– Ничего не меняется, – произнес Рид.

Он кивнул на резьбу на стенах, на длинные панели, заполненные миниатюрными изображениями людей и лошадей, колесниц и оружия. На одной из панелей двое воинов стояли между курганом из оружия и кучей мертвых голых тел. На другой мужчина тащил группу женщин к входу в шатер.

– Может быть, – ответил Мьюр. – Но вряд ли в следующей войне найдутся герои, которых захотят воспеть поэты. – Солдат за его спиной что-то тихо сказал. Мьюр кивнул и повернулся, чтобы уйти. – Наверное, мы с вами еще увидимся. Хотел просто, чтобы вам кое-что стало понятно. Ну, в память о прежних днях. Надеюсь, для вас это не стало таким уж сюрпризом.

– Не стало, – вдруг произнес Рид. – Ты всегда был дерьмом.

Тишина осела в маленьком помещении, словно пыль. Слышно было, как в главном зале звенят и брякают сокровища храма. Их собирали и выносили оттуда, время от времени раздавались голоса солдат. Джексон забрался в угол подальше от остальных и делал вид, что спит. Рид задумчиво разглядывал резьбу на стенах. Грант, извиваясь, подобрался поближе к Марине.

– Они сделали тебе больно?

– Немного. Им не пришлось работать долго. Мьюр им и так все рассказал.

– Если мы выберемся отсюда, я убью его. – Он не видел ее лица, но понял, что она улыбается. – Какая физиономия была у Джексона, когда он понял, что Мьюр – один из них… На это стоило посмотреть. Он еще будет смеяться последним. – Грант повернулся, чтобы видеть ее. – К тебе это не имеет отношения. Может быть, ты могла бы убедить их. В конце концов, у тебя брат… Заставила бы их подумать…

– Нет. – Она, закинув голову, коснулась затылком стены. – Если бы и могла, я бы тебя не оставила.

– Мы выберемся.

– Ну, это вашего положения не облегчит, – произнес голос от двери.

Все четверо подняли глаза. В проеме стоял Бельциг. Он больше не был гордым арийцем, конкистадором от археологии, каким выглядел на той фотографии. Спина ссутулилась, а неудачный покрой костюма только подчеркивал угловатое тело. Глаза были окружены глубокими морщинами.

– И вы пришли позлорадствовать.

Бельциг что-то тихо сказал часовому и вошел в квадратное помещение. Он подошел к дальней стене и взял из ниши потемневший от времени шлем. Подержал его в руках, глядя так, словно мог увидеть древнее лицо под шлемом, и что-то пробормотал.

– Что?

– Я пришел предложить вам помощь.

Грант замер:

– Почему?

Бельциг мотнул головой в сторону двери:

– Вы что, думаете, я с ними? Они же совсем нам чужие. Просто звери. Они не понимают, чем владеют. Они расплавят этот щит, бесценный артефакт, и только для того, чтобы сделать бомбу. А ведь он был создан богами. Теперь люди хотят забрать его силу и стать как боги. – Бельциг смотрел в темноту внутри шлема. – Щит они получили и теперь отправят меня обратно в Сибирь. Или еще хуже. – Он вздрогнул всем телом. – Я не могу к ним возвращаться.

Джексон сел:

– Что вы предлагаете?

– Их немного. Ваши солдаты хорошо сражались и многих убили. Теперь осталось только четверо плюс полковник Курчатов и английский шпион. – Бельциг полез в карман пиджака и вытащил два пистолета – «уэбли» и кольт Джексона. – Если я освобожу вас, вы их убьете.

– Это вы по доброте душевной делаете?

Бельциг, кажется, не понял, что означает это выражение.

– Если вы спасетесь, то возьмете меня в Америку. Вы добьетесь моего помилования. Знаете, как это в Германии называется? Персилшайн.

– Отбеливание, – пробормотал Грант.

Он смотрел на Бельцига. И вспоминал изувеченную руку Молхо и жуткий труп, который они нашли в ночном клубе Пирея. Он вспомнил рассказы Марины о том, что именно Бельциг делал на Крите. Но больше всего Грант думал о той усмешке на фотографии. Чудовища, которых древние греки пытались загнать под землю – гидры, горгоны, василиски и циклопы, по-прежнему ходили по земле. Человек перед ним, с веснушками на лице и в плохо пошитом костюме, был одним из них.

– Конечно, – заверил его Джексон. – Кому надо ворошить прошлое. Ты вытаскиваешь нас отсюда, а я обеспечиваю тебе билет в США, первого класса. Может быть, мы и работу тебе подыщем в Смитсоновском институте.

– А щит – вы его сохраните.

– Честное слово.

Кажется, Бельцига это удовлетворило. Он вытащил складной нож и присел на корточки у Джексона за спиной. Через миг руки Джексона были свободны. Он потер запястья и схватился за кольт, пока Бельциг разрезал веревки на руках у остальных. Грант взял свой «уэбли». Ему было приятно снова ощутить привычный вес пистолета в руке.

– Вот что мы сделаем.

Младший сержант Иван Серотов стиснул автомат и прижался к стене. Ему очень хотелось курить, но он боролся с искушением. Он знал, что может сделать с ним полковник, если застанет его курящим на посту. Так что он потерпит. Они почти закончили в храме – его товарищи вытаскивали последний мешок с сокровищами. Затем – недолгий полет до Одессы, где самолет разгрузят, а потом – две недели на песчаном пляже в Евпатории. Неужели, подумал он, весь этот грязный мусор, который они вытащили отсюда, – золото? Должно быть, так, иначе полковник не стал бы тратить драгоценное время, чтобы его забрать. Да, золота здесь много. Конечно, если один кубок пропадет при перелете, его, скорее всего, не хватятся. Тогда в Одессе у Серотова будет немного денег, на которые можно купить водки или женщину. Представив такую перспективу, младший сержант заулыбался.

Услышав шаги, он полуобернулся и увидел, как из комнаты, где сидели пленники, выходит Бельциг. В руках он нес предмет, напоминавший ржавый шлем. Серотов нахмурился. Не для того он брал Берлин, чтобы теперь подчиняться приказам этого фашиста. В конце концов, и самолету будет легче без одного пассажира. Курчатов ясно дал понять, как надо поступить с немцем.

Бельциг остановился и качнул головой в сторону двери.

– Там еще есть сокровища, – сказал он на ломаном русском. – Ты скажи Курчатову.

В уме Серотова начала формироваться совсем не марксистская идея. Он повернулся и глянул в дверной проем. Трое пленников – американец, старик и женщина, сидели у дальней стены, заведя руки за спину. А четвертый…

Вдруг, без предупреждения, его сильно толкнули сзади так, что он влетел в комнату. Он споткнулся обо что-то и растянулся на полу. Автомат он выронил и вытянул вперед руки, падая на голые кости, которые, словно копья, торчали над полом. Последнее, что он увидел, была пара рогов, поднявшихся перед его глазами. Затем на него упало что-то тяжелое, к горлу протянулась рука, и больше он уже ничего не чувствовал.

Грант вылез из ямы и вытер нож о штанину. Его руки были испачканы кровью. Он посмотрел через дверь на Бельцига.

– Чисто?

К его изумлению, маленькие глазки были широко раскрыты от страха.

– Ja – nein.^[70] – Бельциг покачал головой. – Они ушли.

– Что? – Грант взял автомат Томпсона и дал его Марине. – Прикрой меня. – Пригнувшись, он нырнул к двери, перекатился влево и навел «уэбли» на главный зал.

Там никого не было. Зал был пуст, только на деревянном ящике в центре помещения стояла керосиновая лампа, а упакованный щит был прислонен к стене у выхода. Грант лежал на пыльном полу, осматривая помещение, но там не было ни углов, ни теней. И действительно, не было никого.

Он встал на ноги и отряхнулся. Следом за ним вышли Джексон и Марина, Рид выглядывал из двери.

– Они ушли.

– Но щит по-прежнему здесь. – Направив автомат на вход, Марина, обойдя комнату по периметру, подошла к тюку. – Не могли же они его бросить.

– Наверное, они ушли покурить.

Никто не знал, что делать. Спрятаться было негде. Но не было никого, от кого надо было бы прятаться. Держа оружие наготове, они вышли в центр помещения, под купол.

В голову Гранту пришла нехорошая мысль: