— Ты что-то чувствуешь? — спросил Давид.

— Эй вы, молчать! — гаркнул на них Николас Майораль.

Лестер не сдавался.

— Вы не сможете… уничтожить их бомбами, тупицы, — говорил он, выплевывая изо рта кровь. — Не сможете! Или вы совсем свихнулись?!

— Кроме бомб у нас еще кое-что припасено! — Судья, опираясь на свою неизменную трость, стоял теперь прямо над ним. — У нас есть вирусы, а также химическое и ядерное оружие. Половина Юкатана взлетит к чертовой бабушке, и они тоже, будь спокоен, и вот тогда у них отпадет охота прилетать еще раз, потому что будут знать, на что мы способны! Только силой добывается победа! Власть — это сила, а мы представляем власть.

Николас Майораль не желал больше слушать Лестера, и Себастьян обрушил на беднягу такой удар, что тот потерял сознание.

— Довольно болтовни! Всем приступить к поискам женщин! — крикнул Майораль.

Час спустя судьи, так и не обнаружив дочерей бури, прекратили поиски.

Они были в замешательстве, однако, судя по всему, не поменяли своих планов.

Они согнали хранителей на середину большой площадки перед замком, связали и выставили вокруг несколько человек охраны. Остальные распределились по комплексу, заняв позиции, которые позволяли контролировать любую возможную точку посадки.

Самым опытным бойцам поручили замок и обсерваторию, находившуюся в отдалении от пирамиды, — высоты, господствующие над всей территорией Чичен-Итцы; менее значительные силы разместились в храмах Чак-Мооля и Воинов на востоке, а на западе — в храме Ягуаров и на Площадке для игры в мяч.

Часы по-прежнему стояли, но все ощущали медленный и неотвратимый ход времени.

— Скажи, что ты почувствовала, — тихо спросил Давид.

— Я не могу объяснить.

— Я верю твоим предчувствиям. Во всем этом бедламе они — единственное, что имеет смысл.

— Я почувствовала надежду. Надежда — это любовь, но не всегда победа.

— Ты хочешь сказать, что… мы погибнем, что эти фанатики приведут в действие свои взрывные устройства и погубят будущее?

— Я не знаю.

— Если они все взорвут, исполнится пророчество, — рассуждал Давид. — Майя, возможно, не имели в виду всю нашу планету, они говорили только о своем мире, вот об этой земле. И не будет ни высшего разума, ни эволюции, ничего. Будет очередное смертоубийство, мало не покажется. Да и то лишь в том случае, разумеется, если не последует возмездия, и планету не разнесут на куски, или если не взорвется сам звездоплан, что может вызвать природный катаклизм наподобие того, от которого вымерли динозавры.

— Заткнитесь! — прохрипел один из стороживших их судей с тупым выражением, застывшем на лице.

Во все века на земном шаре не переводились фанатики, готовые уничтожать ни в чем не повинных людей, и себя заодно. Именно такие фанатики окружали их, радостно возбужденные и полные маниакальной решимостью.

И тут кромешную мглу прорезал свет.

Он исходил с неба, из самого центра глаза урагана, находившегося над пирамидой. Упав на ее вершину и осветив девять уступов-платформ, разлился дальше по всей поверхности древнего города Чичен-Итца. Свет не ослеплял. Он был мягким и теплым.

— Это они. — Хулиан Мир поднялся на ноги.

Вслед за ним встали Джоа, Давид и остальные хранители. Никто не запрещал им двигаться с места. Внимание судей было поглощено небывалым явлением. Тишину нарушил голос — Николас Майораль возобновил командование операцией.

— Всем приготовиться!

С востока медленно и торжественно выплыл звездолет и начал снижение. Корабль имел форму тарелки и был огромным, размером с глаз урагана. На вид казался твердым, но состоял, по-видимому, из энергии: его поверхность искрилась и переливалась голубоватыми змейками электрических разрядов. Нигде не угадывалось ни малейшего намека на что-нибудь подобное люкам, иллюминаторам, швам обшивки. Единое целое — округлое и герметически замкнутое.

