— Ты куда? — голос ее прозвучал совсем не сонно, в нем перемешалась тревога и совсем детская обида. Ох, как же мне не хотелось отвечать на этот вопрос! По правде, я бы предпочел смыться по-тихому.

— Спи, милая. Я скоро.

— Ты куда?

— Да, дела у меня.

— Что за дела? Кто это звонил?

— Лебедь.

— Ааа, — ее голос зазвучал тускло, в нем появилась безнадежность.

— Да ты что, солнышко… — я, уже в штанах, плюхнулся на кровать, обнял ее. — Ты чего это нос вешаешь? Мне повешенные носы тут не нужны.

— Ты… опять? — несложно догадаться, о чем это, правда?

— Да ты что, радость! — голос звучал на удивление искренне. По большому счету, я и не врал — какие могут быть махачи в такую рань!

— А зачем тогда?

— Ну, траблы у него какие-то, встретиться он попросил.

— Пускай он сюда приезжает. Поговорите, я вам мешать не буду, чай сделаю. — Безнадежность сменилась просительностью.

— Ластунь, ну я забился уже.

— Ты… правда?

— Ну, конечно, правда, — я стал целовать ее, не разбирая — в губы, в нос, в глаза. — Обещаю, правда! Поговорим, и я вернусь. Может, встретимся и к нам поедем, — вдохновенно сымпровизировал я.

— Приезжай скорей, — она наконец обняла меня. Ее объятия были приятно крепкими.

Я поцеловал ее еще раз, оделся под ее взглядом (один раз она поманила пальцем и, когда я нагнулся, поправила мне ворот), опять поцеловал и вышел из квартиры. Топая по лестнице, лифт не работал с момента нашего здесь появления, я запоздало озадачился мыслью, где же Лебедь нарыл мой телефон. Почесав затылок и не найдя никакого внятного ответа, я выплюнул это из головы, решив спросить при встрече. Хотя сам по себе вопрос был весьма щекотлив. Не люблю, когда что-либо происходит помимо моего ведома. С другой стороны, я мелко видел, как можно заводить такую беседу. Не предъявлять же, действительно, человеку, с которым у меня братство на крови: «Ну и где ты взял мой телефон?!» Я не люблю метро. Хорошо еще, что в честь утра сограждан в подземке было немного. Собирался, по обыкновению, стопить тачку, но уже когда первый бомбила притормозил к обочине, я обнаружил, что в качестве платы за проезд могу ему предложить только автограф участника «Последнего Героя». Бумажник остался дома. Проскочив через турникеты за какой-то молодой чиксой, я обнаружил, что настроение поднялось. Тыщщу лет не входил в метро зайцем, но это умение, приобретенное в годы бит-ничества, (оказывается) никуда не делось. Хоть и ехать было недалеко (всего одна пересадка, если помните), атмосфера подземки успела взять свое во впечатлительном рассудке Вашего покорного слуги — с веселых воспоминаний мысли как-то незаметно перескочили на минорное направление. Опять получалось так, что я бросаю ее. В тот раз это ничем хорошим не закончилось. Что за черт, с чего все это грузево?!! В конце-то концов, она дома, лежит в постели, что ей сделается?!! А я… в конце концов, почему бы не порадовать свое давнее пристрастие — выпивать с утра? Я представил себе ячменную горечь у себя в глотке, приятную прохладу бочкового «Гиннесса» и с этой божественной картиной перед глазами резво поскакал по эскалатору — приехал.

Заведение было почти пустым. Занят был только один столик, и за ним, кроме Лебедя, сидели генералы и несколько бритых из параллельных бригад. Когда я появился в зале, все дружно повернулись и, пока я шел, меня буравили 5 пар глаз. Я поздоровался со всеми и сел на свободный стул. Занял место в круге, состоящем из напряженно-подозрительных лиц. Почти у всех были видны отметины прошедшего дерби — синие подтеки на лицах, пластыри, перебинтованные руки. Даа, назвать тот день нашим можно лишь с бааальшой натяжкой.

Все молчали. Совершенно непредсказуемо для самого себя я ощутил дискомфорт в этом элитном бойцовском клубе. Один из наших вяло мотнул головой в сторону бара «Угощайся». Чтобы сгладить непонятно откуда и почему взявшееся чувство, я встал и последовал приглашению. Заказав себе «Гиннесс», повернулся к нашему столику: «Кому чего?» Промолчали, и это не понравилось мне еще больше. Глядя на поднимающуюся в отстаивающемся бокале пелену пузырьков, я рассудил, что надо расставлятъ точки над 1 и начать самому. Бляха-муха, что за хренотенъ такая?!!! Халдей долил бокал, я жадно выпил несколько глотков сразу, у стойки, и вернулся за столик.

