Мы стояли, заняв весь тротуар, мы беспричинно ржали (отход адреналиновой реакции), хлопали друг друга по плечам и говорили все разом. Наконец, чуть поуспокоившись, все повытаскивали кошельки, бумажники или просто, как я — комки бумажных денег и выяснили, что у нас есть на что снять стресс. Опять заржали, поднялись по красивым ступеням и ввалились в комфортный полумрак клуба. Здесь сидело много красивых и веселых людей, играл изи-ли-сенинг, и всем было по кайфу. Вот теперь можно: «Банда гуляет!» «БАНДА ГУЛЯЕТ!»

Остальные уже разъехались по домам, и нас осталось только пятеро, настоящих «калдырь бош фронт». Только что грохотом оваций было встречено мое признание в том, что с утра | я планировал завязать с бухлом. Одновременно это явилось поводом заказать еще по кружке, и двое отправились к стойке. Лебедь вспоминает глумежку надо мной во время Великого Поста, четыре года назад- У меня тогда отказал мозг, и |я решил поститься. Сейчас Лебедь рассказывал, как братва подливала мне на тусовках водку в чай и о прочих провокациях.

…Мы больше придуриваемся, чем действительно напиваемся, такая уж наша манера публичного пития. Просто сегодня наш день, сегодня мы встретились для одного мужского дела и вместе его сделали. Просто нам хорошо. И хотя мы шумим и материмся, а *л*, уходя, опрокинул соседний столик и разбил все, что на нем стояло, но я знаю, что сегодня никто от нас не пострадает, и, по-моему, наши ровесники, студенты, расслабляющиеся за соседними столиками, тоже чувствуют, что говна от нас ждать не стоит. Лишь поначалу они косились на бритые и стриженые головы бригады с опаской. Пусть всем будет хорошо. А за разбитые кружки мы тут же расплатились.

Всем хорошо, и все хорошо. Приятно согревает сознание того, что именно моя персона сыграла не последнюю роль в Победе. Только что-то бес…

— А, забей! — произносит **** в унисон моему внутреннему портативному собеседнику, так что я вздрагиваю от неожиданности совпадения.

— ??

— Не троцки своим стосам, Спайк! Я же палю, что ты паришься из-за чего-то. Так вот, забей! За удачу, стосы! — и все согласно подняли кружки.

…покоит. Мдаа. Вот такие, други мои, дела. Раз уж парень, пьющий со мной в первый раз, это заметил, то самому себе врать — никчемно и глупо. Проклятая чикса из метро не дает мне покоя. Какого ей от меня надо, спрашивается?! Но спросить это можно только при личной встрече. Ну и че дальше? Дурачась, я мрачно засопел и уткнулся в кружку, на пене еще не успел растаять ирландский трилистник. Парни дружно засмеялись, довольные своей проницательностью и моей (наверно, потешной) угрюмкой. Я поднял ша и тоже усмехнулся. Но настроение уже изгадк-лось. Вскоре я расплатился и вышел на улицу.

Накрапывало, Ну хоть небо меня сегодня \ порадовало. Люблю дождь. Я представил, засну сегодня под шелест мокрой листвы за открытыми окнами, и улыбнулся. Перечитал последнюю страницу и заметил, что по жизни г стал улыбаться (а не ржать), только когда г один. Ну, почти.

Последние поезда, редкие пьяные пассажиры. Отключенные эскалаторы, скучающие менты. Правильно я сделал, что сбросил в укромной нычке кастет. Если бы он у меня был с собой — обязательно бы тормознули. Законы подлости людской и божеской изучены давно, Но помимо подлости есть еще и Фортуна, которая, как ни верти, сегодня со мной. Я опять улыбнулся. Впереди по гулкому переходу шла вьюкая длинноногая девушка с волосами цвета спелой ржи. Б обтягивающих джинсах на бедрах. И я прибавил шагу.

Верите, нет, но я совсем не удивился, Она — тоже. Я же говорю, Фортуна:).

Вместе мы поднялись на улицу и поймали машину. Нас отвезли к ее дому, и на сердце) меня зашевелилась зловредная жаба — а не ждет ли ее дома богатый преуспевающий стос. Радостность подозрений усиливалась местом жительства. Самый центр, сталинский дом… Не чета моей хрущобе.

