[Att., XIII, 16]

Арпинская усадьба, 28 июня 45 г.

1. Хотя и стремлюсь к реке и уединению, чтобы легче поддержать себя, но до сего времени я ни шагу не сделал из усадьбы: такие сильные и непрерывные были у нас дожди. То Академическое сочинение я целиком передал Варрону; вначале оно носило имя Катула, Лукулла, Гортенсия; затем, ввиду того что это представлялось неуместным, так как людям был известен даже не тот недостаток образования, но неискушенность в тех вопросах, я, как только приехал в усадьбу, передал эти беседы Катону и Бруту3078. Но вот твое письмо насчет Варрона; образ мыслей Антиоха, казалось, никому не подходил в большей степени, нежели ему3079.

2. Все-таки, пожалуйста, напиши мне, во-первых, одобряешь ли ты, чтобы к нему что-либо было обращено; во-вторых, — если одобришь, то чтобы именно это?

Как? Сервилия уже приехала? Что делает Брут и когда3080? Что слышно о Цезаре? Я — к нонам, как я сказал. Ты — что-нибудь с Писоном, если сможешь3081.

[Att., XIII, 17; 18]

Арпинская усадьба, 29 июня 45 г.

(17) За четыре дня до календ я ждал из Рима чего-нибудь нового. Я тогда дал бы твоим какое-нибудь распоряжение. Теперь то же, прежнее: о чем думает Брут, или, если он что-нибудь сделал, — нет ли чего-нибудь от Цезаря? Но к чему о том, что меня менее заботит? Жажду знать, как поживает наша Аттика. Хотя твое письмо (но оно уже слишком давнее) и велит надеяться на благоприятное, тем не менее жду каких-нибудь свежих новостей.

(18) Ты видишь, что значит быть близко; закончим дело с садами. Когда я был в тускульской усадьбе, казалось, что мы беседуем друг с другом; столь частой была переписка. Но это самое вскоре будет. Между тем я, по твоему совету, закончил действительно удачно написанные книги к Варрону3082; но все-таки жду, что ты ответишь на то, что я тебе написал: во-первых, как ты понял, он от меня ждет сочинения, когда сам он, будучи плодовитейшим писателем, никогда не вызывал меня на это; во-вторых, к кому он ревнует: разве случайно к Бруту; если к нему он не ревнует, то гораздо меньше к Гортенсию или к тем, кто беседует о государстве3083. Пожалуйста, полностью разъясни мне это, прежде всего, — останешься ли ты при мнении, что мне следует послать ему то, что я написал, или же считаешь, что необходимости нет. Но об этом при встрече.

[Att., XIII, 19]

Арпинская усадьба, 30 июня 45 г.

1. За три дня до календ, едва уехал переписчик Гилар, которому я дал письмо к тебе, как прибыл письмоносец с твоим письмом, отправленным накануне; в нем самым приятным для меня было то, что наша Аттика просит тебя не печалиться и что ты пишешь об отсутствии опасности.

2. Речь о Лигарии3084, как вижу, прекрасно разошлась благодаря твоему авторитету. Ведь Бальб и Оппий написали мне, что они чрезвычайно одобряют ее и что по этой причине они послали Цезарю эту незначительную речь. Итак, это самое ты писал мне ранее.

3. В вопросе с Варроном3085 причина — как бы не показаться славолюбивым — не подействовала бы на меня (ведь я решил не включать в диалоги никого из тех, кто жив); но так как ты питаешь, и что это желательно Варрону, и что он придает этому большое значение, я полностью закончил — не знаю, насколько хорошо, но так тщательно, что ничто не может быть выше — все Академическое исследование в четырех книгах3086. В них то, что было прекрасно собрано Антиохом против непостигаемости3087, я отдал Варрону. На это я отвечаю сам; ты — третий в нашей беседе. Если бы я предоставил Котте3088 и Варрону рассуждать друг с другом, как ты советуешь в последнем письме, я был бы безмолвным действующим лицом.

4. Это приятно получается при действующих лицах древности, как сделал и Гераклид3089 во многих, и я в шести книгах «О государстве». Есть также мои три книги «Об ораторе», о которых я очень высокого мнения. И в них действующие лица таковы, что мне следовало молчать; ведь говорят Красс, Антоний, старик Катул, брат Катула Гай Юлий, Котта, Сульпиций. Эта беседа ведется в мои детские годы, так что я не мог бы принять участие. Но то, что я написал в настоящее время, — в духе Аристотеля, причем высказывания прочих вводятся так, что первенство остается за ним самим. Пять книг «О пределах»3090 я составил так, что эпикурейские мнения я отдал Луцию Торквату, стоические — Марку Катону, перипатетические — Марку Писону. Я думал, что это не станет предметом ревности, так как все они умерли.

5. В этих «Академиках» я, как ты знаешь, вел беседы с Катулом, Лукуллом, Гортенсием; они, разумеется, не соответствовали действующим лицам, так как были слишком учеными и, казалось, никогда им даже не снились. Поэтому, как только я прочел твое письмо насчет Варрона, я схватил, словно ниспосланное Гермесом3091. Это более всего подходило к тому роду философии, которым он, мне кажется, больше всего восхищается, и к этой роли, так что я не стал стараться о том, чтобы защищаемое мною мнение казалось преобладающим. Ведь взгляды Антиоха чрезвычайно убедительны; точно выраженные мной, они обладают остротой Антиоха, блеском моей речи, если только какой-либо присущ мне. Но ты еще и еще взвесь, следует ли отдать эти книги Варрону. У меня есть кое-какие возражения; но это при встрече.

[Att., XIII, 21, §§ 4—7]

Арпинская усадьба, 30 июня или 1 июля 45 г.

4. Скажи мне, ты хочешь сначала издать без моего распоряжения3092? Этого даже Гермодор не делал — тот, который обыкновенно распространял книги Платона, откуда и «речами Гермодор...»3093. Как? Неужели ты считаешь правильным послать это кому-либо раньше, чем Бруту, к которому я, по твоему совету и обращаюсь? Ведь Бальб написал мне, что он переписал у тебя пятую книгу «О пределах», в которой я изменил, правда, не многое, но все-таки кое-что. Однако ты поступишь правильно, если задержишь остальные, чтобы и у Бальба не было неисправленного и у Брута — устаревшего. Но об этом достаточно, чтобы не показалось, будто я стараюсь из-за малого. Впрочем, именно теперь для меня величайшее — это; и, в самом деле, что другое? То, что я, по твоему совету, написал для Варрона3094, я так спешу послать, что уже послал в Рим для переписки. Если захочешь, ты немедленно получишь это. Ведь я написал переписчикам, чтобы твоим была предоставлена возможность переписать, если ты захочешь. Ты это задержишь у себя, пока я сам не увижу тебя. Обычно ты делаешь это внимательнейшим образом, раз я сказал тебе.