Первое случилось, когда я пошла в ближайший музыкальный магазин за диском Ричи Вэйленса "La Bamba". По счастливой случайности я заметила обложку другого диска, на которой был изображен чувак, устроивший себе пикник на кладбище. Это был Ленни Брюс. Я ничего о нем не знала, но, прослушав пластинку, поняла, что нашла брата по духу. Он употреблял английский язык как хотел, вплоть до злоупотребления, высмеивал католическую церковь, Адольфа Гитлера, судебную систему и вообще все, нуждавшееся в обновлении. Короче, он говорил вещи, о которых большинство людей только думало. После того, как я послушала диск впервые, у меня дня два скулы болели от смеха. Вдохновленная этим, я затащила к себе друзей, чтобы послушать этого пророка. Но их это не так сильно впечатлило, а я хотела найти других людей, похожих на него - наивный энтузиазм...

Задумайся, чего ты хочешь - и у тебя все получится.

Второе "отклонение от нормы" привело к окончательному изменению моей жизни. Я получила письмо от Дарлин, в которое она вложила вырезанную из "San Francisco Chronicle" статью Херба Кана. Статья была о новой сцене - местном феномене, который включал в себя "хиппи", марихуану, рок-музыку и постбитнический стиль поведения, странный, но симпатичный. Дарлин предлагала мне приехать домой и во всем убедиться самостоятельно. Зная ее нюх на все многообещающее, я решила вернуться на Западное побережье. Это решение, возможно, определило всю мою дальнейшую жизнь, учитывая то, куда меня занесла судьба.

Люди еще не осознавали значимость этого, но уже через десять лет в стране не было ни одного уголка, который не всколыхнуло бы надвигавшейся волной.

Осенью 1958 года, когда я вернулась домой, на север Калифорнии, мы с родителями переехали на Гамильтон Авеню все в том же Пало-Альто. Первым делом надо было найти работу, чтобы накопить денег и жить отдельно от родителей. Но что я умею? Знания, вынесенные из "Финча" ("научитесь не пить из чаши для омовения рук"), или умение ходить на всевозможные вечеринки, приобретенное в Майамском университете, не котировались. Я ежедневно изучала газеты объявлений о найме в поисках подходящей работы, постоянно задавая вопрос периода полового созревания:

Где бы найти себе применение?

Я решила пойти работать секретаршей на телефоне в одну нотариальную контору, где первые многоканальные телефоны только-только поднимали свои уродливые головы. Работа заключалась в том, что мне нужно было сохранять вежливость, пытаясь запомнить, сколько людей я держу на кнопке "Hold". Это мне не удалось - до сих пор не могу делать две вещи одновременно. После нескольких дней наблюдений за тем, как я самоотверженно сражаюсь с современной технологией, мой босс сообщил мне, что моя "манера общаться по телефону" неприемлема.

Помню еще кратковременную работу в качестве "подопытного кролика" в компании по изучению рынка сбыта товаров. Меня усадили в темной комнате перед стеклянным ящиком, в котором находились три коробочки из алюминиевой фольги, а затем на какую-то долю секунды включили свет. Потом они спросили меня, какую коробочку я заметила первой. Суть была в том, чтобы определить, какая цветовая схема лучше привлекает внимание средней домохозяйки, заставляя ее выбрать товар из ряда аналогичных. Вы когда-нибудь ловили себя на том, что, придя из магазина, удивленно размышляете, зачем вы купили моментальный разогреватель для пыли? Вот они это поняли.

Пока я просматривала газеты, мой взгляд упал на одно объявление, которое гласило:

Для работы на новой студии грамзаписи требуется певица. Опыт значения не имеет. Телефон: 555-1225.

