– Пеннивайт, – сказал Блекстоук, отвлекая Пеннивайта от его мыслей и прерывая его мечты. – Я не люблю людей, которые переходят мне дорожку.

Раздался выстрел. Пеннивайт вздрогнул и отлетел назад. Удивление и ужас стояли в его глазах, когда он падал на землю. В ушах гудело, боль пронзила все тело. Он услышал еще выстрел и понял, что Седжвик пал жертвой от руки виконта.

Блекстоук подошел и, довольно улыбаясь, встал над ним. Темно-синие глаза сверкали.

– Не нужно было шантажировать меня!

Пеннивайт умирал и знал об этом. Он собрал покидающие его силы и ответил:

– Ты никогда… не найдешь ее… Она надежно спрятана…

– Найду! Ты выдал свою тайну. Думаешь, я не знаю, что ты вырос в Конте, в деревенском домишке? Я найду ее!

Фигура виконта расплывалась перед глазами, но Пеннивайт все еще мог разглядеть его самодовольную ухмылку. Прежде чем умереть, Пеннивайт хотел только одного: увидеть, как исчезнет эта усмешка, когда виконт узнает, что его невеста уже давно не девушка.

– Блекстоук… я обманул… я наврал тебе…

Виконт нагнулся поближе, чтобы слышать слова, переходящие в хриплый шепот.

– Она… она…

– Говори, Пеннивайт, что?

– Она… – продолжения не прозвучало. Душа покинула его тело. Он так и не получил удовольствия увидеть одураченное выражение на лице Блекстоука. И все же последней мыслью Пеннивайта была та, что виконт придет в ярость, когда узнает правду. Он умер со злорадной усмешкой на лице.

– Синда, любовь моя. – Его пальцы ласкали ее волосы, а она, нежась рядом с ним в кровати, гладила его гладкую кожу, наслаждаясь близостью его сильного мускулистого тела рядом с собой. В ней бушевало желание. Нестерпимо хотелось, чтобы он овладел ею. – Тристан, – шептала она в ответ на его ласки. – Я люблю тебя. – Но неожиданно, прежде чем он успел ответить, она вдруг обнаружила, что они находятся уже не в их уединенной каюте. Они на палубе, усеянной корчащимися в муках людьми. Там стоит Пеннивайт и смеется. Смеется. Смеется. Эти ужасные звуки! Ее уводят в сторону от Тристана. Все вокруг начинают смеяться, когда она глазами, полными ужаса, смотрит на занимающуюся огнем «Габриэллу». Оранжевые и желтые языки пламени, полыхающие рядом с ней, перебрасываются на мачты, охватывая огнем свернутые паруса. И сквозь весь этот ужас она видит его. Он стоит на палубе, смотрит на нее, волнуется за нее даже перед смертью.

– Тристан! – Джасинда села, протягивая к нему руки.

Сон. Это сон! Чертов сон! Почему она должна так мучиться? Почему не может забыть все? Почему продолжает страдать, даже во сне?

Она не знала, какое сейчас время суток. Из-за заколоченных ставней было невозможно установить это. Она поднялась с кровати, натягивая на себя одно из одеял, и включила фонарь. Масло скоро закончится, и она останется без света. Джасинда подошла ближе к окну и принялась колотить по нему ножкой от разломанного стула. Сколько дней она уже проделывает это? Сколько дней она остается пленницей, этой комнаты?

Вода протухла, но и она была на исходе. Оставшиеся корки хлеба начали покрываться плесенью. От холода и голода она ослабела. Неужели англичанин отказался уплатить за нее выкуп? Да, в конце концов, почему он должен это делать? Побывал ли Пеннивайт у ее родителей? Даже если у них будут деньги, заплатят ли они за нее? Она не знала. Кроме того, будет ли смерть для нее ужасной? Без Тристана жизнь не стоила того, чтобы за нее бороться. Она бросила на пол деревянную ножку и вернулась на кровать. Может быть, лучше отдать себя в руки смерти и спокойно ждать ее прихода?

Тебе должно быть стыдно за себя, Джасинда Дансинг.

Она оглядела комнату.

– Ида?

Посмотри на себя. Сидишь тут и жалеешь себя. Разве тебе не хочется разделаться с человеком, который убил нас?

Джасинда выпрямилась на кровати. Она отчетливо видела ее у замершей печки, видела ее мокрые, прилипшие к лицу оранжевые кудри.

