Приобретение вяжущих веществ, входящих в состав ши-линк, традиционного китайского контрацептива на травяной основе, также бросило вызов смекалке Бернарда, поскольку для приготовления ши-линк требовались финики чи-же, цветок ши-линк, корень линг-шук и листья гомсомчу – четыре компонента бессмертия, прости Господи. Разумеется, Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов не одобряло внедрения формулы ши-линк в США, поэтому в поисках корня линг-шук Бернарду пришлось взять в свои веснушчатые лапы короткий ломик и вскрывать лавчонки китайских лекарей аж до самого Сан-Франциско.
Но даже после всех этих мытарств он забросил ши-линк вместе с морковным семенем и мятой, едва узнал о лунацепции. Лунацепция (естественный метод вычисления момента овуляции путем сопоставления менструальных циклов с лунными) словно астронавт совершила мягкую посадку на благодатную почву воображения Бернарда. В этом методе ему нравилось абсолютно все, а больше прочего – взаимосвязь с луной. Бунтари, подобно влюбленным, поэтам и больным чахоткой композиторам, харкающим кровью на клавиши рояля, все лучшее создают в обманчивом лунном свете. С точки зрения мифологии, дятлы ассоциируются с Марсом, красной планетой, но наш Дятел имел прямую связь с Луной, причем гораздо более сильную, чем любой делегат несостоявшегося слета уфологов.
По зрелом размышлении Бернард понял, что в лунацепции ему нравится не всё. Лунацепция, как и ши-линк, болотная мята и морковное семя, возлагала бремя ответственности за предохранение от беременности на хрупкие женские плечи. Таким образом, несмотря на всю свою потенциальную эффективность, этот метод не мог в полной мере компенсировать утрату рецепта мужских пилюль. Но если Бернарда тревожила только эта мысль, то Монтана Джуди беспокоилась совсем о другом. Бернард, понятное дело, не имел возможности набрать достаточное количество добровольцев для испытания своих контрацептивов – ну кто захочет довериться гинекологу-дилетанту? Да еще такому, чье имя вписано не в диплом, а в список десяти самых опасных преступников?
Монтане Джуди надоела роль подопытного кролика в экспериментах Бернарда. Не стало ей легче и от того, что Дятел распространил свои опыты и на ее младших сестер-близняшек, Монтану Молли и Монтану Полли. Видите ли, Бернард самолично вводил всем своим пациенткам белесый и липкий «технологический раствор», то бишь активирующий агент. Монтана Джуди решила, что Бернард должен искупить вину перед обществом более традиционным способом, и сдала его властям.
Книга, которой, как говорится, судьи запускают в преступников, вкатывая им полный срок (наверное, толстенный свод законов или русский роман, но уж точно не изящный томик стихов), с треском опустилась прямо на рыжую макушку Бернарда Мики Рэнгла. Ему дали тридцать лет. Пусть даже последней четверти двадцатого века и суждено уйти в историю, волоча ногу, но по крайней мере она будет избавлена от всяких там Дятлов, которые так и норовят продолбить дырки в ее костылях.
Памятуя о том, что Дятел – известный мастер побегов, администрация федеральной тюрьмы на острове Мак-Нил, штат Вашингтон, поставила в его камере самые толстые решетки. Сбежать Бернарду удалось только через год с лишним.
