В среду 3 января 1996 года Мадонна приехала в городской суд Лос-Анджелеса в огромной черной машине с затемненными стеклами. Автомобиль заехал в подземный гараж, куда обычно привозили заключенных. Репортеры уже осадили зал заседаний. Мадонна появилась в окружении вооруженных полицейских и телохранителей. В соответствии со своим новым имиджем Мадонна была одета в элегантный темно-серый двубортный костюм с юбкой до колена. На ней были простые украшения, черные туфли-лодочки. Ее рыжие волосы были стянуты во французский пучок. Мадонна выглядела восхитительно, но явно нервничала.

Настало время выступления в суде относительно домогательств Роберта Хоскинса, маньяка, преследовавшего и угрожавшего ей. Раньше Мадонна игнорировала вызовы в суд в качестве свидетельницы, но на этот раз ей было приказано явиться в суд. В противном случае певице угрожал штраф в пять миллионов долларов и тюремное заключение. Со свидетельского места Мадонна сообщила, что не являлась в суд раньше, поскольку боялась Хоскинса и не хотела давать ему возможность увидеть ее вблизи. Мадонна попыталась объяснить, насколько ее пугали появления Хоскинса в ее имении, какой ужас она испытала, однажды встретившись с ним взглядами перед воротами ее дома. Мадонна сказала, что была в ужасе, когда Хоскинс заявил ее помощнице Каресс Норман о том, что он является мужем Мадонны, что он перережет ей горло «от уха до уха», убьет саму Норман и всех, кто находится в доме, если ему не позволят встретиться с «женой». Мадонна сообщила, что у нее начались кошмары. Ей снилось, что Хоскинс проник в дом и охотится за ней.

Мадонна явно нервничала под взглядом своего преследователя. Но затем она разозлилась. Решение судьи вызвать ее в суд в качестве свидетельницы ее явно раздражало. Адвокат Мадонны Николас Девитт пытался убедить судью Жаклин Коннор позволить его клиентке предоставить видеозапись своих показаний или хотя бы удалить Хоскинса из зала суда во время дачи показаний. Судья отклонила обе просьбы адвоката, сказав, что у Хоскинса есть конституционное право встретиться лицом к лицу со своим обвинителем и что она не хочет давать ему оснований для апелляции.

«Она женщина, — сказала Мадонна. — Почему же она так жестока?»

«У меня болит живот, — сказала Мадонна. С гримасой боли она продолжала: — Мне крайне неприятно, что человек, который угрожал моей жизни, сидит напротив меня и планирует, как воплотить свои фантазии в реальность. Я сижу перед ним. Это именно то, чего он хотел». Мадонна старалась не встречаться с Хоскинсом взглядами. Она давала показания двадцать семь минут. За это время она лишь дважды мельком взглянула на обвиняемого.

На следующий день, 4 января, телохранитель Мадонны Бэзил Стивенс показал, что Хоскинс трижды проникал в имение Мадонны «Кастильо Дель Лаго». В первый раз Хоскинс угрожал убить телохранителя, если тот не передаст Мадонне письмо, в котором, по словам Хоскинса, находился религиозный памфлет. Во второй раз Хоскинс принес с собой чемоданы. Было похоже, что он решил здесь поселиться. Хотя адвокат Хоскинса утверждал, что его подзащитный всего лишь несчастный бездомный человек, Стивенс не согласился с этим утверждением. Он сказал, что счел Хоскинса «крайне опасным». Присяжным была представлена видеозапись, сделанная в день рокового выстрела. Было ясно, что Хоскинс нарушил права личной собственности, перелез через ворота, спрыгнул на территорию имения Мадонны и подошел к передней двери ее дома.

Во время последнего проникновения в дом Мадонны в мае 1995 года поведение Хоскинса стало еще более угрожающим. Стивенс показал, что он был вынужден выстрелить в преступника. Считая, что Хоскинс мертв, Стивенс вышел, чтобы позвонить в полицию. Однако, когда он через десять минут вернулся, то обнаружил Хоскинса сидящим у бассейна Мадонны. У него были раны в руке и в животе. Стивенс сказал ему, что вызвал «Скорую помощь». Все выглядело, как сюрреалистическая сцена из фильма. Стивенс вспоминал, что сказал безумному поклоннику: «Я сожалею, что стрелял в тебя». А Хоскинс ответил: «Никаких проблем».