Оказалось, она тормознула водилу чуть раньше и пригласила меня пройтись пешком. Сотня-другая метров до ее подъезда. И ее глаза в темноте горели ничуть не тусклее. Если бы не влага в воздухе, от этого света у меня пересохли бы губы.

— Спасибо что проводил.

— Спасибо, что разрешила. Хотя, ты же знаешь…

— Что?

— Мы бы все равно встретились бы.

— Да, знаю. Я это еще поняла, когда ты хотел заскочить обратно в вагон.

— А? а, ну да…

— Ты так дернулся, я даже пожалела тебя.

— Меняаа?

— Ну, что двери закрылись.

Ага, заскочить обратно в вагон:). Я рассмеялся. Нам надо было перейти дорогу, и я взял ее V! руку, сжал ее изящные пальцы. Я мог бы сделать из них кашу — надо только чуть-чуть сжать. Она не выдернула руку. — Ты играешь на пианино?

Интересно, чем она была расстроена? У нее было лицо недавно поссорившегося человека. Хорошо бы, это был ее ебарь.

Накрапывало. Ну хоть небо меня сегодня порадовало. Я представил, как я засну сегодня под шелест мокрой листвы за открытыми окнами, и улыбнулся. Перечитал последнюю страницу и заметил, что по жизни я стал улыбаться (а не ржать), только когда я один. Ну, почти.

Эта морось — такой кайф. Я прикинул время, плюнул на метро и решил пройтись пешком. Буду идти пешком, пока не надоест, пока не пройду весь центр. Потом начнутся индустриальные кварталы вперемешку с родным убо жеством пятиэтажек, там можно уже и ловить машину. Я глубоко вдохнул запах мокрого асфальта с запахом листвы, запах свежести, кото \ рый в Городе бывает только летними дождями. И пошагал, не спеша, на норд-вест.

На асфальт были часто разбросаны зеркала луж, и в них отражались витрины и вывески. Я | не был в Париже, но почему-то уверен, что ночные дожди в Париже и в Москве — похожи, Импрессионистские мазки ярких красок, на угольном фоне, из подворотен временно перестает разить мочой, и они становятся загадочными, в их темноту хочется зайти. Ночные магазины и ларьки — прибежище алкашни и прочих мразей — как маяки, их витрины бросают уют света на тротуары, в них хочется что-нибудь купить. Центр, много клубов, ночных точек — и даже, кажется, не во всех бухает быдло. Люди курсируют из клуба в клуб, и они веселые, дружелюбные, держат друг друга за руки. Пару раз меня окликали, один раз — нарядные чиксы, которые не могли найти в своих блестящих маленьких сумочках зажигалку {ладно, не буду врать — сам подошел), и я им подарил свою. Другой раз меня пригласили раскуриться, но я, улыбаясь мирным травокурам, отказался. Я Лев по зодиаку, моя стихия — огонь, поэтому, наверное, обе моих случайных встречи связаны с этой стихией. Такие глупые мысли, как эта, бывают у меня только ночами, ночами, которые приходят после хорошего дня. Хороший день заряжает энергией, ночь прячет или хотя бы чуть прикрывает ненавистные лица, машины, шум, грязь — все то, без чего невозможен этот Город — и я гуляю и философствую. Я поворачиваю в очередной хитро проложенный переулок, мне вспоминается та девушка, с которой я гулял здесь, перед тем, как ее выебать. Я вспоминаю упругости ее ягодиц и грудей, бархат кожи… Жалко, что не взял у нее телефона. Иногда бывает так нужно с кем-нибудь поговорить. «О Ремарке:)», — шепнул мой портативный собеседник.

Б переулке — особо модный клуб. По мере моего приближения к нему, хаусовые басы становятся все громче, слышны отдельные визги и крики расколбашенных танцоров. У входа — несколько десятков потных людей, они курят, громко смеются, непрерывно здороваются-прощаются, чмокаясь в щечки — здесь своя жизнь, I Уже издалека замечаю знакомого пушера, который иногда отстегивает бригаде Лебедя, здесь он работает, ничуть не стесняясь. Я замедлил› шаг, раздумывая — а не присоединится ли мм к этому фейерверку гедонизма — так иногда хочется отупеть, хотя бы временно. Стать тупым и веселым.