— Стосы, давайте сразу, че за болтня происходит?

— … - ответом было разглядывание пены в кружках, только Лебедь поднял глаза и поерзал на стуле, явно собираясь говорить что-то сколь серьезное, столь и неприятное.

— Лебедушка, слушай, птичка! Не темни давай! Ты сколько лет меня знаешь, не забыл? Все сразу и начистоту, окей?

— Спайк, а отчего мы последнее время не видим тебя в нашей тесной компании?

— Вот так начало! Такое изумление не поддается никакому описанию. Они что, ревнуют, что ли?

Да, старички, как вам сказать… Засасывает, знаете ли, мещанское болото, ленивый стал, вон, даже щеки наел, — я улыбнулся.

— Ленивый, говоришь? — это тот скин, который не вызывает у меня ни малейшей симпатии, — или просто избегаешь?

— Избегаю? Чего? Стос, тебе сперма в голову стукнула? Так извини, ЕЕ я за пару пива не одолжу, ушел поезд. Бойцы, с чего такие вопросы-то идиотские?

— я говорил это с вполне искренним изумлением, понимая при этом, что вопрос этот, конечно, имеет под собой резоны.

— Лебедь, ну ты хоть не тупи! На последнем махалове кто с тобой рядом стоял?!! Тебе не все мозги-то вышибли?!

— непонятная мне враждебность людей, с которыми вместе приходилось… много чего случалось, раздражала.

— Спайк! — лязгнул Лебедь. Что-то часто последнее время я слышу металл в его голосе. Совсем не хорошо. И только сейчас почувствовал, что Лебедя я считаю другом. — А ты не помнишь, чем тот день для нас закончился?!

— Закончился… Конечно, болтово он закончился, но ведь., всякое бывает… Случались с нами и похуже истории, согласись? А так, вроде отбились нормально. А то, что карлики сдристнули — так на то они и карлики, подрастут, глядишь, и сами гонять будут.

— Спайк, ты че, совсем тупой!? Я так вижу, что не Лебедю, а тебе мозги вышибли. Только когда — неясно. И что взамен положили, тоже интересно знать, — сказал один из генералов, и ответить ему в таком же тоне хамского наезда мне помешал пытливо-серьезный взгляд Лебедя.

— Слушай, Леб! Я, кажется, попросил: давай без вокруг да около! Я к вам подорвался, даже жену не удовлетворил! Что за сипец щщи такие?!

— Спайк. Ты же видел, как ОНИ появились.

— У них засада была. Они нас ждали. Они все знали. Откуда-то.

— Ааааммма, — а чтобы вы, други, сказали на моем месте?!!! Все слова разом застряли в глотке. Услышанное не умещалось в голове, выплеснуть его наружу мешала пробка — после бесконечных секунд, занятых осознанием услышанного (взгляд хаотично метался с лица на лицо), слова и междометия бросились на выход все сразу и столкнулись в горле, образовав затор. — Ммаа…

Парни снова замолчали, только лица их теперь не были опущены, они цепко смотрели на меня.

— Амм. Хм. БЛЯ! Да вы чо, охуели! — наконец справился с речью я. — Парни, ебанулись совсем?!!! Леб, вы все! Бы чо, хотите сказать, что я — ссучился?!!! Я — сука?!! — я вскочил, опрокинув стул, и реальность стала стремительно погружаться в красную пелену бессильной злобы.

— Тих, тих! Сядь, спокойно! — это сказал, кажется, Лебедь.

— Впрочем, не уверен, перед глазами все плыло. Впрочем, какая болт разница, кто сказал?

— Ты?! Мне?! Тихо?!! Да идите вы на хуй!!! — я кричал, чувствуя, как этот пронзительный вопль срывает голос.

— Спайк! Слушай! — Лебедь тоже вскочил, заорав. Еще двое поднялись и пошли навстречу вынырнувшей охране, собираясь попросить их не вмешиваться: ну чего такого, друзья немножко повздорили, сейчас успокоятся, с кем не бывает.

— А что ты еще хочешь, чтобы про тебя думали?! Да, я тебя знаю. Точнее, знал раньше, — каждое слово Лебедь говорил тише предыдущего, я замолчал, бесполезно пытаясь успокоить дыхание и слизывая с верхней губы неожиданные капли пота. — Да, знал раньше! Я знал Спайка, который не стал бы делать ноги с махача, как последняя крыса. Я знал Спайка, для которого Наша Идея была делом Чести и Сердца. Я знал. А теперь я не знаю, где этот стос. Нету его, нет, — Лебедь демонстративно развел руками.