— Поехали в центр!

— В центр? Нее, не хочу! Б такую погоду в баре сидеть. Нет, смотри, а как ты хочешь?

— Да не в бар. Поехали тебе что-нибудь купим. Шмотку, что ли — теперь я отчетливо вспомнил, что ей понравился какой-то свитер на витрине в Столешниковым.

— Мне? — блин, ну что же такого удивительного-то я сказал!! В недоверчивости, которую я услышал (послышалась?) в ее голосе, мне показалось (почувствовалось?), что она… Как по-русски сказать-то? Я понял, что мое лицо потемнело, Я правда разозлился. Мля, ну что такое! Ну что, она НЕУЖЕЛИ! Подумала, что я (отплачиваю?)… ну почему ей неудобно принять от меня подарок? Я запутался и разозлился уже по-настоящему. Разомкнул объятия и поднялся, распрямляя затекшие колени. Посмотрел на нее сверху вниз. Ее глаза раскрылись еще шире.

В них я увидел столько всего… И еще в них было это ее училкино выражение любви, направленной сверху вниз, и я понял, что она все поняла, злость прошла, как не было. Только ладони чуть вспотели. Мы поехали в центр. На дороге я поднял руку, но подъехал пустой рогатый, который, хитро петляя, имел маршрут «в центр». С ней у меня вообще здорово получалось экономить на такси: когда я с ней, то автобусы/троллейбусы (всегда) появляются сразу, и в них (почти всегда) не бывает большого числа сограждан. Мы сели впереди и, прижавшись друг к другу, поехали «за свитером», разглядывая в окно Город. Мы вылезли на Тверской и начали неспешный шоп-тур. Мне очень хотелось посмотреть, как она будет тратить франклина (мы впервые отправились за шмотъем). За чиксами всегда интересно наблюдать в такие минуты. Они становятся точь-в-точь воробьи… или нет, сороки — прыгают с ветки на ветку и галдят. До того, как моя сестра уехала из страны, она часто таскала меня по магазинам в качестве советчика. Хотя мне это было интересно, но терпение, конечно, требовалось адское.

И сейчас я тоже, в общем-то, настроился на многочасовой движ. Первым на нашем пути оказался «Глобал». Уже внутри магазина я осознал, что большая часть моего сегодняшнего шмотъя — охотничьи трофеи именно из этого шопа. Я подмигнул тупому охраннику и, отвернувшись, заржал. Она недоуменно посмотрела на меня, потом на закипающего секьюра — и тоже улыбнулась. Только брови сдвинула чуть укоризненно. Ей не нравилось, что я вор.

Мы подошли к бабскому отделу. Глубокий вдох — спокуха, Спайк, делаем родному человеку приятное. Она прошла между вешалок, быстро перебирая висящие шмотки руками, я повернулась ко мне: «Пойдем, тебе что-нибудь посмотрим.» Все, что ли? Я уставился на нее, понимая, что со стороны я выгляжу туповато. «Тебе ничего не нравится?!» — «Не-а». И мы пошли в следующий шоп.

Если вы не дебил (а я уверен, что вы не из этих}, то должны догадаться, что в следующем магазине история повторилась. Только если «Глобал», в принципе, дешевка, то этот (и следующий тоже) был хорошим магазом с качественными шмотками, Я поймал себя на мысли, что мне хочется, что бы она, наконец, что-то выбрала. Или хотя бы просто зависла, как все чиксы вокруг, возле полок и вешалок, потом набрала груду тряпок и на три часа заняла примерочную. Этого не произошло.

В груди зашевелилось знакомое раздражение. Она все-таки не хочет принимать от меня дорогие подарки. Сейчас проскачет галопом еще два-три заведения, потом заявит, что ей ничего не нравится. Бля! Бля, ну как я могу объяснить, что я ХОЧУ (мне надо?) подарить ей что-нибудь. Я не собираюсь ни за что отплачивать, просто… просто хочу сделать подарок. Неужели это так трудно понять? Ох, бабы дуры…

До следующего магазина (того, где была эта кофточка (свитер?)) я, схватив ее за руку, потащил чуть не бегом. Она быстро перебирала ногами, бросая на меня удивленные взгляды, и улыбалась:

— Серееежка! Какой ты шмоточник, оказывается.