Возможно, это было самое прекрасное зрелище, когда-либо представавшее человеческому взору.

Джоа почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

Хулиан Мир смотрел на чудо с детским восторгом.

Давид первым пришел в себя:

— Мы должны предупредить их об опасности!

— Они все знают, — прошептала Джоа и сделала шаг вперед.

В тот же самый момент в четырех точках вокруг руин, сориентированных по сторонам света, появились дочери бури.

— Вон они! — закричал один из судей.

— Откуда они взялись? Схватить всех! Не допустить их продвижения к тарелке! — кричали другие.

— Отставить, не делать этого ни в коем случае! — бросил Николас Майораль. — Пусть идут к кораблю и заходят в него. Для нас сейчас главное — получить доступ внутрь аппарата!

Джоа сделала еще шаг.

— Доченька…

— О боже! Джоа, прошу тебя, не надо! — умолял Давид.

Джоа поглядела на них с обезоруживающей улыбкой.

Происходившее напоминало феерический балет без музыки. Дочери бури словно плыли к изваяниям змеиных голов, между которыми брала начало главная лестница на пирамиду. Следом за ними суетливо, перебежками двигались судьи. Хранители, чуть в стороне, наблюдали за происходящим.

Из днища корабля, зависшего в метре над храмом на вершине пирамиды, излился еще один, более узкий луч света.

— Это дверь, там вход! — заорал Николас Майораль.

Судьи, занимавшие позиции на самом верху замка, первыми с изумлением убедились, что в корабле отсутствовало входное отверстие. Чтобы проникнуть внутрь, достаточно было, по-видимому, вступить в световой поток.

Корабль весь осветился.

Свет, как и прежде, не ослеплял. По яркости напоминал свечение большого киноэкрана. Вдруг сотни тонких красных лучиков вонзились в оружие, заготовленное судьями, сотни тонких зеленых лучиков коснулись пут, сковывавших хранителей. Голубые лучи засияли коронами над головами дочерей бури.

Оружие плавилось, и судьи бросали его, чтобы не остаться без рук. Взрывчатка таяла и испарялась. Оковы хранителей пали.

Джоа не чувствовала, есть ли у нее над головой голубое свечение. Но внутри себя услышала голос.

— Все хорошо, доченька. Я люблю тебя.

— Мама…

— Мы не выбираем форму и образ существования, которые хотим. Они предопределены нам с рождения, как родимое пятно.

— Ты вернешься?

Она боялась ответа, хотя уже знала его.

— Время еще не пришло.

— Когда же?

— Ты узнаешь.

Судьи удирали с пирамиды вниз по лестнице. Спуск был такой резкий, что двое, споткнувшись, кубарем покатились по ступеням до самой земли.

— Нет… не может быть… — Николас Майораль в бессильной ярости сжимал кулаки.

Хранители бежали к пирамиде. Над замком висела громадная светящаяся тарелка. Когда дочери бури начали восхождение по парадной лестнице, Давид принялся торопливо считать.

— Их сорок девять! — воскликнул он наконец. Значит, детей трех исчезнувших дочерей бури среди них нет.

Давид посмотрел на Джоа. Девушка едва касалась ногами земли, она словно плыла по воздуху.

— Хулиан, смотри!

Однако отец не взглянул на Джоа, его внимание было приковано к звездоплану.

Дочери бури достигли верхней площадки пирамиды. Они потеряли телесность и были будто сотканы из света. Одна за другой вступали они в световой лифт и растворялись. Мария Паула, дочь бури из Медельина, шла в числе последних.

— Мама, пожалуйста! Что мне делать?

Голос матери разлился по ней любовью.

— Ты должна остаться здесь. Это — твое место.

В световом потоке исчезла последняя, сорок девятая дочь бури.

Всё.

И тут небо над Чичен-Итцей огласил пронзительный крик, в котором звучали страдание и боль, тоска и безысходность…

— НЕТ! — и Хулиан Мир бросился к лестнице.