Свою девственность пятнадцатилетняя Мадонна потеряла в декабре 1973 года, увлекшись семнадцатилетним Расселлом Лонгом. Хотя она и говорила, что у нее были какие-то сексуальные опыты в возрасте восьми лет, настоящим половым сношением это ни в коем случае считать было нельзя. «Все мои детские сексуальные опыты связаны с девочками, — говорит Мадонна. — Я не хочу сказать, что мы были развратными, но нормальные сексуальные эксперименты были нам не чужды. Дети очень любопытны, а когда подруга ночует у тебя, все случается».
«Она хотела, чтобы ее первый сексуальный опыт был чем-то особенным, — вспоминает Расселл Лонг. — У нас было свидание. Мы пошли в кино, а потом ели гамбургеры. А потом мы поехали в моем голубом «Кадиллаке» на квартиру моих родителей».
Хотя Лонг вспоминает, что очень нервничал из-за сигналов, которые ему посылала Мадонна — а она совершенно откровенно давала понять, что хочет секса с ним, — ему не пришлось беспокоиться насчет инициативы. Агрессором стала девушка. «Мы будем делать это или нет?» — сердито поинтересовалась она, снимая бюстгальтер.
«Полагаю, что да», — заикаясь, ответил Расселл.
«Что ж, тогда приступим! Делай же это!»
Спустя много лет она вспоминала: «Даже после того случая я по-прежнему ощущала себя девственницей. Я не утратила девственности до тех, пор пока не стала осознавать, что делаю».
После первого свидания в доме родителей Лонга они стали предпочитать для интимных встреч заднее сиденье его «Кадиллака». «Друзья прозвали мою машину «Фургоном страсти», — вспоминает он.
«Для Мадонны не было ничего неприятного в том, что люди знают о наших занятиях сексом, — рассказывает Расселл. — Многие девушки ее возраста стеснялись бы этого, по крайней мере, не хотели бы, чтобы все об этом знали. Мадонна — совсем другое дело. Она гордилась этим, говорила, что только теперь чувствует себя женщиной. Она любила свое тело, не стеснялась показываться мне обнаженной. Ей все нравилось».
«Я любила свое тело, пока я росла, — рассказала Мадонна в одном из интервью. — И я не стеснялась его. Я любила мальчиков, и они любили меня. Может быть, это происходило из-за того, что у меня были братья и у нас была общая ванная. Но в старших классах мальчики неправильно ко мне относились. Они принимали мою открытость за вседозволенность. Когда же они не получали того, чего хотели, то отворачивались от меня. Какое-то время девчонки считали меня распущенной, а мальчики нимфоманкой. Первым, с кем я переспала, был мой приятель, и мы были вместе довольно долго».
«Она отличалась от других школьниц, — вспоминал Расселл Лонг. — В любой школе всегда есть группа учеников, которые отличаются от других, которых считают слегка ненормальными. Мадонна была именно такой. Она не хотела быть такой, как все. Она хотела отличаться, быть иной».
«Однако она была очень чувствительной, — продолжает Лонг. — Мы много говорили с ней о ее матери, о том, как ей ее недостает. Говорили мы и о той напряженности, которая существовала между ней и ее отцом. Когда Мадонна училась в старших классах, она восставала против отца буквально во всем. Она страшно сердилась на него, и я не понимал, за что. «Как ты думаешь, что бы он сделал, если бы узнал, что мы занимаемся сексом? — спросила она. — Думаешь, он бы разозлился?» — «Думаю, что разозлился бы», — ответил я. И тогда она сказала: «Что же, пожалуй, стоит ему рассказать!» — «Мадонна, нет! — воскликнул я. — Он убьет меня». Но она не думала ни обо мне, ни о себе самой. Если она могла хоть как-то разбудить, шокировать его, она бы сделала это. Даже больше: если бы она могла послать его ко всем чертям, она бы обязательно сделала это».
Лонг и Мадонна продолжали встречаться около полугода.
Сейчас Расселл Лонг работает шофером. Он по-прежнему живет в Мичигане, у него есть жена и дети. «Я часто думаю, любит ли он меня по-прежнему, — как-то раз призналась мне Мадонна. И сразу же решительно ответила на собственный вопрос: — Конечно, любит!»
«Конечно, я люблю ее, — говорит Расселл Лонг. — Даже если бы она не стала знаменитостью, я никогда не смог бы забыть ее. Она совершенно необычный человек».
