Все. Больше на нас никто не бросался. Десять минут спустя, аккуратно обходя щедро разбросанные коконы с паутиной, мы вышли на опушку "леска". В двух километрах впереди, на склоне белела стена.

Как я и ожидал, путь до ограды оказался абсолютно безопасным. Еще бы: Зона осталась за нашими спинами, раскинувшись на многие километры в стороны; мутанты на открытом пространстве тоже не так страшны. Правда, патронов осталось - кот наплакал - но это ничего, бывало и хуже…

Чем ближе становилась стена, тем выше она казалась. Когда мы ее увидели первый раз с той стороны долины, еще днем, на глаз оценили метра в четыре. Ну не мог разум постичь поистине титанические размеры этого сооружения. Теперь же, застыв в нескольких десятках шагов от стены, становилось ясно, что ошиблись мы в прикидках, самое меньшее в три раза. Да кто же это выстроил здесь, посреди пустыни, вторую Великую китайскую стену?

- Командир, посмотри на камушки!

А вот и ответ на вопросы Романа. Гигантский проем в горной гряде; шлифованные обломки в пустыне… Стену перед нами составляли огромные каменные блоки, подогнанные настолько плотно друг к другу, что с трудом замечались стыки. И блоки эти были не чисто белыми - просто отшлифованными, а вернее - обрезаны, как и те глыбы в пятнадцати километрах отсюда.

- Это что, они из скал кирпичики вырезали, а обрезки подальше от места строительства отшвыривали? - Долгов оторопел.

- Скорее распиливали там, а сюда перевозили. И строили стену, - я взглянул в сторону краснеющего солнечного диска, стремящегося к горизонту. - Ну что, полезли, пока не стемнело? Или обойти попытаемся?

- Не-не, - Роман не мог ждать ни секунды, - здесь штурмуем!

Альпинистское снаряжение, до поры до времени покоящееся на дне рюкзаков, показалось на серый вечерний свет. Все тот же трос, добытый еще Котельниковым, повязанный узелками через каждые полметра, чтобы руки не соскальзывали; стальная кошка - приобретенная уже в Голестане.

С первого же раза когти металлического зверя накрепко зацепились за что-то там, наверху, на парапете. Мы с Долговым вдвоем попробовал повиснуть на тросе - тот держал.

- Я первым полезу, - говорю не терпящим возражения голоса, и в качестве аргумента поясняю, - вдруг, что почувствую …

Отдать пальму первенства Долгову? Благодарю покорно! Я шел к этой стене пять лет. Я шел к ней тысячи километров. Я шел к ней, теряя друзей. И теперь я - именно я! - должен первым оказаться там, вверху, на парапете, бросить первый взгляд, увидеть мечту.

Не обращая внимания на бурчание напарника, перекидываю автомат за спину, подтягиваю перчатки. Последний раз оцениваю расстоянии: метров тринадцать, стена выглядит абсолютно гладкой, но - должно получиться.

Вперед.

А нога, оказывается, и не думает проскальзывать - поверхность вполне уверенно держит подошву ботинка. Тем лучше.

Руки перебирают по тросу от узелка к узелку, ноги упираются в надежный камень - подъем оказывается довольно простым.

Вот и край стены. Подтягиваюсь, делаю выход силой, переваливаюсь на широкий, метра полтора парапет.

И сразу же - бросаюсь к противоположной стороне.

Передо мной - небольшой лес, за ним поле, с копошащимися фигурками, еще дальше, километрах в трех сверкают металлические спины огромных ангаров. А прямо под стеной восторженно смотрят черные глаза, и звонкий голос выводит в остывающем вечернем воздухе фразу.

- Hello, mister. Welcome.

- Так сколько вас всего? - я отодвинул рукой ветку, не сломал, а просто отодвинул. Время разрушения прошло.

- Сначала нас было две тысячи сто, - улыбнулась в ответ Триста тринадцатая. О, эта улыбка! - Но когда ушли Учителя, младшие стали часто болеть, а первое поколение… Взрослые ведь все разные… Сейчас сестер меньше двух тысяч осталось.

