С ведерком черной краски принцесса поднялась в свою мансарду. Она замазала все стекла и оставила незакрашенной лишь одну узкую полоску в восточном окне. Под потолок она вкрутила сорокаваттную лампочку. Она выбросила манекен, по которому шились все ее королевские наряды, убрала из комнаты елочные украшения и сундуки, набитые всяким барахлом с фамильными монограммами. На освободившееся место она поставила койку и ночной горшок. Койку покрывал матрас из пенорезины, а горшок дважды в день отныне предстояло выносить Хулиетте. В обязанности старой служанки теперь вменялось так же два раза в день приносить принцессе тарелку с едой. «И покалорийнее, – приказала Ли-Шери. – Я хочу есть то же, что ест он».

Король с королевой пытались урезонить дочку, но все было напрасно.

– Неудивительно, что из жизни людей исчезла романтика, – сказала принцесса. – Любовь принадлежит тем, кто ради нее готов на все. Прощайте.

Тилли и Макс услышали, как хлопнула дверь в мансарду. Для короля этот хлопок прозвучал как треск расколовшейся биты, когда в конце девятого иннинга команда соперника заработала «длинный удар», убив надежды «Сиэтл маринерс» на победу. Сердце Макса, которому уже не суждено было выиграть ни одного кубка, тоже хрустнуло, как бита, правда, из жести. «Ох-ох, макаронный бог», – только и вздохнула Тилли.

Супруги быстро обсудили возможность обращения за помощью к профессионалам, но решили этого не делать, поскольку Макс, как и многие, считал, что современная психология находится примерно на том же этапе развития, что и хирургия в эпоху, когда ею занимались цирюльники. Макс приобнял жену – насколько хватило руки, – после чего они вышли на крыльцо и устремили взор на ежевичные джунгли. Ежевика, как ничто другое в последней четверти двадцатого века, кроме пчел-убийц и арабов, явно не собиралась останавливаться в развитии.

Здесь, пожалуй, стоит упомянуть, что Бернард Мики Рэнгл хоть и разделял точку зрения короля о профессионализме нынешних психологов, тем не менее разработал свой собственный психологический тест – простой, короткий и, по мнению его автора, стопроцентно верный. Чтобы провести этот тест, всего-навсего попросите испытуемого назвать ее/его любимого битла. Если вы хоть немного знакомы с четкими различиями в имиджах всех четверых, то названное имя кумира – Джон, Пол, Джордж или Ринго. – позволит вам узнать о личности человека гораздо больше, чем вы могли ожидать.

Ли-Шери походила по комнате взад и вперед, затем села на койку, впервые в истории оставив на пенорезине отпечаток королевского зада. Потом она подошла к окошку и вгляделась в черноту. Она опробовала горшок, хотя наполнить его было ей в общем-то нечем. Принцесса легла на койку. Потолок потолок потолок. Она перевернулась. Пол пол пол. Ли-Шери встала и, как страдающий бессонницей пылесос, еще немного побродила по мансарде. В течение последующих трех дней она проделывала то же самое. По-видимому, она постепенно привыкла к окружающему ее пространству, хотя, конечно же, прекрасно понимала, что пространство – не более чем средство, позволяющее избежать одновременного скопления всех объектов в одном месте.

На четвертый день она решила целенаправленно обдумать проблему романтической любви. «Ощущая свое несовершенство, мы всегда ищем кого-то, кто мог бы нас дополнить. Когда же через несколько лет или месяцев любовной связи мы по-прежнему чувствуем, что нам чего-то не хватает, то обвиняем в этом своих партнеров и с головой бросаемся в новую, более многообещающую связь. Это может длиться сколь угодно долго и превратиться в серийную полигамию, пока однажды мы не осознаем, что другой человек может внести в нашу жизнь много сладостных моментов, но только мы сами отвечаем за собственную законченность и совершенство. Никто, кроме нас, не может осуществить нашу самореализацию, и утверждать обратное – значит опасно заблуждаться и заранее обрекать на неудачу любые отношения, в которые мы вступаем. О, неплохая мысль. Будь у меня под рукой бумага и карандаш, я бы ее записала». Увы, карандаша у принцессы не было, а рулон бумаги, стоявший возле горшка, предназначался для иных целей.