Я не сразу осознал услышанное и сделал по инерции еще несколько быстрых шагов, прежде чем ее слова заставили меня встать столбом. Кажется, я даже разинул рот: — Что? Кто? Я? Я?!

— Ну, не я же! Я, честно говоря, вообще ненавижу по магазинам ходить. Знаешь, вот когда особенно приходишь просто так, поискать что-то — я устаю через пять минут. Ненавижу магазины! А ты так… ну, тебе нравится новые вещи покупать, да?

— Мне? Да ты же видела, че у меня в шкафу творится! Чего ты городишь-то?! Я блин, когда шмотка изнашивается, чуть не слезы лью — так не хочется новую покупать! У меня же все вещи ношеные, ты же знаешь!

— Слушай, а чего мы тогда таскаемся, как ненормальные? — у нее это прозвучало как «Что ТЫ меня таскаешь?»

— Ну… я тебе хотел… приятное сделать… Пока происходил этот идиотский разговор, мы стояли, держась за руки. После моих слов она отпустила мою руку и сделала полшага назад- Внимательно посмотрела на меня… и прыгнула, прижавшись, нет влепившись в меня всем телом, обхватила мою шею так, что пережала дыхалку. Обняв левой рукой ее за талию, правой я осторожно попытался ослабить ее хватку, но она сжимала меня все сильней и сильней. Разом отпрянула, посмотрела на меня и засмеялась. Последнее время она часто ТАК смеялась. Это был какой-то совершенно особенный смех, Не знаю, как сказать., такой солнечный. «Мии-илый, родной, зачем мне… О, Господи! Я ТАКАЯ счастливая!» Счастливая… Она СЧАСТЛИВАЯ. Со мной. А я? А я, кажется, теперь понимаю, что означает это слово.

…Даже не помню, купили мы в тот день что-то или нет.

— Здравствуйте, молодые люди, — этот голос я никогда не перепутаю. Сердце на секунду остановилось, я, наверно, вздрогнул. Она, сидя напротив, с любопытством смотрела поверх меня на человека, произнесшего эту фразу.

— Старина! Рад тебя видеть… без петли на шее! Как делишки, как поживаешь?

— Да вроде неплохо все… было. Пока рожу твою не увидел! — мы засмеялись (и она тоже), он сел за наш столик и поднял руку, подзывая халдея.

— Блин, ну ты стос даешь? Банк, что ли, взял — так шифруешься? Домой звоню-звоню, а твоя матушка: «Он здесь больше не живет».

— Да, я же теперь нору снимаю. Надо, конечно, было новый телефон всем оставить. Совсем забыл, прости, братец!

— А на работе че? Чего слился? Там же, вроде, говорил, подрезалово нормальное было?

— Да я эта… На другую должность перевелся. В другом, офисе теперь сижу. Поднялся, в общем…

— Ну ты даешь! — Лебедь, как мне показалось, запнулся, не зная, радоваться или огорчаться таким раскладам.

— А кто сия прекрасная незнакомка? Познакомь с дамой сердца?

— Вост. Ну, это мой приятель. Старинный. Его Лебедь зовут, — я посмотрел на нее, на улыбающегося Лебедя. Л.

— очень умный парень и, как и большинство умных людей, очень редко это демонстрирует. В другой раз мне было бы интересно, какого шута он из себя изобразит, но сейчас… сейчас я поймал себя на мысли, что лучше бы он не подходил.

— Очень приятно, — хором сказали они друг другу. И оба улыбнулись.

— Да, уже вся Москва ждет не дождется…

— ??

— Посмотреть на ту чудесную девушку, которая приручила Спайкера. Вы («можно на «ты» — перебила она) знаете, что лишили нас товарища? Хотя теперь, глядя на вас, я понимаю, что охотно покинул бы наше общество маньяков и убийц, если в качестве альтернативы были вы, то есть ты. — По мере того, как Лебедь выстраивал свой монолог, я охуевал все сильнее и сильнее. Таким я его еще не видел.

— Знаете, — она почему-то осталась с «вы», при этом подхватив чинную велеречивость Лебедя, — меня также несколько беспокоило то, что после нашего знакомства Сергей превратился в домоседа. Я знаю, что… ваша жизнь весьма насыщенна, и удивляюсь, как Сергей обходится без мужского общества. Компания себе подобных необходима для мужчины.