Кристофер и Уитли
В девятом классе Мадонна стала заниматься в школьном классе танцев в стиле джаз. Однако очень скоро она переросла своих учителей. Ее сосредоточенность и готовность впитывать все новое были уникальны для пятнадцатилетней девочки. Подруга порекомендовала ей поступить в танцкласс Кристофера Флинна при Рочестерской балетной школе. Мадонну приняли, и она сразу же увлеклась классическим балетом. «Это стало для меня настоящим открытием», — признавалась она. В своей студии Кристофер Флинн поддерживал строжайшую дисциплину. Его ученики много работали. Порой Мадонна восставала против правил, существовавших в ее доме или в школе, но в школе танцев она была примерной ученицей. «Он был настоящим католиком и строго придерживался всех правил», — вспоминала она. Мадонна занималась в танцевальном классе по пять часов. Флинн не мог не оценить ее замечательные успехи. Очень скоро она бросила команду болельщиц, стала больше внимания уделять своей фигуре и перестала говорить о чем-нибудь, кроме танцев. Занятия в школе Кристофера Флинна положили начало серьезному увлечению танцами. Учитель танцев Флинн был на тридцать лет старше Мадонны. Он первым разглядел в девочке задатки настоящей звезды. Именно он подтолкнул ее к идее стать актрисой. Его энтузиазм придал Мадонне уверенность в собственных силах, что так необходимо любому подростку.
Однажды после изнурительной репетиции Мадонна вышла из душа с полотенцем, обмотанным вокруг головы, и села возле окна. Флинн заметил задумчивость своей ученицы. Много лет спустя он смог припомнить тот момент во всех подробностях.
«Господи, — сказал он Мадонне, — какая же ты красивая!»
«Что?» — переспросила Мадонна.
Она была явно не прочь услышать эти слова еще раз.
«У тебя лицо античной статуи, — сказал он ей. — Лицо римской патрицианки».
«Почему вы мне это говорите?» — удивилась она.
«Потому что это правда, — объяснил он. — Это не физическая красота. Я говорю о чем-то более глубоком. Ты должна это знать».
«Я уже это знаю, — честно призналась она. — Я просто не была уверена, что это замечают другие».
Много лет спустя она вспоминала: «Мне было четырнадцать, может быть, пятнадцать. Я чувствовала себя непривлекательной, неинтересной и непопулярной. А Кристофер сказал: «Какая же ты красивая!» Мне никто таких слов никогда не говорил. Он сказал мне, что я особенная. Он научил меня ценить красоту — красоту не в общепринятом смысле слова, а красоту духовную».
Влияние Кристофера Флинна на жизнь и карьеру Мадонны нельзя недооценивать. «Моя жизнь полностью изменилась, — вспоминала Мадонна. — И произошло это не только потому, что уроки танцев у Кристофера были очень полезны. Он помог мне сосредоточиться. Он придал смысл моей жизни. Он вывел меня из бессмысленного существования».
Флинн был счастлив помочь Мадонне перейти на иной уровень. Когда она стала звездой, он говорил: «Мадонна была чистой страницей, поверьте. Но она страстно стремилась к тому, чтобы на ней что-то написали. Она ничего не знала об искусстве, классической музыке, скульптуре, моде, цивилизации — она ничего не знала о жизни. Она была просто ребенком. Но она хотела учиться. Эта девочка была ненасытна в отношении знаний. Она впитывала в себя знания, как губка. Мадонна была очень серьезной девочкой, стремящейся сделать все как можно лучше. Она жаждала знаний, и жажда эта была неутолимой».
Кристофер Флинн был первым встреченным Мадонной гомосексуалистом. Хотя ей было еще совсем мало лет, он часто брал ее в гей-бары и клубы. Именно там и продолжилось ее образование, которое не ограничилось одной классической музыкой, скульптурой и искусством. Флинн познакомил ее с провокационными аспектами ночной жизни Мичигана. Именно в это время Мадонне открылась подлинная эротика. Таких знаний она не могла получить ни в школе, ни дома. Поскольку Мадонна всегда полностью отдавалась танцу, смело выражая в нем собственные эмоции, ее энергичные, сексуальные движения покоряли голубых мужчин. «Поклонники» давали ей чувство уверенности в себе, заряжали ее энергией, заставляли ее поверить в то, что она действительно может стать танцовщицей.
