- "Силовые поля, различные виды излучений и другие факторы, способные вызвать пространственно-временные искажения", - девушка с Плутона прочитала название книги вслух и вскинула серебристые брови, - Детектив!
- Вы считаете? - ее реакция удивила Мишина.
Он-то рассчитывал, что будет как обычно: барышня заскучает и сразу потеряет интерес.
- Еще какой детектив! - заметила девушка, загадочно блеснув глазами, - Пространственно-временные искажения. Звучит так таинственно. Вы ведь по этой причине сюда прилетели, Игорь Иванович?
Мишин уставился на нее поверх книговизора.
- Откуда вы меня знаете? - проговорил он, наконец, - Кто вы?
- Меня зовут Д, - отрекомендовалась плутонианка, - Большего сказать не могу.
- Тогда вы, наверное, из Института времени, - догадался Мишин, вспомнив человека плутонианской наружности, пытавшегося похитить полковника Вальдеса и отзывавшегося на короткое имя В.
Д ничего не ответила, только многозначительно улыбнулась.
- И чем обязан вашему вниманию? - сухо спросил Мишин.
Сотрудники Института времени, проворачивающие здесь свои темные дела, не вызывали у него симпатии, даже являясь такими красотками.
- Вы ищете своего капитана, - сказала Д, - То, что с ним случилось результат недосмотра.
- Вашего, - строго заметил Мишин, - Устраиваете здесь непонятно что, и страдают случайные люди.
- Мы не отрицаем своей вины, - Д наклонила голову, - Но хуже другое. Незапланированное перемещение этого человека привело к цепи событий, которые сказываются до сих пор.
- Сказываются на чем? - спросил Мишин.
- На всем, - вздохнула Д, - Я говорю с вами по поручению своего научного руководителя В. Он сейчас в отъезде, но хотел бы поговорить с капитаном Джеком Деверо лично. Многое требует объяснений.
- Это точно, - язвительно заметил Игорь.
- Сама я не готова их дать, а В сможет, - сказала Д и положила на стол пластиковую визитку, - Мне нельзя долго с вами говорить. Передайте это господину Деверо, когда вернетесь на "Катриону". Это адрес, где его будут ждать на Земле. Пусть не затягивает с этим. Времени и так мало. Его практически нет.
- Ну, да темные силы пробудились в Мордоре, - проворчал Мишин, раздраженный ее зловещим тоном и туманными речами, и поглядел на визитку; "Отель "Мираж", Марсель, Франция, Земля" было напечатано на ней, с припиской от руки: "номер 313, в 16.00 в любой день недели", - Ну, хоть ехать далеко не надо. А году-то в нынешнем или в одна тысяча восемьсот двенадцатом?
Он поднял голову и увидел, что кроме него за столиком никого нет. Мишин оглядел посетителей кафе, сидевших вокруг или проходивших мимо. Д исчезла.
Над аллеями парка в темноте плыли оранжевые бумажные фонари, подвешенные на тросах по принципу новогодней елочной гирлянды. Неяркий желтоватый свет теплился и в больших окнах Имперской библиотеки, в щелях между прикрывающими их деревянными ставнями.
- Кто-то остается там на ночь для охраны. Отлично, - одобрил Крис Маэда и зашагал к широкой парадной лестнице, перила которой тоже украшали маленькие бумажные фонарики.
На его требовательный стук дверь открыл тот самый молодой хранитель архива, с которым друзья расстались еще днем.
- Ваша светлость, вы вернулись! - увидев Криса, архивариус просиял.
- Да, моя светлость вернулась, - серьезно ответил Крис, - Можем мы продолжить исследования сейчас?
- Конечно, - архивариус с почтением поклонился сначала Маэде, потом Джеку, взял со стола при входе лампу и пошел вперед, освещая дорогу.
- Что это с ним? - шепотом удивился Джек.
- Да так, ничего, - задумчиво глядя на спину идущего впереди работника библиотеки, ответил Крис.
Джек понял, каким образом архивариус сделался так любезен и сговорчив.
- Вообще-то так ему и надо, доносчику, - заметил он, вспомнив утреннюю встречу с императором, - Но больше не шали.
- Как скажешь, - послушно ответил Крис.
Они вернулись к той секции стеллажей, изучением документов которой Джек занимался до прихода Мидори. Захватив по пути еще пару ламп с других столов, друзья уселись за свитки и тетради.
- Я читал в одном бортовом журнале, - сказал Джек, - Капитан звездолета описывал свое видение или сон. Это было очень похоже на Седьмой город.
- Ты считаешь, он находится где-то там, на Поясе Брунгильды? - спросил Маэда.
