24. Пока я буду в Лаодикее, то есть до майских ид, пожалуйста, беседуй со мной посредством писем возможно чаще, а по приезде в Афины шли ко мне письмоносцев при всяком удобном случае; ведь мы уже будем знать о событиях в Риме, о провинциях, а все эти дела перенесены на март месяц.

25. Но послушай! неужели вы уже вырвали у Цезаря пятьдесят аттических талантов через Герода? Этим, слыхал я, вы сильно рассердили Помпея, ибо он полагает, что вы съели его деньги и что Цезарь проявит большее усердие при постройке храма в Роще986. Я узнал об этом от Публия Ведия, большого бездельника, но тем не менее близкого друга Помпея. Этот Ведий встретился мне со своими двумя колясками, повозкой, запряженной лошадьми, лектикой и многочисленными рабами, за каждого из которых ему придется заплатить по сто сестерциев, если Курион проведет свой закон987. Кроме того, в коляске он вез кинокефала988; в диких ослах также не было недостатка. Никогда не видывал я большего ничтожества. Но выслушай окончание. В Лаодикее он останавливался у Помпея Виндулла и оставил там свое имущество, когда поехал ко мне. Тем временем Виндулл умирает. Так как полагали, что его имущество должно было перейти к Помпею Великому, то в дом Виндулла является Гай Венноний. Опечатывая все, он обнаруживает Ведиевы вещи, среди которых оказалось пять небольших изображений матрон: среди них одно сестры твоего друга, человека тупого, носящего это имя, и жены того милого989, столь благодушно это переносящего. Я хотел кстати поведать тебе об этом: ведь мы оба отменно любопытны.

26. Пожалуйста, обрати внимание еще на одно. Я слыхал, что Аппий устраивает в Элевсине преддверие. Буду ли я глупцом, если также устрою его в Академии990? «Полагаю, что будешь», — скажешь ты. Так напиши мне это самое. Право, самые Афины очень нравятся мне. Хочу там поставить какой-нибудь памятник; ложных надписей на статуях, воздвигнутых другими, не терплю. Но пусть будет так, как ты захочешь. Сообщи мне, на какой день приходятся Римские мистерии991 и как ты провел зиму. Береги здоровье. На семьсот шестьдесят пятый день после битвы при Левктре992.

[Fam., XIII, 54]

Лаодикея, февраль 50 г.

Марк Туллий Цицерон шлет привет пропретору Ферму.

Мне приятно многое, что ты сделал под влиянием моей рекомендации, а прежде всего твое столь благожелательное обхождение с Марком Марцилием, сыном моего друга и переводчика993. Ведь он приехал в Лаодикею и сообщил мне о своей глубочайшей благодарности тебе и мне за твое отношение к нему. Поэтому мне остается просить тебя, так как ты обязываешь своими услугами благодарных людей, тем охотнее помогать им и постараться, насколько это допустят твои правила, чтобы тещу молодого человека не привлекали к суду. Я и ранее усердно рекомендовал Марцилия, а теперь гораздо усерднее, потому что узнал исключительную и почти невероятную честность, воздержанность и скромность отца Марцилия во время его продолжительной службы у меня.

[Fam., XIII, 57]

Лаодикея, март 50 г.

Цицерон пропретору Ферму привет.

1. Чем более я с каждым днем на основании писем и известий убеждаюсь в том, что в Сирии происходит большая война, тем настоятельнее прошу тебя, во имя тесной дружбы, при первом же удобном случае отослать ко мне легата Марка Аннея, ибо понимаю, что он своими стараниями, советами и знанием военного дела может чрезвычайно помочь мне и государству. Если бы не столь важное для него дело, то ничто бы не заставило ни его уехать от меня, ни меня отпустить его от себя. В Киликию думаю отправиться приблизительно в майские календы. Аннею надлежит возвратиться ко мне до этого срока.

