Но из-за бюрократических проволочек успешно начатое дело завершилось ничем, – когда до присвоения титула оставались считанные недели, Лазарь Соломонович Поляков умер. Случилось это 12 января 1914 года.

Финансовые трюки, которые с таким мастерством и упоением проделывал Лазарь Поляков, возможны при стабильности банковской системы. Во времена кризисов такие вещи не прощаются.

В 1900 году в России разразился финансовый кризис, сравнить который по разрушительной силе можно только с дефолтом 1998 года, когда в одночасье рухнули крупнейшие банки, казавшиеся ранее непотопляемыми. Одно за другим объявляли себя банкротами акционерные общества, торговые и банкирские дома, товарищества на вере и без веры. Нависла угроза банкротства и над банками Полякова. Проведенная в конце 1901 года ревизия показала, что сумма долгов банкирского дома (53 513 000 рублей) почти вдвое превышает сумму его активов (37 715 000 рублей), то есть была ситуация неплатежеспособности.

Однако вес банков Полякова в стране был так велик, что, по мнению министра финансов Витте, «приостановка платежей этими банками, существующими уже более 30 лет, не только разорила бы множество вкладчиков, разбросанных по всей России, но и нанесла бы сильный удар всему частному кредиту, подорвав и без того пошатнувшееся доверие к частным банкам» (Всеподданнейший доклад С. Ю. Витте «О принятии особых мер в отношении некоторых банков»).

Правительство начало операцию по спасению принадлежавших Лазарю Полякову банков. Не всех, но трех крупнейших: Орловского коммерческого, Международного торгового и Московского земельного, которые для «возможно большего покрытия убытков» в 1908 году были слиты в один Соединенный банк. В новом банке для Лазаря Полякова места уже не было, хотя в состав правления был введен один из его сыновей – Исаак. В 1909 году финансировавший все эти годы поляковские банки Госбанк заявил, что он, «затратив огромные суммы на предотвращение несостоятельности Полякова, фактически принял на себя его обязательства и вступил в распоряжение имуществом банкирского дома». Между тем бедственное положение не помешало присвоению в 1908 году Лазарю Соломоновичу чина «тайный советник», который давал ему право именоваться отныне не иначе как «ваше превосходительство».

Итогом жизненного пути Лазаря Полякова было: движимое и недвижимое имущество – на 4,7 миллиона рублей, долг Госбанку – 9 миллионов рублей. Немногочисленные родственники сочли за лучшее отказаться от столь сомнительного наследства, заплатив государству «отступные» в размере одного миллиона.

А российские евреи еще долго после этого, благословляя своих детей перед женитьбой, произносили как молитву ставшее традиционным пожелание: «Да сделает тебя Бог подобным Полякову».

* * *

На кладбище Верано в Риме можно увидеть памятник, на котором написано:

Значит, какими-то путями потомки Поляковых по линии Якова баронский титул все-таки получили. Или нет?..

Первым персональным пенсионером союзного значения в 1928 году стал бывший российский медиамагнат и книгоиздатель, бывший мультимиллионер, бывший «эксплуататор трудового народа» Иван Дмитриевич Сытин.

Есть люди, которые учатся всю жизнь. Кому-то для нормального образования достаточно десяти лет. Ивану Сытину вполне хватило трех. Становиться, по примеру отца, волостным писарем он не собирался. А хотелось ему пойти, как дядя, по торговой линии и торговать в Нижнем Новгороде мехами. 12-летний парнишка считался в родном костромском селе Гнездниково уже вполне самостоятельным человеком. А он и впрямь был самостоятельный. Взял да махнул в Нижний, не спросясь отца. У дяди дела шли неважно, а тут еще родственник, от которого вреда больше, чем пользы: хоть и помогал перетаскивать шкурки, и подметал в лавке, да ведь его кормить надо было… Поработал Иван у дяди два года и уехал в Москву, к дядюшкину знакомцу, купцу-старообрядцу Петру Шарапову.

Шарапов звезд с неба не хватал, ходил к обедне и к вечерне в церковь и торговал книжками и лубочными картинками. Лубок – не лиса, рубль с него не возьмешь, возьмешь 5 копеек. Но зато и народу в московскую лавку ходило куда больше, чем в дядюшкину новгородскую. А лубки были интересные – и смешные, и поучительные, и жалостливые. Были и такие, которые хозяин до поры смотреть мальчику не велел и за которые постоянно исповедовался перед духовником, но продавать их не переставал, а помощника поучал: