– Да. Но сначала – щит.

Он резко сказал что-то по-русски, и двое его людей, положив автоматы, бегом бросились в соседнее помещение. Грант посмотрел на автоматы. Слишком далеко.

Солдаты вернулись со щитом. За ними следовал Бельциг. Щит подняли повыше, словно спортивный трофей, чтобы Курчатов мог его рассмотреть.

– Значит, это щит бога Ахилла. Первого героя в великой войне между Востоком и Западом. Только нынче победил Восток. – Он погладил металл кончиками пальцев и отдернул руку, словно обжегшись. Потом посмотрел на Мьюра: – А это безопасно?

– Бог знает. – Мьюр выдохнул струю дыма в сторону щита. – Вам надо будет проверить в лаборатории.

– Тогда его надо отсюда вытащить.

Солдаты принесли два проложенных свинцом одеяла. Щит уложили между ними и подвязали веревками, после чего отнесли к выходу в коридор. Грант равнодушно смотрел, как исчезает щит, а Джексон рядом с ним дрожал от злости.

– Уберите куда-нибудь пленников, пока мы собираемся.

Оставшиеся солдаты стали загонять четырех пленников в боковое помещение, стараясь держаться от них подальше. Им это почти удалось, когда их остановил шум у выхода. Все оглянулись. Бельциг и два солдата вернулись. Щит был по-прежнему с ними.

– Не проходит в отверстие, – пояснил Бельциг.

Лицо Курчатова вспыхнуло от злости.

– Должен пройти. Как же он сюда попал?

Бельциг вытащил носовой платок и вытер пот со лба.

– Возможно, был еще один вход. Или они построили храм вокруг щита, чтобы никто не мог его утащить. Его невозможно вынести.

– Может быть, рассверлить отверстие? Сделать его шире?

– Это три фута сплошной скалы, – заметил Мьюр. – Быстро его никак не пробуришь. Особенно если нет специального оборудования.

– Тогда надо разрезать щит.

Бельциг, услышав такое, вскрикнул:

– Нельзя! Это самое ценное сокровище на земле, доказательство величайшего мифа в человеческой истории. Его надо сохранить, чтобы ученые могли изучить его.

– Зачем? Щит переплавят, как только его изучит товарищ Сталин. Металл – вот что действительно ценно. – Увидев ужас Бельцига, Курчатов жестоко рассмеялся. – Вы хотите возразить, товарищ? Вам надо вести себя тихо, чтобы мы и вас в расход не пустили.

Мьюр хихикнул:

– Ближе к делу. Вы можете его разрезать. Под всей этой мишурой – толстое железо. Вы горелку с собой принесли?

Курчатов в досаде дернул уголком рта.

– Нет. – Он немного подумал. – Значит, если мы не можем сделать щит меньше, нам придется сделать отверстие больше.

– Я же говорю, мы не можем бу…

– Взрывчаткой.

Солдаты отрезали по куску веревки и связали пленникам руки за спиной. Потом затолкали в помещение и там оставили. В открытый проем Грант наблюдал, как солдаты идут через главный зал, собирая сокровища в брезентовые мешки. Смотреть на это он не мог и стал смотреть на Джексона, который лежал у противоположной стены, у дальнего края ямы.

– Сейчас, когда мы все получили билет в Москву, ты бы рассказал уже, в чем тут дело.

Джексон вздохнул:

– Значит, хочешь сказку? Оружие, герой и прочая мура? Ты про атомную бомбу много знаешь?

– Знаю только, что не хотел бы оказаться поблизости от места взрыва.

– Правильно. И вот как раз сейчас ты в такой же безопасности, как и десять лет назад. Ее нет.

– А я думал, американцы наделали не один десяток.

– Да, наделали. Но дело в том, что все они хранятся в пещере в Нью-Мексико и самое худшее, что они могут сделать, – это лишить тебя потенции. – Он наклонился вперед, чтобы убрать вес со связанных за спиной рук. – Я не ученый. И не знаю, в чем там у них проблема. Есть такая штука, называется отравление реактора – если использовать заводы по производству начинки для бомб слишком долго, они начинают плохо работать. В то же время мы обнаружили, что бомбы, которые уже сделаны, ведут себя совсем не так, как хорошее вино, – они с возрастом лучше не становятся. И теперь про те бомбы, которые, как мы считали, у нас есть, никто не может сказать, сработают они или нет, и новых сделать мы не можем, потому что завод закрыт на ремонт. Трумэн пытается как-то противостоять Советам, и единственный способ не дать дядюшке Джо ввести свои танки прямо в Париж – это продолжать держать его в убеждении, что у нас есть целая куча бомб, которые мы сбросим на Москву, если он шевельнется. А на настоящий момент у нас ничего нет.

Грант глубоко вздохнул, пытаясь осмыслить эту новость. Он видел в новостях Хиросиму и Нагасаки и не совсем понял, как это все получилось.

– Выходит, из этого шестьдесят первого элемента, прометея, можно сделать атомную бомбу?

– Ну точно никто не знает, потому что никто еще не пробовал. Но были сделаны расчеты. Теперь это так происходит. – Джексон потряс головой, пытаясь стряхнуть каплю, которая затекла ему в глаз. – Сидит в комнате кучка гениев с логарифмическими линейками три года, и в конце концов получается бомба. Ты представляешь, эту бомбу в Хиросиме даже предварительно не испытывали. Просто у них по расчетам все сошлось.

– И Мьюр это знает?

– Мьюр знает, что металл может подойти. Но не знает, почему он нам так нужен. Надеюсь. Вот черт! – Джексон стукнул пяткой по полу. – Ублюдок. За дураков нас держал.

У стены зашевелился Рид:

– Какая разница?

– Как разница? Да вы вообще меня слушали?

– Очень внимательно. Вы говорили, что Сталин ничего не делает, потому что считает, что у вашей страны есть ядерный арсенал.

– Которого на самом деле нет.

– Но он этого не знает. Тогда выйдет так, что ваши здешние приключения заставят его задуматься – почему вы так отчаянно стремитесь завладеть этим необычным металлом.

В дверях появилась тень.

– Решил заглянуть к вам поздороваться.

Это был Мьюр. Мокрая рубашка прилипла к его груди, и он казался более худым, чем раньше, даже каким-то одичавшим. Выражение лица Джексона было таким же незатейливым – кажется, если бы мог, он бы кинулся на Мьюра и разорвал его. Но стальной нос автомата Томпсона, торчащий из-за плеча Мьюра, заставил Джексона передумать.

– Пришел пошпионить за нами?

– Я вообще-то уже отошел от дел. Мечтаю о светленьком домике в рабочем раю.

– Давно ли? – Злость Джексона прошла так же быстро, как и появилась. Осталось только горькое чувство поражения.

– Ну, некоторое время. У меня в университете были друзья. Уже тогда кое-кто из нас понимал, что только у Советов хватит духу противостоять фашистам. Некоторые юные идиоты отправились в Испанию, чтобы безнадежно-романтически там погибнуть. Мы хотели сделать что-нибудь такое, что действительно изменило бы ход вещей. Мы хотели помочь им.

– Помочь? Где, в чем? В лагерях? В инсценированных судах? В расстрелах?

– Они спасли мир, – отрезал Мьюр. – А мы, да и янки, – так, с боку припека. Они выиграли войну на восточном фронте, платя за победу жизнями. Знаете, сколько их погибло? Миллионы. А теперь посмотрите, что вы собираетесь им устроить. Зачем американцам так нужен шестьдесят первый элемент?

Мьюр уставил на Джексона холодный вопросительный взгляд. Джексон смотрел в пол и крутил веревки у себя за спиной.

– Господа в Вашингтоне хотят привести пример своим бывшим союзникам. Дать Советам пищу для размышлений. Не Москва и не Берлин… наверное, Сталинград. Показать, что они могут сделать то, что не удалось нацистам.

– Это было бы поучительное зрелище, – пробормотал Рид. – А вы что собираетесь с ним делать?

– Разве непонятно? – пожал плечами Мьюр.

Гранта охватило оцепенение, такое же, как и тогда, в Белых горах, когда он навел пистолет на Алексея и попытался спустить курок. Он посмотрел на Джексона, который ответил ему полным холодной решимости взглядом, а потом перевел глаза на Мьюра.

– Не знаю, кто хуже – ты или он.

Лицо Джексона было жестким и безжизненным.

– Думаю, скоро узнаешь – когда они заберут себе щит.