— Если маг и правитель хорошо отзываются об отшельнике, они наверняка помогали ему во время правления?

Немедий оживился.

— Ты представить себе не можешь, каким помощником был Гроциус! Он впервые после крушения тирании сформировал Совет, в который вошли сотни людей с каждого уровня. Правда, он получился немножко громоздким, но показал добрые намерения Фогаррида и привлек народ.

Вспоминая рассказ отшельника, Конан представил себе безобразную, неуправляемую толпу, где каждый считал свое мнение единственно верным, не видя перспективы, отстаивал прежде всего собственные интересы, топчась на месте и не принося никакой пользы.

Немедий восторженно продолжал.

— Он тайно от Фогаррида велел отлить из золота и установить на каждом уровне огромные статуи, изображавшие его в полный рост. А одну поставил в Главном Храме, рядом с изображением Радгуль-Йоро. Он хотел показать, насколько важным для страны является то, что совершил отшельник.

Конан с сомнением заметил.

— Но откуда взялось столько золота? Ведь сокровища Димитриса так и не были найдены? Да и статуя человека возле Творца вселенной, равная ему — не оскорбило ли это чувств верующих?

Советник отмахнулся.

Были такие, кто возражал. Но это мелкие, глyпыe люди, не понимающие заслуг Фогаррида, да вдобавок жадные. Ты прав, казну не нашли и на статуи собирали с каждой семьи. Слышал бы ты проклятия, которыми осыпали сборщиков!

«А заодно и ничего не подозревающего старика», — подумал Конан, с удивлением слушая повествование советника.

Глаза Немедия горели.

— Он долго ездил мимо, не замечая их, и только в храме вдруг обнаружил себя возле великого бога. Ты бы слышал, как он возмущался, но все равно затея Гроциуса была недурна. Учитель заставил убрать статуи, и теперь они где-то в подвалах замка.

«Едва ли, — про себя отметил северянин. — Столько золота должно было уже прилипнуть к чьим-то рукам».

Немедий с легкой укоризной покачал головой.

— По его же предложению Совет решил покарать всех, кто был близок тирану. Фогаррида в это время не было в столице. Но тут маг, желая услужить, немного перестарался. Казнили множество простых слуг, которые работали, чтобы прокормить семью — поваров, конюхов, ловчих, жен и наложниц. А ведь у каждого были родные, которые остались недовольны. Отрубил головы двум умным, честным советникам, перешедшим на нашу сторону, правда, не сразу. Но они помогли избежать многих жертв как с той, так и с другой стороны. Это были отец и сын, многие просили пощадить их. Казнь должна была состояться на арене. Гроциус предложил им бросить жребий, или игрой на пальцах определить, кому остаться в живых.

— Игра на пальцах? — удивился Конан.

Немедий улыбнулся.

— Ты не знал? Играющий должен определить, сколько пальцев вытянуто на руке, которую быстро поднимает другой игрок. В результате погибли оба — отец поддался сыну, а тот покончил с собой, не дожидаясь палача. Наверно, ему следовало быть милосерднее, но слишком много гонений претерпел Фогаррид от прислужников Димитриуса.

Конан не удержался:

— Но разве тебе непонятно, что все эти поступки жреца только вредили старику? Они создавали ему врагов там, где прежде были союзники.

Даже если какие-то сомнения мелькали иногда у Немедия, он не позволял им разрастаться, превращаясь в уверенность.

— Ты ошибаешься, друг мой. Никто не пойдет за слабым вожаком, прощающим врагов. Следовало всем показать силу Фогаррида, и Гроциус постарался сделать это.

Теперь Конан хотел побыстрее распрощаться с советником — у него больше не осталось вопросов и что бы ни рассказал тот еще, было ясно, что чародей — главный враг отшельника. Именно усилиями колдуна тот отстранен от власти, потеряв поддержку множества людей.

Они уже прощались, когда Конан спросил:

— Думал ли ты, зачем курсаитам разрушать храм? Какую пользу они могли извлечь из гибели людей и неизбежной после этого войны? Да и как они ухитрились разрушить такую громаду?

Он вдруг прервался, увидев, как бледность залила лицо собеседника, а редкое и привычное нервное, подергивание лица перешло в судороги, которые усиливались с каждым мигом.

Немедий, пытаясь смирить непослушное тело, выдавил:

— Я не могу вспомнить… о чем ты? Как я могу знать…

Какое-то мгновение глаза его наполнились ужасом, потом закатились, и он тяжело yпал на спину. Если бы опешивший от неожиданности Конан все же не успел бы подхватить его, тот расколол бы голову о лежавшие вокруг камни.

Советник изгибался дугой, бился в сильных руках северянина, обрызгивая его лицо и гpудь густой пеной, бьющей изо рта, хрипел, иногда выкрикивая отрывистые слова — «нет, не могу… люди… должен вспомнить…»

Наконец он успокоился, уставясь мутными глазами на Конана,

— Кто ты? Что случилось?

Осторожно подтащив его к лавке и прислонив к ней, северянин постарался спокойно объяснить Немедию, что с тем случился припадок — однако советник только таращил бессмысленно глаза и молчал.

Призвав проходивших слуг, Конан велел oтнести его в замок, пояснив, что тому стало плохо на прогулке. Наблюдая, как уносят неподвижное тело, северянин думал, что Немедий знает гораздо больше, чем говорит. Что то мешает ему разобраться в собственной памяти.

«Что-то или кто-то?» — мрачно размышлял киммериец, покидая красивейшее место Уединенных Дворцов.

Валлардию и Курсаю разделяла высокая гряда Карпашских гор. Но на востоке в незапамятные времена произошло землетрясение. Часть горных кряжей ушла под землю, и своевольная подземная река пробила себе дорогу на волю. Теперь пограничные горы заменил вечно бушующий водный поток.

Именно туда направлялись Конан и Гроциус — чтобы северянин мог собственными глазами увидеть колдовской барьер.

— Встретимся за городской стеной, — предложил маг.

Стражники издали приветствовали киммерийца. Они принялись оживленно переговариваться, показывая на него пальцами.

— Куда это ты собрался? — поинтересовался старший охранник. — Не советую уходить так далеко от города. Здесь, за воротами, мы все находимся под защитой нашего правителя и мага Гроциуса. А там за твою жизнь никто и ломаной монетки не даст.

Конан удивленно взглянул на говорящего.

— Чего это ты так обо мне беспокоишься?

— Эй, киммериец, люди говорят, что ты отказался биться с курсантами. Это правда или нет? — подскочил к Конану невысокий крепкий паренек с открытым простодушным лицом.

— А тебе-то что до этого?

— Тут дело такое, — вступил в разговор старший. — Многие говорят, что ты был другом Фогаррида, потому не станешь помогать Трибуну. Спор тут у нас возник. Если ты уйдешь, мы с Григором большие деньги потеряем. Так что не подводи нас.

— Я все свое жалованье на тебя поставил, — пояснил молодой солдат.

— Кром, — пробормотал киммериец. — Делать вам больше нечего. Треплете языками, как торговки на рынке. Открывайте ворота, пока я вам их не укоротил.

— Я что-то не понял, — высунулся пожилой стражник с густыми усами и глуповатым выражением лица. — Это значит да или нет?

Охранник махнул рукой, двое его товарищей подбежали к большому металлическому вороту. Двое других вытащили крепкие железные скобы, которые удерживали бревно-засов, и дали знак.

Ворот поворачивался без единого звука. Наконец одна створка была освобождена, и Конан, которому уже надоела вся эта возня, вышел за пределы города.

Не оглядываясь по сторонам, он направился по широкой каменистой дороге, которая вела к реке. По обеим сторонам росли высокие деревья. Кое-где они сменялись густым колючим кустарником, покрытым алыми цветами.

Киммериец уже отошел от городской степы, когда из-за могучего ствола мраморного дерева появился Гроциус. Маг летел молча, не желая нарушать ход мыслей спутника. Возможно, им просто не о чем было говорить.