В его отсутствие мир переменился, и это было вполне естественно. Бернард и сам изменился. К примеру, понаблюдав за собратьями по заключению, он пришел к выводу, что воровство из низменных побуждений – неподобающее занятие для бунтарей. Оставим обман и грабеж бизнесменам и отбросам общества, сказал себе Дятел и поклялся больше не красть, разве что в случае крайней необходимости. Он также дал клятву более чутко относиться к женщинам и в первую очередь к Монтане Джуди, если сумеет ее разыскать. Не сумел. Монтана Джуди вступила в банду феминисток, которые по вечерам терроризировали мужчин, причем всех подряд – и тех, кто покушался на святые принципы равноправия полов, и совершенно безвинных. Эти дамочки воспринимали мужчин только как грязных рабов, и хотя Бернард знал, что именно так большинство мужчин относилось к большинству женщин на протяжении многих веков, он не считал, что простая смена ролей приблизит эру равноправия и вообще принесет хоть какую-то пользу. Более того, Бернард никогда никому не подчинялся. Даже луне. Монтана Полли присоединилась к той же шайке. Монтана Молли записалась в Споканский колледж, где учили на секретарш. Банда Дятла распалась. Четверо ее членов сидели в тюрьме, одного забили до смерти складными стульями ветераны из местного филиала Американского Легиона[55] в Джексон-Хоул. Трое решили жить как все и работали на систему ради изменения системы. Еще один торговал недвижимостью и заключил контракт с Иисусом Христом, подрядив его своим личным спасителем. Вилли Мокрая Спина[56] поступил на подготовительное отделение юридического факультета в Стэнфорде. Теперь он состоял в студенческом братстве и терзал свой нос, лишив его кокаина, хотя иногда по привычке покуривал травку. Со временем Вилли надеялся получить работу у Ральфа Надера. Мир переменился.
Бернард недоумевал. Ему не хватало острых ощущений. Неужели всем пришлось прекратить веселье только потому, что война закончилась?
Из-за Монтаны Джуди пещеру за водопадом стерегли копы, и Бернард залег на дно в Сиэтле. Он устроился барменом в заведении, куда в свободное время частенько заглядывали полицейские. Иногда в бар набивалось по нескольку дюжин копов, и соседство с ними вносило некоторое разнообразие в пресную жизнь Бернарда, так сказать, приятно щекотало нервы. Он наливал дешевый бурбон и ждал удобного случая.
Тогда-то в одной из ведущих газет либерального толка и появилось открытое обращение к Бернарду. Некий журналист просил его об интервью и обещал соблюсти строгую конфиденциальность. Все было по-честному. Журналист оказался мужественным и неподкупным человеком. Он добивался амнистии для диссидентов вроде Бернарда. Он говорил, что Бернард уже достаточно настрадался. Он говорил, что жизнь на нелегальном положении – такая же суровая кара, как тюремный срок. «Тот, кто вынужден скрываться от закона, живет в состоянии загнанной внутрь шизофрении, – писал он. – Страх никогда не ослабляет тисков». Журналист считал Бернарда жертвой войны во Вьетнаме. Тот факт, что Бернард действовал отнюдь не в интересах американского правительства, а против них, по мнению журналиста, не имел никакого значения. Социополитические причины, по которым Бернард, рискуя жизнью, взрывал призывные пункты, по большому счету ничем не отличались от мотивов, заставивших других молодых людей искушать судьбу, выпуская автоматные очереди по рисовым полям. Бернард – беглец, живущий под чужим именем и в вечном страхе разоблачения, – так же пострадал от войны, как и те несчастные солдаты, чьи лучшие части тела остались гнить в Дананге и Хюэ.
«Ха-ха».
Так бесцеремонно начал свой ответ Бернард.
«Ха-ха. Жертва? Разница между преступником и бунтарем заключается в том, что преступники на самом деле часто оказываются жертвами, а бунтари – никогда. Отказ становиться жертвой – первый шаг к превращению в бунтаря. Те, кто нарушает закон из алчности, отчаяния или желания отомстить, – жертвы. Те, кто отвергает законы общества из желания заменить их своими собственными, – жертвы. (Я имею в виду революционеров.) Мы, бунтари, всегда стоим над законом. Мы не просто преступаем букву закона – это делают многие бизнесмены, большинство политиков и практически все копы, – мы попираем дух закона. В каком-то смысле мы живем вне общества. Если у нас и есть общая цель, эта цель – поменяться ролями с самой природой общества. Добиваясь успеха, мы увеличиваем процент радости во Вселенной. Мы поднимаем его даже когда проигрываем.
Жертва? Мне больно, когда я думаю об отвратительной войне во Вьетнаме, но эту же боль многие испытывали и до меня. Когда война превращает целые народы в сомнамбул, бунтари не объединяют усилий с будильниками. Бунтари, как и поэты, перекраивают кошмары. Эта работа окрыляет. Годы войны были самыми замечательными в моей жизни. Я рисковал шкурой не для того, чтобы выразить протест против войны, я делал это ради забавы. Ради красоты!
