Я рассказала про фотографию, про скелет и упомянула звонок в ИОД.

— С кем вы разговаривали?

— Тувиа Блотник и Руфь Анна Блум.

— Блум — такая костлявая леди?

Я спрятала улыбку, так как дала ей точно такое же определение.

— Да.

— Они упомянули о саркофаге? — спросил Фридман.

— Оссуарий Иакова?

Израильтянин кивнул.

— Блотник говорил о нем. А что?

Он проигнорировал вопрос.

— Это Драм посоветовал не сообщать о том, что вы приезжаете?

— Джейк попросил, прежде всего, встретиться с ним и до этого никому не звонить.

Фридман допил свое пиво. Когда он заговорил снова, его голос казался ровным и спокойным.

— Довольно ценный совет.

Ценный, но, судя по всему, бесполезный.

Пять двадцать утра. За окном темно. Движется только москитная сетка. Меня разбудил громкоговоритель, призывающий к утренней молитве.

Бог велик, по-арабски убеждал муэдзин. Молитва лучше сна.

Не уверена. Я чувствовала вялость, словно пациент, отходящий от анестезии.

Голос муэдзина оборвался. Тишину заполнили пение птиц, лаянье собак и хлопанье дверей.

Я лежала в кровати, охваченная непонятным предчувствием. Должно случиться что-то трагическое. Но что? И когда?

Пока я прислушивалась к усиливающемуся уличному шуму, моя комната меняла цвет от серебристого к розовому. Я ощущала какое-то беспокойство. Смена часового пояса? Страх за свою безопасность? Чувство вины в отношении Мориссоно?

Стоп. Это уже слишком. Я посетила монастырь, и через четыре дня Мориссоно нашли мертвым на тропинке. Мои действия повлекли за собой смерть священника? Должна ли я была предвидеть, что ставлю его жизнь под угрозу?

Я его подставила? Да что это за чертов скелет?!

Беспокойство усиливалось от того, что другие владели информацией, которой у меня не было.

Блотник. Фридман. И даже, судя по всему, Джейк.

Особенно Джейк. Неужели он лелеет тайные планы, которыми не хочет делиться? Я в это не верила.

Что он утаивает?

Опять же — оссуарий Иакова. Все обсуждают эту штуковину. Я поклялась разузнать о нем сегодня же.

И моментально почувствовала себя лучше. Готова к действию. По крайней мере, что-то планирую.

В шесть часов я поднялась, приняла душ и спустилась в ресторан, надеясь, что Райан тоже встал рано. Думаю, он смирился с тем, что мы живем в разных номерах.

Мы обсудили все еще в Монреале. Я настояла на разных комнатах, аргументируя это тем, что у нас деловая поездка. Райан возражал, говорил, мол, никто не узнает. Я предположила, что будет здорово и даже романтично бегать по отелю друг к другу. Он не согласился. Но в итоге я одержала победу.

Райан уже сидел за столом, ковыряясь в своей тарелке.

— Почему на завтрак подают оливки?

Язык его заплетался: видимо, на моего приятеля смена часовых поясов повлияла сильнее.

— Ты их не любишь?

— Уважаю. Но после пяти вечера. — Райан отодвинул тарелку и принялся за яичницу. — Кошмар.

Прикинув, что милой беседы не видать, я сконцентрировалась на хумусе и сыре.

— Вы с Фридманом едете допрашивать Каплана? — спросила я, когда Райан доел.

Он кивнул и посмотрел на часы.

— Собираешься отвезти скелет Блотнику?

— Да. Но сначала дождусь Джейка — он будет здесь с минуты на минуту, — а уже потом отправлюсь в ИОД.

Допив кофе, Райан встал и ткнул в меня пальцем:

— Будь в городе поосторожней, солдат.

Я козырнула:

— Вас понял!

Райан ушел.

Джейк появился ровно в семь, одетый в джинсы, камуфляжную куртку без рукавов и гавайскую рубашку с расстегнутым воротником. Достаточно стильный вид, учитывая его бритую голову и рост.

— Взяла ботинки? — спросил Джейк, плюхаясь на место Райана.

— Для встречи с Блотником?

— Я хочу тебе кое-что показать.

— Джейк, я здесь для того, чтобы передать скелет.

— Сначала тебе надо увидеть нечто.

— Сначала я хочу знать, какого черта здесь происходит!

Джейк кивнул.

— Немедленно! — сказала я громче, нежели хотела.

— Объясню по дороге.

— Начни с оссуария.

Мимо прошли двое мужчин, разговаривающих по-арабски. Джейк провожал их взглядом до тех пор, пока они не скрылись из виду.

— Ты можешь закрыть кости в сейфе у себя в номере? — почти шепотом произнес он.

Я отрицательно покачала головой:

— Сейф слишком маленький.

— Тогда неси их.

— Так-то лучше, — сказала я, бросив салфетку на тарелку.

Джейк указал мне на ноги:

— Ботинки.

Пока мы ехали по городу, Джейк рассказывал странную историю.

— По поводу подлинности собственно оссуария Иакова нет никаких разногласий. Вопросы только к надписи. ИОД объявило ее подделкой. Другие считают, что «Иаков, сын Иосифа» подписали позже. Некоторые полагают, что «Иисус» добавили потом. И до сих пор многие думают, что подпись целиком фальшивая.

— Почему?

— Чтобы понизить стоимость оссуария на антикварном рынке.

— Разве ИОД не провело анализ каждого слова?

— Конечно. Само собой. Во-первых, собрали два подкомитета. Первый отвечал за надписи и содержимое, второй — за материал. Подкомитет по надписям состоял из одного специалиста по древнему ивриту. Другие квалифицированные люди оспорили заключение.

— Эти ученые специализируются на анализе и датированиях надписей?

— Правильно. Ну вот. Один умник указал на разный почерк, толщину и глубину букв как на доказательство подделки. Не хочу утомлять тебя деталями, однако такие различия вполне допустимы. Надпись немедленно объявили фальшивкой. Тем не менее, смесь печатного и прописного шрифтов — хорошо известный феномен древних гравировок. Другим спорным вопросом явились орфографические ошибки. Иосиф писалось как YWSP, а Иаков — как Y’OB. Одни эксперты утверждали, что Иосиф следует писать YHWSP, а сокращение Y’OBвообще не использовалось во времена Христа. Я провел собственное исследование. И нашел пять случаев употребления имени «Иаков». Три, то есть большинство, писались точно так же, как и на оссуарии.

— Получается, комитет не знал о существовании других надписей?

— Выходит, так. — Джейк посмотрел на поток машин. — Между прочим, в состав комитета не включили ни одного специалиста по Новому Завету или по истории христианства.

— А как же тест изотопом кислорода?

Джейк взглянул на меня:

— Вижу, ты подготовилась.

— Провела пару часов в Интернете.

— Этот тест сделали по просьбе подкомитета по материалам. Он не выявил налета на буквах, зато показал серую меловую кашицу, которой там не должно быть. Комитет заключил, что такую пасту нанесли специально, для имитирования влияния атмосферных условий. Хотя не все так просто.

Джейк проверил зеркало заднего вида.

— Оказалось, что налет на слове «Иисус» соответствует налету на всем саркофаге. На арамейском «Иисус» стоит последним в предложении. В таком случае если слово подлинное, а сейчас даже некоторые члены ИОД так считают, то и вся надпись тоже подлинная. Подумай. Почему надпись на оссуарии должна заканчиваться просто «брат кого-то»?

— А как ты объяснишь наличие странной пасты?

— Очистка могла повлечь за собой попадание пыли в буквы. Вероятно, изменился химический состав пасты, появились частицы соли угольной кислоты. Владелец оссуария утверждал, что его регулярно мыли.

— А кто владелец?

— Израильский коллекционер антиквариата по имени Одед Голан. Он говорит, что в момент приобретения оссуария узнал, что саркофаг нашли в гробнице в Силуоне.

Джейк снова огляделся по сторонам. Его волнение передалось мне.

— Проблема в том, что оссуарии не внесен в список артефактов, раскопанных в Силуоне или в другом месте Израиля.

— Думаешь, поработали мародеры?

— Сто процентов. Голан клянется, что владеет оссуарием уже тридцать лет. Приобрел его легально.