Когда Мадонна узнала о том, что произошло в ее доме, она была настолько встревожена, что решила продать дорогостоящее имение. Она сказала: «Как я смогу лежать возле бассейна, зная, что здесь произошло? Я ощущаю негативную энергию этого места. Я должна уехать отсюда».

Жюри присяжных, состоявшее из восьми мужчин и четырех женщин, признало Роберта Хоскинса виновным в преследовании. Он был приговорен к десяти годам заключения. В приговоре отмечалось, что «его психическое заболевание усиливает представляемую обвиняемым опасность».

После суда кошмары не перестали преследовать Мадонну. Если Хоскинс и хотел стать центром ее внимания, в этом он явно преуспел. Мадонна говорила, что у нее было предчувствие надвигающейся трагедии. Вплоть до дня вынесения приговора она не могла избавиться от ощущения преследования. Ее близкие рассказывали, что Мадонна чувствовала себя виноватой в том, что в ее жизни происходят ужасные события. Она понимала, что шумные сексуальные кампании, сопровождавшие ее карьеру, могли подтолкнуть психически неуравновешенных людей к нездоровым поступкам. Мадонне было нелегко признать свою ответственность. Взрослая женщина, она не могла не понимать, что каждое действие вызывает противодействие. Ей было ясно, что появление в ее жизни Роберта Хоскинса — это оборотная сторона ее славы и известности. Те способы, которыми она добивалась славы, и вызвали его появление.

В начале февраля 1996 года, после завершения суда над Хоскинсом, Мадонна вылетела из Лос-Анджелеса в Буэнос-Айрес. Ей казалось, что после записи саундтрека самое худшее уже позади. Однако ей предстояли не менее сложные дни. Она прилетела в Буэнос-Айрес за несколько дней до начала съемок. И вдруг оказалось, что жить в этом «богом забытом» месте ей очень нелегко. Весь город был завешан плакатами «Мадонна, убирайся домой». Было ясно, что аргентинцы не в восторге от того, что их обожаемую Эвиту будет играть бесстыдная поп-звезда.

К тому же условия жизни в аргентинской столице оказались гораздо более спартанскими, чем то, к чему привыкла Мадонна за двенадцать лет положения суперзвезды. «Нет спортзала! Нет приличного питания! — кричала она. — Я не могу так жить! Мне нужна вода «Эвиан». Вы меня слышите? «Э-ви-ан»!»

Вскоре Мадонна слегка успокоилась. Ее поселили, по крайней мере на уикенды, в роскошном дорогом доме, аренда которого обходилась в семьдесят тысяч долларов в неделю. Разумеется, как любая дива, она выдвинула и несколько совершенно экстравагантных требований, не ускользнувших от внимания журналистов. Ей захотелось, чтобы в ванной комнате стояли гардении, а во всех других комнатах белые орхидеи. Помимо этого капризной звезде понадобился блендер, свежий яблочный сок и сок манго, попкорн, мишки Гамми, специальные мюсли и овсянка, картофельные чипсы, свежие овощи, цыпленок по-японски и CD-плеер в каждой комнате. Она потребовала, чтобы в одной из комнат для нее оборудовали спортивный зал с беговой дорожкой и несколькими тренажерами. Разумеется, она захотела походить по аргентинским магазинам. Как-то в воскресенье она отправилась на местный блошиный рынок и провела там целых три часа. А в роскошном бутике она купила пятьдесят шляп, десять пар перчаток, дюжину платьев и десять кружевных мантилий. Телохранители, шоферы и помощники должны были открывать перед ней двери, выписывать ей чеки и делать комплименты ее отличному вкусу.

Несмотря на достаточно комфортные условия жизни, Мадонне и в Аргентине пришлось столкнуться с привычной проблемой — грузом славы. Поклонники, прибывшие за обожаемой звездой в эту далекую страну, «мучили и преследовали» (выражения самой Мадонны) ее, когда она находилась вне своего загородного дома. Они окружили отель, толпились на съемочной площадке. Мадонна чувствовала себя, как в тюрьме. Группа юных поклонников толпилась под окнами номера Мадонны, располагавшегося на втором этаже, всю ночь распевая серенады и выкрикивая лозунги в честь объекта своего поклонения. «Я почти не сплю, — жаловалась Мадонна. — Дети под моим окном всю ночь требуют, чтобы я вышла на балкон и убедилась в их безграничной любви… Шекспиру далеко!»