К началу ХХ века Московское лесопромышленное товарищество уже владело земельными угодьями общей площадью более 250 000 десятин (270 000 гектаров), которые оценивались в сумму 7 700 000 рублей. Московское домовладельческое общество к тому времени стало владельцем нескольких домов в Петербурге и Москве, а также имений в Ярославской, Смоленской, Орловской, Харьковской, Таврической и Черноморской губерниях – общей площадью около 7 500 десятин и стоимостью около 1 500 000 рублей.

Кроме того, для обеих компаний нашлось еще одно важное применение: когда Лазарю Соломоновичу требовались деньги для осуществления очередного проекта, он продавал что-нибудь из недвижимости, принадлежавшей одной из этих компаний. Разумеется, по самому выгодному курсу, за сумму, значительно превышавшую рыночную стоимость. Причем плату за них получал векселями, которые обслуживались в его же банках на самых выгодных условиях.

«Деньги созданы для дураков, – любил говорить он своим сыновьям. – Вексель – вот инструмент. Для того чтобы что-нибудь сделать, денег не нужно. Деньги нужны только для того, чтобы ничего не делать».

К началу 90-х годов XIX века финансовая империя Лазаря Полякова находилась на самом пике своего могущества. Рязанский коммерческий банк был переведен в Москву и в 1891 году преобразован в Московский международный торговый банк, ставший в начале ХХ века крупнейшим коммерческим банком Москвы. Были образованы Южно-Русский промышленный, Петербургско-Московский, Азовско-Донской и многие другие банки по всей России. Состояние самого Лазаря Соломоновича уже оценивалось в несколько десятков миллионов рублей. Однако страсть его к авантюрам не ослабевала, а, напротив, только набирала обороты. Для финансиста такого масштаба даже России было мало. Пора было выходить на международную арену.

Объектом своей экспансии Лазарь Соломонович Поляков выбрал Персию (современный Иран), с шахом которой, Насер эд-Дином, у него с помощью давно промышлявшего здесь старшего брата Якова наладились почти что дружеские отношения. В 1890 году Лазарь Поляков стал генеральным консулом Персии в Москве (Яков был тогда генеральным консулом шаха в Таганроге). В 1894 году шах пожаловал братьям титул барона.

Персия, богатая финансово, но абсолютно неразвитая технически, была тем полем, которое умелому коммерсанту можно было свободно возделывать, получая обильный урожай. И Лазарь Соломонович с воодушевлением принялся за новое дело. Он открыл в Тегеране представительства своих банков, получил концессию на строительство дороги Энзели–Казвин, которую потом продолжил до Тегерана и Хамадана, учредил страховое и транспортное общества. Через несколько лет хитрый Витте путем многочисленных махинаций и спекуляций сумел выкупить у Поляковых наиболее успешные из этих предприятий в государственную собственность.

Но, безусловно, самой интересной, хотя и не самой выгодной затеей Лазаря Полякова на территории Персии была афера со «спичечным» товариществом.

Началось все с нелепой промашки. Впоследствии Лазарь Соломонович часто жаловался брату Якову (Самуил умер в 1888 году) и трем своим сыновьям (Александру, Исааку и Михаилу), рассказывая о том, как сильно его надул бельгиец Дени, продавший ему в 1889 году за несколько тысяч франков концессию на монопольное производство спичек в Персии, где лес всегда являлся дорогим импортным товаром. Однако векселя были уже подписаны, деньги со счета на счет переведены, а кидать средства на ветер было не в правилах Лазаря Полякова. И работа закипела.

Первым делом под купленную концессию было учреждено «Товарищество промышленности и торговли в Персии и Средней Азии» с основным капиталом в 400 000 рублей. При том, что российской стороной стоимость концессии была оценена в 320 000 рублей, разница в 80 000 была отнесена в долг от акционеров товарищества банковскому дому Полякова. Стоит ли говорить о том, что этот долг так и не был возвращен? Затем в Тегеране за 200 000 рублей была построена «спичечная фабрика». Кредит на ее постройку выдал Московский международный банк. Казалось бы, какой имело смысл Лазарю Соломоновичу брать заведомо невозвращаемый кредит в собственном банке? Но все объясняется просто, если вспомнить, что банк был вовсе не личной собственностью банкира, а акционерным обществом, в котором у Лазаря Полякова был контрольный пакет. Легко проводя через банк решение о выдаче кредита, он получал на самых льготных условиях деньги, в которых его личных средств было лишь чуть больше половины, остальное являлось собственностью других, более мелких акционеров. Поскольку отдавать кредит Поляков не собирался (и это своему-то банку!), а подрядчиком на строительстве выступала его же фирма, благодаря этой операции он положил в карман еще несколько десятков тысяч рублей.