– Ида, но я ничего не могу сделать. Я в ловушке. Я устала. Я не хочу жить без Тристана.

Тебе хочется, чтобы я тебя тоже пожалела? Если бы на твоем месте была я, то нашла бы того негодяя, который послал нас на дно моря, я бы увидела своими глазами, как он подыхает.

– Но… – начала говорить Джасинда, – но никого уже не было рядом. Ида исчезла. Джасинда легла на спину и закрыла глаза. – Я пыталась, Ида. У меня достаточно ненависти, чтобы убить этого человека. Но сейчас у меня нет сил, нет выхода отсюда, я просто скоро умру. Я не хочу жить без Тристана, – закончила она говорить уже едва слышным шепотом.

Найди человека, который убил нас, Джасинда. Найди его!

Найди его! Найди его!

До нее донесся едва слышный стук копыт вдалеке. Ей опять снится? Он приехал к ней во сне? Джасинда закрыла глаза, ожидая, когда видение опять появится перед глазами.

Но нет, это не сон. Стук был реальным и приближался все ближе. Она может спокойно лежать в этой комнате и позволить людям за окном проскакать мимо нее. Она может остаться здесь и умереть. Или она сделает то, что велела ей Ида? Найдет убийцу Тристана? Найдет этого англичанина? Она найдет его и заставит ответить за все, что он сделал вместе с Пеннивайтом.

Джасинда откинула одеяло, плотно обмотанное вокруг нее, и поспешила к двери. Она колотила кулаками изо всех сил, оставшихся у нее.

– Пожалуйста! Помогите мне! – кричала она. – Пожалуйста! Меня заперли здесь. Остановитесь! Останетесь!

Даже в ее собственных ушах голос звучал еле слышно. А уж за стуком копыт тем более никто не мог услышать ее.

Потом она разобрала голоса. Лошади остановились.

– Вот он, – разобрала Джасинда чей-то крик.

– Я здесь! Я здесь! – шептала она, прижавшись лицом к двери.

Она слышала звук разрубаемого дерева, когда начали выламывать доски. Джасинда отошла прочь и молила:

– Торопитесь, пожалуйста, торопитесь!

Дверь с грохотом распахнулась. В комнату скользнул солнечный свет, ослепляя Джасинду своей непривычной яркостью. В проеме обозначились силуэты. Их было два.

– Джасинда, – сказал мужчина пониже ростом.

В ушах появился странный гул. Неожиданно земля ушла из-под ног.

– Папа?

И прежде, чем она рухнула на пол, чьи-то руки подхватили ее.

Она неслась, кувыркаясь, переворачиваясь, падая все ниже и ниже в черную яму. Но чьи-то голоса звали ее, вели куда-то вперед, к свету. Это казалось долгим путешествием. Было бы гораздо легче просто продолжать падение. И все же она выбралась, пытаясь остановить свой полет в темноту. Она выбрала жизнь.

– Ай, хорошая девочка! Откройте глазки, мисс. Какая радость! Вы так напугали нас, мисс. Ну, откройте глаза. Вы ведь не расстроите старую миссис Шипвик?

Джасинда медленно открыла глаза.

– Миссис Шипвик? – спросила она сиплым голосом, обращаясь к расплывчатому пятну, которое, видимо, было старой кухаркой.

– Да, моя радость! Сколько страху мы натерпелись из-за вас! Ну вот, девочка моя. Выпей это, – она подняла голову Джасинды и поднесла к губам чашку. – Это мой самый лучший суп. Я давала его тебе, когда ты была совсем крошечная и прихварывала. Разве не я всегда приносила его тебе?

Джасинда покорно отхлебнула теплого бульона. Когда, наконец, она опять откинула голову на подушку, ее глаза сомкнулись.

– Сколько времени я нахожусь здесь, миссис Шипвик?

– Четыре дня, мисс, но какими долгими они были! – она сжала руку Джасинды.

– Я не помню ничего…

– Ш-ш-ш-ш-ш, моя радость. Ты должна отдохнуть. Позже вспомнишь. Твоя семья и все твои друзья ждут увидеть тебя опять целой и невредимой. – Прохладная рука миссис Шипвик погладила Джасинде лоб и провела по ее волосам. – Ну, спите, мисс! Когда вы опять проснетесь, вам уже станет лучше. Обещаю. Тихо, не перечь мне! Спи спокойно!

Спать. Да, она так устала. Она будет спать. Спать…