- По тем, слухам, которые ходят о Поясе, там ему самое место, - заметил Джек, - А ты рассказывал о нем вице-президенту?
- Она и так была поражена моими откровениями, - саркастически усмехнулся Маэда, - Если бы еще услышала о Седьмом городе, решила бы, что я совсем сошел с ума. В "Дельте" к стати многие так думали.
- И Нора Зегер? - видя, что Маэда медлит с ответом, Джек спросил, - Ты не хочешь о ней говорить?
- Любопытство разбирает? - Маэда взял с полки первый попавшийся бортовой журнал и склонился над ним, - Это довольно пошлая история, ничего особенного. Хотя, Яворской бы она понравилась, укрепила бы ее во мнении на счет сестры. Все это началось с Нины.
- Вериной дочери? - из разговора с Яворской на "Катрионе" Джек знал, что у нее была дочь-телепатка, умершая в детстве.
- Ну, тогда я не знал, что она ее дочь, - Маэда перевернул страницу, - У меня была подруга, которая умела слушать. Я ведь часто сбегал из интерната, где жили дети-телепаты. Когда меня ловили и возвращали, я привозил истории о своих приключениях. Нина любила, когда я рассказывал. Про саму Нину рассказывали, что у нее в "Дельте" тетка работает, и я ее пару раз видел. Необыкновенная красавица, лицо холодное, отчужденное. Потом Нина умерла во сне. Почему, так никто и не понял, врачи разводили руками. Я думаю, она просто не хотела жить. Очень тосковала. Ее ведь забрали из семьи сразу после рождения. Обычно "Дельте" надо четыре-пять лет, чтобы выявить ребенка с пси-способностями и прийти за ним. А ее сразу сестра матери вычислила. Когда Нина умерла, я решил, что все, хватит. Пришел к выводу, что убегаю навсегда. Залез в самолет и улетел на Гавайи. Что было дальше, ты помнишь.
- Да, ты помог одному мальчику, чтобы его "Дельта" не нашла, но тебя самого поймали, - грустно улыбнулся Джек.
Маэда утвердительно качнул головой, продолжая просматривать тетрадь с бортовыми записями.
- Меня искали две недели, боялись, что не найдут. Я, конечно, не подозревал, что так важен, и что они там все перепугались, - рассказал он, - А когда привезли меня назад, Нора Зегер меня встречала и была очень рассержена. Подошла и говорит сквозь зубы: "Ах, ты, маленькая дрянь"! И как даст мне затрещину. Такую, что я остолбенел. Я-то был на полном серьезе уверен, что детей бить нельзя ни под каким видом, и совершенно растерялся. Вот тогда-то она меня, выражаясь по-боксерски, и пробила. Я был в смятении, и мой мозг стал для нее доступен. Она присела рядом со мной на корточки, взяла меня за плечи и сказала совсем другим тоном: "Прости, малыш. Все будет по-другому, подрасти только". Я тогда не понял, о чем она, но у меня перед глазами все закачалось. И я почти десять лет ждал, когда она обратит на меня внимание. А она наблюдала и ждала, пока я дозрею окончательно и сам упаду ей в руки, как яблоко с ветки.
- Она тебя в себя влюбила? Загипнотизировала? - ахнул Джек, - И ты позволил?
- Ты будешь смеяться, но я понятия не имел, что она это делает, - Крис рассмеялся сам, но довольно желчно, - У меня ведь не было опыта в таких делах. Я думал, мои чувства настоящие. А она их просто внушила.
Судя по тому, что Крис избегал смотреть на собеседника, прошлое до сих пор задевало его.
- А что она тоже тебя любит, она тебе внушила? - с сочувствием глядя на него, спросил Джек.
- А зачем? - Маэда пожал плечами, - Достаточно того, что такая женщина позволяла мальчишке себя любить. Все это было унизительно, но зато помогло мне поумнеть.
- И как ты все понял? - поинтересовался Джек.
- Классическим способом, - фыркнул Маэда, - Какой-то умник прислал мне письмо. Содержание было стандартное, что меня надувают, что верить ей нельзя и все такое. Но к письму прилагалась видеозапись камеры наблюдения из лаборатории, в которой мы тогда работали. Весьма противное зрелище. Сначала глупый сопляк Кристофер Сато бегает вокруг госпожи Зегер, как собачка, а она снисходительно ему улыбается. А потом, когда он уходит, в помещение заглядывает Гийом Бодлер, и со смехом вопрошает, не слишком ли это безнравственно так издеваться над ребенком? Письмо я получил на свое двадцатиоднолетие, в подарок, так сказать. А запись была сделана, когда мне было шестнадцать, в тот день, когда я впервые отважился к ней подойти.