В 1892 году до пайщиков товарищества наконец дошло, что на спичках в Персии не разбогатеешь, и они потребовали от Лазаря Полякова срочно свернуть производство. Однако тот не только не свернул, а, напротив, увеличил основной капитал товарищества до одного миллиона рублей, воспользовавшись ловким трюком. Съехавшиеся на собрание совладельцы товарищества сильно удивились, увидев вместо одного основного пайщика Лазаря Полякова, державшего несколько тысяч паев, множество пайщиков мелких. Распределив свой крупный пакет среди нескольких десятков подставных лиц, Лазарь Поляков обеспечил себе абсолютное большинство на собрании.

Укрупненное товарищество теперь уже не собиралось заниматься спичками, основной его целью стал обмен русских товаров на персидские с последующей их реализацией. Специально для этого Лазарь Соломонович пробил решение об открытии в Тегеране представительства своего Международного банка, который должен был бы финансировать торговые мероприятия фирмы. Деньги на это выделили – и товарищество, и банк. Свои паи в предприятии, о нежизнеспособности которого Лазарь Соломонович знал прекрасно, банкир заложил под крупную сумму в том же банке, таким образом еще раз пополнив свой личный счет.

Почти сразу же товарищество понесло убытка более 500 000 рублей, и в 1893 году его пайщики решили переключиться на торговлю хлопком. Спичечную фабрику решено было продать страховому обществу (контролируемому также Поляковым), которое расплатилось своими облигациями. Впоследствии выяснилось, что облигации были выпущены неправильно, сделку аннулировали, товарищество потерпело убыток на 60 000 рублей, которые были записаны долгом на Полякова. Лазарь Соломонович особо не возражал: отдавать долг он все равно не собирался, а его реальный счет «потяжелел» на 30 000 (весьма солидные по тем временам деньги).

Торговля хлопком оказалась для товарищества еще бо?льшим злом, чем производство спичек. Убытки от нее в скором времени превысили 300 000 рублей. Позже, однако, товариществу удалось-таки наладить торговлю и выйти в число крупнейших хлопковых компаний России. Правда, оно действовало теперь уже в Средней Азии, а от Персии осталось только название.

Итак, на шее у Лазаря Полякова висел долг в 530 000 рублей, и с этим надо было что-то делать. Решение оказалось простым и гениальным. Через своих людей в правительстве он добился утверждения устава Перновской (город Пернов, ныне Пярну, Эстония) мануфактуры, которой в действительности никогда не существовало и которой он моментально «продал» три принадлежавших ему хлопкоочистительных завода, приписав к ним все накопившиеся на нем долги.

Но главным стимулом для знаменитого российского банкира были вовсе не деньги. Они представляли для него интерес лишь как орудие для достижения других, более высоких целей. Как показали дальнейшие события, Лазарь Поляков в совершенстве овладел способом жить вообще без денег. А значительную часть своего состояния он растратил на благотворительность: организовывал дома попечительства, строил школы и ремесленные училища; покровительствовал искусствам, учреждал госпитали, поддерживал неимущих и назначал именные стипендии одаренным студентам; на его деньги и под его руководством была построена знаменитая Московская хоральная синагога. Но все это делалось отнюдь не из сострадания. Известный банкир был трезв умом и холоден сердцем. Это знали все. Лев Николаевич Толстой вывел его в «Анне Карениной» в образе всемогущего и жестокого еврейского нувориша Болгаринова, к которому князь Облонский ходил просить места. Как известно, великий писатель не особо утруждал себя поиском фамилий для своих персонажей, а просто «сдирал» их у прототипов. Реальный банкир – Поляков, значит, выдуманный будет Румыновым или Болгариновым.