– Да ну… – Валя насупилась. – Поругалась я с Лидкой, оставаться дома было невыносимо.

– Тогда займись чем-нибудь, я быстро.

Знаменная колдовала на кухне, а Валентина, щелкая пультом телевизора, перескакивала с канала на канал…

После новогодних праздников в Москву приехала внучка Прасковьи Константиновны – Даша.

Взяв любимую шкатулку, девушка принялась перебирать драгоценности.

Когда Дарья зашла в комнату бабули, последняя вычитывала отпечатанные Валей листы рукописи.

– Ба, – лицо внучки было хмурым. – Я че-то не врубаюсь, куда брошь подевалась?

– Какая брошь, Дашут?

– Отложи свои записи. Где изумрудная брошь, спрашиваю?

– Так в шкатулке.

– Здесь ее нет.

– Смотри лучше и, сделай милость, не мешай. Мне две страницы осталось, потерпи.

Дарья высыпала содержимое шкатулки на кровать, но броши в поле зрения не наблюдалось.

Чуть позже забеспокоилась и Прасковья.

– Ничего не понимаю, она же здесь лежала.

– Колись, ты ее кому-то подарила?

– Да бог с тобой, Дашка, кому я семейные ценности раздаривать буду? Тебе все достанется, – она помолчала, – кроме бус.

– В смысле?

– Бусики я Валюше обещала, она, голубка, так мне помогает. Мы уже практически книгу закончили.

– Да плевать мне на бусики, где брошь?

Прасковья Константиновна была в полной растерянности.

– Не знаю.

– Ба, вспомни, ты ее вытаскивала?

– Вроде нет.

– Вроде или точно нет?

– Недавно показывала шкатулку Валентине.

– Валентине? Ты сдурела на старости лет? На черта хвастаешь перед посторонними своими украшениями?

– Дарья, неужели ты думаешь, что Валя способна без спроса взять чужое? Она никогда на такое не пойдет.

– Но броши нет!

Знаменная почувствовала, как закололо под ложечкой.

Сразу после отъезда внучки, в очередной приезд Сабуровой, старушка, краснея, задала терзающий душу вопрос:

– Валюш, солнышко, ты меня извини, но… ты… ты случайно не брала мою брошь?

Валентина затряслась.

– Н-нет, Прасковья Константиновна, а разве она пропала?

– Как сквозь землю провалилась. У меня была Дашка, так такую истерику закатила, утверждает, что… она, конечно, ошибается…

– Ваша внучка считает, что брошь взяла я?

– Я в это не верю, – Знаменная опустила глаза в пол. – Валюш, а может, ты взяла брошь на время? Ну решила покрасоваться перед подружками, а теперь боишься признаться? Я тебя ругать не буду, просто скажи – и все.

Сабурова вспыхнула.

– Как вы могли? Да я ни в жизнь не притронусь к чужим вещам. Я… я… – Валя разревелась.

– Успокойся, милая.

– Прасковья Константиновна, я не смогу сегодня работать, извините, – Валя шмыгнула носом. – Мне надо уйти.

– Да-да, понимаю, – Знаменная стала растирать виски.

На следующий день Валентина приехала позже назначенного часа. Сухо поздоровавшись с Прасковьей, она прошествовала в комнату, села за стол и вооружилась ручкой.

Знаменная расположилась в кресле напротив и, прежде чем заговорить, долго разглаживала складку на юбке.

– Валя, – решилась наконец бабуля, – сегодня утром из Мадрида звонила Оксана.

– И?

– Они с Дашей поговорили и решили… в общем, дочь с внучкой настаивают, чтобы я взяла у тебя ключи от квартиры.

Валентина молча поднялась, вышла в коридор, а через минуту положила связку на подлокотник кресла.

– Пожалуйста, вот ваши ключики.

– Ты не серчай, но они так сказали.

– Прасковья Константиновна, давайте начнем писать.

А утром следующего дня, опять-таки по настоянию дочери, Знаменная вызвала мастера, который сменил замки.

Отношения с Сабуровой заметно испортились. Валентина замкнулась в себе. Она практически не разговаривала со Знаменной на отвлеченные темы и на все вопросы Прасковьи отвечала короткими «да», «нет».

В марте был дописан эпилог. Как и обещала, Прасковья Константиновна протянула Вале жемчужные бусы.

– Возьми, они твои.

– Мне чужого не надо.

– Валя!..

– Я к ним не притронусь.

Нацепив куртку, Сабурова попрощалась.

А в мае – уже насовсем – в Москву приехала Дарья. Бабке был устроен настоящий допрос с пристрастием. Девушка ни на секунду не верила, что Сабурова непричастна к пропаже семейной реликвии.

– Дай мне ее адрес, я лично переговорю с девкой. До сих пор не пойму, почему не сделала это зимой? Надо было ковать железо, пока горячо.

– Дашут, не надо.

– Что значит «не надо»? Соображаешь, что говоришь?

– Возможно, брошь потеряла я сама.

– Где потеряла? Ба, давай мыслить логически. Кроме твоей Сабуровой, в доме бывали посторонние?

– Соседка захаживает.

– Соседку побоку.

– Тогда никого.

– Вот! Сама брошь уйти не могла, ты согласна?

– Но могла потеряться.

– Ты сама не веришь в то, что говоришь. И прекрати выгораживать воровку.

Прасковья Константиновна пустила слезу.

– Дашенька, девонька, да я прекрасно понимаю, что, кроме Валентины, брошь взять некому, но…

– Что «но»?

– У нас же нет доказательств. Я лично дала ей ключи, я ей полностью доверяла, значит, вина на мне.

Дарья стиснула зубы.

– Ну уж нет. Я этого так не оставлю.

Наотрез отказавшись давать адрес Сабуровой, Прасковья предложила следующее:

– Зная твой вспыльчивый характер, я не допущу вашей встречи тет-а-тет, но могу позвать Валю сюда.

– Звони.

Пенсионерка поковыляла к телефонному аппарату.

Прасковья Константиновна гладила обложку книги, отрешенно глядя сквозь Катку.

– Что было дальше? Валентина приехала?

– Приехать-то приехала, только толку от ее приезда было чуть. Дашка требовала, чтобы она во всем призналась, а Валя клялась и божилась, что не виновата. Дарья словно с цепи сорвалась… вцепилась Валентине в волосы, повалила на пол. Господи Иисусе, что здесь началось! Они визжали, оскорбляли друг друга, мне насилу удалось их разнять. Валя в слезах убежала, а Дарья орала вслед, что перережет ей горло, если та не вернет украденное. Уж очень характер у внучки взрывной.

Катарина посмотрела в глаза Знаменной.

– Прасковья Константиновна, вы же знаете, что брошь взяла Валентина. Я вижу, знаете.

– А если и так, к чему сейчас об этом вспоминать? В любом случае грех на ней. За руку я Вальку не ловила, поэтому в качестве прокурора выступать отказываюсь. Надеюсь только, что у нее не войдет в привычку столь неблаговидное занятие, как воровство, и она не сделает его смыслом своей жизни.

Ситуация создалась довольно интересная. Сомнения нет – изумрудную брошь украла Сабурова, и Знаменная это прекрасно знает. Теперь Валентина мертва, а на горизонте появился новый персонаж, прилюдно угрожавший Сабуровой расправой.

– Прасковья Константиновна, вы сказали, Дарья работает в салоне. Где он находится?

– На «Театральной» внуча работает.

Пенсионерка напрягла память и секунд через двадцать сообщила название модного салона.

В «Фиат» Катка садилась с двойственным ощущением. Какой вывод можно сделать из всего услышанного?

Валентина не чуралась воровства – это факт. Вполне возможно, Сабурова провернула темное дельце в надежде, что Знаменная не скоро хватится броши, а если даже и обнаружит пропажу, доказать Валину вину будет весьма и весьма проблематично. Но Сабурова не предполагала, что в скором времени в Москву вернется Дарья.

Законная наследница драгоценностей – это вам не дряхлая пенсионерка. В чем, собственно, Валя и убедилась, получив от Дашутки тумаков. Но возникает следующий вопрос: ограничилась ли Дарья тумаками или же разъяренная столь вопиющей несправедливостью девушка решила прибегнуть к более радикальным мерам?

Конечно, гадать, что да как, можно до второго пришествия, но от этого правда наружу не вылезет. А самый лучший способ проверить правдивость или ошибочность своих догадок – это поговорить с одним из участников конфликта, в данном случае речь идет о Дарье.