Моя мать была певицей, и я подумала, что могла бы устроиться на такую работу, что бы ни имелось в виду. Я выбрала песню, которая мне нравилась, и приоделась для прослушивания. Двое в маленькой студии с эхокамерой размером с туалет в поезде, один указал на микрофон, сделав знак, что можно начинать. К сожалению, я выбрала "Summertime". Для негритянской фирмы грамзаписи? Не самый лучший выбор, но я решила, что это лучше, чем петь то, чего не знаешь. Через двойное стекло эхокамеры я видела вежливые улыбки - никакой снисходительности - просто двое темнокожих мужчин смотрят, как маленькая белая зубрила склоняется под весом собственного нахальства.

Мне не перезвонили.

Я всегда любила искусство и считала себя неплохим иллюстратором, поэтому, когда некое рекламное агентство поместило объявление о найме художника-графика, явилась на собеседование, даже не представляя, что должен делать вышеозначенный художник-график. Но объяснила, что у меня есть идея для их нового телевизионного ролика для "Bank of America". "Как насчет мультяшного персонажа, чтобы все это немного оживить?" - предложила я.

Они ответили резко: "Нет, это не сработает. Аудитория не готова к таким вольностям, когда речь идет об институтах, которым они доверяют свои сбережения. Мы должны подчеркивать их респектабельность и надежность."

Работы я не получила, но месяца через два увидела по ящику мультяшного дирижера, указывавшего своей палочкой на чек о выплате "Bank of America" годовых дивидендов. Украли мою идею? Они бы сказали, что нет. В конце концов, о дирижере речи не было.

До чего же я иногда тупа!

Когда мне было пять лет, я сказала родителям: "Я буду венчаться вон в той церкви". Мой палец указывал на церковь Святой Грейс, монолит в стиле неоклассицизма, расположенный на вершине Ноб-хилла, рядом с клубом "Пасифик Юнион" (только для состоятельных людей) и отелем "Фэйрмонт". В пять лет я, конечно, не знала, какой конфессии принадлежит этот храм, кто его посещает и все такое, но он был большой, красивый... К тому же имени меня...

Неудивительно, что в 1961 году мы выбрали для венчания именно эту церковь.

Мое желание выйти замуж не было внезапным. Скорее, это стало следствием естественного хода событий. Тогда казалось, что по-другому и быть не может. Но, как и все предсказуемое, мой брак не был долговечным. Да и многое ли оставалось неизменным в то бурное время?

Мои родители, наконец-то освобожденные от общества собственной жизнелюбивой дочери, переехали в дом в псевдотюдорском стиле, заросший плющом и соседствовавший с такими же заросшими плющом домами. Мама работала (на общественных началах) санитаркой в Стэнфордской детской больнице, играла в бридж с соседками и воспитывала моего брата, тихого, но очень активного девятилетнего ребенка. Отец был председателем правления "Weeman & Co.", ведя спокойную и непритязательную жизнь. Родители Джерри Слика дружили с моими, наши семьи постоянно проводили уикенды совместно, выезжая на пляж, в загородный дом Сликов в Санта-Круз. У моего будущего мужа, Джерри, было два брата: Дарби (автор песни "Somebody To Love") и Дэнни (который полностью отрицал рок-н-ролл, считая его глупостью). Остальную часть семьи составляли: мать Джерри, Бетти, домохозяйка, которая постоянно напивалась на всех семейных праздниках, отец Джерри, Боб, работавший адвокатом, и бассет.

Мы неизбежно должны были пожениться. Точно? Не понимая до конца, что такое "полная личная свобода", я оценивала перспективы предстоящего марафона. Джерри был веселым парнем, ему, как и мне, было двадцать. У нас были общие друзья, одинаковый социальный статус, воспитание, наши родители дружили уже несколько лет, жили в одном городе, мы даже в школу вместе ходили... Звучит, как составляющие идеально крепкого брака по расчету? Ну, в любом случае, мы с Джерри на это купились.

Была ли у нас страстная любовь? Не-а. Мы вежливо друг друга обманывали.

"Ты выйдешь за меня замуж?" Этой наивной, полной трогательной любви фразы тоже никто не произнес. Мы просто переместились в состояние женатых людей, как будто так и должно было быть.