Потом принцесса подумала: «Когда двое встречаются и влюбляются друг в друга, возникает спонтанный фонтан магии. В это время магия присутствует в отношениях естественным образом. Мы пьем из этого благословенного фонтана и не заботимся о том, чтобы он не иссяк, но в один прекрасный день мы просыпаемся и обнаруживаем, что волшебства больше нет. Мы начинаем суетиться, чтобы его вернуть, но, как правило, бывает уже поздно – выясняется, что запас магии исчерпан. Чтобы этого не произошло, нужно с самого начала неустанно работать над производством дополнительной магии. Это адский труд, особенно когда нам кажется, что в этом нет необходимости и что волшебства и так в избытке, но если мы не будем забывать о пополнении запаса магии, наши шансы удержать любовь возрастут многократно». Принцесса не была уверена, то ли она сделала гениальное открытие, то ли повторила избитую истину, но точно знала, что мысль очень дельная.

Вслед за этим она подумала: «Мистики говорят, что, как только ты перестаешь о чем-то мечтать, твое желание исполняется. Может, это и правда, но ложка дорога к обеду».

Ли-Шери подождала, не появится ли у нее еще каких-нибудь соображений о любви, но ее мысли блуждали где-то далеко. На рассвете пятого дня она занялась мастурбацией.

Это вышло не нарочно. Принцесса всего лишь хотела проверить, насколько притупились ее эмоции, остыли чувства и пропал интерес к жизни, но когда искорка наслаждения сорвалась с кончиков ее пальцев и затрепетала во влажном лоне, Ли-Шери удивленно отдернула руку. Потом рука осторожно вернулась и… не встретила никакого сопротивления. Пальцы принцессы раздвинули мягкие складочки, добрались до хитрой устрицы и нажали гашетку, которая одинаково хорошо срабатывает и у сексапильных красавиц, и у занудливых дурнушек.

После этого Ли-Шери впала в уныние. Ей казалось, что она нарушила чистоту своего затворничества. При всем желании она не могла представить Бернарда, онанирующего в его камере. Бернарду не требовались услуги рекламного агентства, чтобы отличить гуманитарную помощь от продуктов высшего сорта. Он бы никогда не удовольствовался позорным суррогатом. Херувимы, сонм которых в бледно-голубом свете зари витает над поскрипывающей кроватью страстных любовников, никогда не кружат над онанистами. Принцесса решила, что впредь постарается направлять свою сексуальную энергию на цели более возвышенные, чем оргазм «вручную». Только вот на какие?

Она поставила себе задачу вспомнить названия всех пятидесяти штатов и их столиц, но запнулась на Техасе. Она попыталась перечислить в уме девять планет Солнечной системы и, к собственному удивлению, насчитала десять, включая Аргон. Она попробовала вспомнить, почему ее любимым битлом всегда был Джордж Харрисон – разумеется, ее привлекала его искренность, глубокая одухотворенность, сострадание мукам человечества, – и неожиданно поняла, что теперь ей почему-то ближе мятежный духом Джон Леннон. Она мысленно представила, что наделена властью издать один закон, которому будут обязаны подчиниться все люди на свете. Какой именно закон она бы придумала? Что это за единственный закон, который изменит мир? Заставить людей возлюбить ближних своих как самих себя нельзя. Существует много законов, запрещающих убийства, но убийства по-прежнему продолжаются. Конечно, запрет двигателей внутреннего сгорания значительно улучшит ситуацию, но сколько времени пройдет, прежде чем промышленность поставит в каждый радиоактивный гараж по машине с атомным движком? Допустим, она издаст закон, запрещающий всё. Тогда все станут бунтарями. Понравится ли это Бернарду, или он придет в ужас? Принцесса выбрала другую игру, в которой ей представлялась возможность награждать «Оскарами» свои любимые фильмы – по-настоящему достойные картины. Кандидаты на кинопремии, однако, быстро закончились, и Ли-Шери принялась придумывать собственный сценарий. Естественно, она знала лишь один сюжет, да и то никак не могла срежиссировать сцену, в которой лягушонка расплющивают о стену. И вообще куда все-таки подевался золотой мячик?