2. Что я тщательнейшим образом обсуждал с тобой при встрече и в письмах, о том я еще и еще прошу тебя теперь: постарайся, чтобы он завершил свое дело с жителями Сард, в соответствии с правотой дела и в соответствии со своим достоинством. Беседуя с тобой в Эфесе, я понял из твоих слов, что ты во всем благожелателен ради самого Марка Аннея. Тем не менее, пожалуйста, считай, что ты не можешь сделать для меня ничего более приятного, нежели если я пойму, что он при твоем посредстве завершил свое дело к своему удовлетворению. Еще и еще прошу тебя сделать это возможно скорее.

[Fam., II, 11]

Лаодикея, 4 апреля 50 г.

Император Марк Туллий Цицерон шлет привет курульному эдилу Марку Целию.

1. Неужели, по-твоему, когда-либо может случиться, чтобы мне нехватило слов и притом не только ваших, ораторских, но и обычных, наших? Между тем я их не нахожу по той причине, что меня чрезвычайно тревожит, что именно будет решено насчет провинций. Я испытываю удивительную тоску по Риму, невероятную по своим и прежде всего по тебе, я пресыщен провинцией, — потому ли, что я, видимо, достиг такой степени славы, что мне следует не столько стремиться к увеличению, сколько опасаться судьбы, или же потому, что все это дело недостойно моих сил, так как я и могу и привык выдерживать большее бремя государственных дел, или же потому, что над нами нависла угроза большой войны, которой я, видимо, избегну, если уеду к установленному сроку.

2. Что касается пантер, то, по моему распоряжению, те, кто обычно охотится, действуют старательно; но их удивительно мало, а те, которые имеются, говорят, горько жалуются, что в моей провинции западни устраивают только для них одних; поэтому они, как говорят, решили уйти в Карию из моей провинции. Тем не менее все усердно стараются, а прежде всего Патиск. Все, что только будет, будет тебе; но что есть, я совершенно не знаю. Клянусь, твое эдильство доставляет мне много хлопот. Мне о нем напоминает этот день: ведь я пишу тебе как раз в день Мегаленсий994.

3. Пожалуйста, пиши мне самым тщательным образом обо всем положении государства; ведь то, что узнаю от тебя, буду считать самым достоверным.

[Fam., VIII, 11]

Рим, апрель 50 г.

Целий Цицерону привет.

1. Твои моления995 мучили меня не долго, но тяжко; ведь я наткнулся на трудный узел, ибо Курион, чрезвычайно к тебе расположенный, у которого всякими способами урывали комициальные дни996, утверждал, что он никоим образом не может допустить назначения молений без того, чтобы не показалось, будто он по своей вине утратил то благо, которого он достиг благодаря неистовству Павла997 и чтобы его не сочли корыстным предателем общественного дела998. Поэтому я снизошел до соглашения, и консулы подтвердили, что не назначат этих молений в этом году. Ясно, что тебе следует поблагодарить обоих консулов; Павла, во всяком случае, больше; ведь Марцелл ответил в том смысле, что он не возлагает надежды на эти моления999, а Павел, что он вообще не объявит о них в течение этого года.

2. Мне было сообщено, что Гирр намерен говорить дольше обычного1000; я взялся за него: он не только не сделал этого, но, когда говорилось о жертвенных животных1001 и он мог бы затянуть дело, если бы потребовал подсчета, он промолчал. Он только согласился с Катоном, который, высказавшись о тебе с почетом, не голосовал за моления. Третьим к ним присоединился Фавоний. Итак, каждого следует поблагодарить в соответствии с его природой и поведением: этих — потому что они только проявили благожелательность, вместо того чтобы высказать мнение, и когда могли воспрепятствовать, не боролись; Куриона же — потому что он ради тебя отказался от своего образа действий. Фурний же и Лентул, как им и следовало, обходили1002 вместе со мной и старались, словно это было их дело. Могу похвалить также содействие и усердие Бальба Корнелия, ибо он настойчиво говорил с Курионом и сказал, что он нанесет обиду Цезарю, если поступит иначе, затем поставил под подозрение его верность. Домиции, Сципионы, правда, голосовали утвердительно, но не хотели, чтобы было проведено; когда они прерывали, чтобы вызвать запрет в этом деле, Курион очень тонко им ответил, что он с тем большим удовольствием не налагает запрета, что, как он видит, некоторые, голосующие утвердительно, не хотят, чтобы было принято.