- Two thousand Two thousand (англ.) - две тысячи… - обалдело прошептал, выхвативший из контекста разговора понятные слова Долгов. Его первые слова, с тех пор как он увидел Триста тринадцатую. А до этого Роман просто тупо молчал, не сводя глаз с девушки. Как он сразу не набросился на нее - не знаю; назло еще и девчонка попалась симпатичная. По-своему, конечно. То ли арабка, то ли мулатка, на вид - лет восемнадцать-двадцать. Смуглая кожа, прямые черные волосы, вздернутый носик, ямка на подбородке. Единственное, что портило ее лицо - небольшой рваный шрам на левой щеке. Ну а фигурка у девушки… Не знаю, может все это первое впечатление мужика, не видевшего бабу девятнадцать лет, но глаза от Триста тринадцатой невозможно было отвести. Кстати, о фигурке. Полностью рассмотреть все ее достоинства позволял обычный белый больничный халат, который и был единственным одеянием девушки. Все. Ни белья под ним, ни обуви на ногах Триста тринадцатой не было.

Я, грешным делом, когда халат увидел, подумал - вот тебя и вылечили, Андрюха. Сейчас зайдет отец-командир, пожмет руку, прольет скупую мужскую слезу, объявит размер пособия. Ан нет. Девчонка в халатике очень вежливо со мной поздоровалась, предложила спуститься. А то, что по-английски - это не беда. Языки мне всегда легко давались. Еще когда в садик ходил, с армянчиком одним дружил. Ашот его, кажется, звали. За неделю, помню, все ругательства выучил и долго умилял воспитательницу незнакомыми словами. Пока ей добрые люди глаза не раскрыли. Задница потом болела… И в школе по английскому одни "пятерки" были. Поначалу, я хотел на иностранный поступать, в институт, но быстро понял, что по деньгам учебу не потяну. Вот и пошел в военку, благо офицеры Родине всегда нужны были. Но тяга к языкам не пропала, наоборот - теперь, в добавок к английскому, я хорошо знал арабский и казахский.

А вот Долгов осилил только арабский. Английский он знал больше матерный, ну и еще необходимый минимум для торговли - счет, купить, продать. Поэтому и вышло, само собой, что разговор с девушкой вел я.

За то время, пока Роман перелазил через стену бойкая девчонка, успела представиться странным именем "Триста тринадцатая", поведать, что она из Второго поколения, и позвать за собой, в "город".

- А Учителя - это кто?

- Как кто? - искренне удивилась девушка. Ресницы широко распахнулись, унося в черные омуты глаз. - Учителя, они… они как ты, только, - Триста тринадцатая опустила взгляд, и я вдруг очень отчетливо почувствовал его ниже пояса, - только без одежды.

- То есть - мужчины? - я попытался прервать затянувшуюся паузу.

- Да, - кивнула головой, и это движение породило волну в ее густых черных волосах. - Но без волос на лице.

- Это борода называется.

Роман, услышав beard Beard (англ.) - борода, попытался изобразить дружелюбную улыбку на лице. Вышло больше похоже на похотливый оскал.

Девушка в ответ обнажила два ряда ровных ослепительно белых зубов. И вновь повернулась ко мне.

- Эндрю, а ты мне дашь имя?

- Имя…

- Конечно. Учителя говорили, что номера нам на время даны, а придут мужчины - дадут всем имена, - и Триста тринадцатая потупила глаза.

Вот еще задачка. Как же ее назвать? Только не Лизой! А чего голову ломать! Сейчас июль - значит пусть будет Юля.

- Джулия, - медленно, впитывая каждую букву, повторила свое имя Триста тринадцатая. И залилась веселым беззаботным смехом. - А мне нравится!

Девчонка, словно птичка, вспорхнула; продолжая хохотать, пробежала несколько шагов и закружилась вокруг дерева, придерживаясь рукой за ствол.

- Андрюха, а может мы ее сейчас того… - раздался над ухом плотоядный шепот Долгова.

- Ты чего, урод! - я развернулся в сторону напарника. - Только попробуй, скотина. Девчонка к нам со всей душой, а ты…

- Потише, потише, Командир, - Роман заиграл желваками. - А мы сюда разве не за этим шли?

Конечно, за этим. Но все же по-человечески надо делать, не как звери какие-то. Лицо хранить надо. Нет, не лицо… Себя, человека в себе.