— Точнее, Герш.

— В начале января.

Райан и Фридман переглянулись. Ферриса застрелили в середине февраля.

— И что случилось дальше?

— Я сдержал слово, нашел заинтересованного человека и сообщил Феррису. Потом попросил предоставить иные доказательства существования скелета, кроме фотографии. Авраам сказал, что выполнит просьбу. Мы так и не успели встретиться, его убили.

— Что Феррис рассказывал вам о скелете? — вступила я в разговор.

Каплан повернулся ко мне:

— Его нашли в Масаде.

— Откуда об этом узнал Феррис?

— Он не сказал.

— Что еще?

— Говорил, что это важная историческая персона, и клялся, что у него есть доказательства.

— И все?

— И все.

Интересно. Какие еще доказательства могли быть у Ферриса? Уверенность Лернера? Музей истории человечества? Аннотация из музея, которую украл Лернер? А может, оригинальные документы из Израиля?

В коридоре послышались громкие голоса.

— Что вы скажете о Мириам Феррис? — неожиданно спросил Райан.

— А при чем тут она?

— Вы с ней знакомы?

Каплан пожал плечами.

— Означает ли это «да»?

— Я знал ее.

— Вас объединяла любовь к Библии?

— Это звучит кощунственно.

— Хорошо, я сформулирую вопрос по-другому, Герш… Это ведь настоящее ваше имя? У вас имелись общие интересы?

— Что?

— Сначала я спросил, действительно ли вас зовут Герш, а потом захотел узнать, общались ли вы с Мириам. Двойной вопрос слишком сложен для вас?

— Мириам была замужем за братом моей бывшей жены.

— После смерти вашего шурина вы поддерживали связь с ней?

Каплан молчал. Райан ждал. Каплан сдался:

— Да.

— Через нее вы и познакомились с Феррисом?

Пауза. Потом арестованный отвел глаза и произнес:

— Мириам — хороший человек.

— Отвечайте на вопрос, Герш.

— Да.

— Почему вы отдали фотографию?

Каплан дернул плечом:

— Просто пытался помочь.

Райан продолжал напирать. Каплан нервничал, но упорно стоял на своем. Познакомился с Феррисом через Мириам. Иногда подторговывал нелегальным антиквариатом. Согласился выкупить скелет у Ферриса. Перед тем как они должны были встретиться, Ферриса убили. Он этого не делал. Совесть не позволила ему скрыть фото. Короче, повторял одно и то же. Пока что.

В половине одиннадцатого мы забрали ткань и кости, найденные в гробнице, и сели в личную машину Фридмана. «Форд-темпо» восемьдесят четвертого года. Сам Фридман остался с Каштаном.

— И что теперь? — спросила я.

— Дадим этому джентльмену время подумать.

— А потом?

— А потом попросим повторить показания.

— Повторение — это хорошо.

— Да, сразу становятся заметны несоответствия.

— И всплывают забытые детали.

— Надо поговорить с матерью Ферриса, — сказал Райан.

— Правильно. Ведь именно она и навела нас на Йосси Лернера и Сильвио Мориссоно, — согласилась я.

Мы направились в Бет-Ханину. Дорога проходила через территорию, принадлежавшую Иордании с 1948 по 1967 год. Джейк с давних пор имеет квартиру в этом районе. Через десять минут мы приблизились к контрольно-пропускному пункту.

Люблю с пользой проводить время. Например, стоять в пробке.

Дорогу разделяла стена, которую, по словам Джейка, выстроили, чтобы отгородить Израиль от остального мира. По обе стороны располагались пиццерии, химчистки, цветочные магазинчики и кондитерские.

Но Израиль есть Израиль. По одну сторону стены жили люди, чей бизнес процветал, по другую — те, чьи дела оставляли желать лучшего. Грустно, подумала я.

Без Фридмана мы с Райаном подверглись проверке. Au contraire. Охранник изучил наши паспорта, посмотрел на значок Райана, нагнулся, заглянул в машину и только после этого пропустил. Сразу после пересечения границы Западного берега мы повернули налево, потом свернули еще раз и выехали на улицу, где жил Джейк.

Драм арендовал верхний этаж маленького оштукатуренного дома у итальянского археолога по имени Антонио Фиорелли. Джейк жил наверху. Фиорелли с семью кошками — внизу.

Мы подошли к ограде и позвонили. Через секунду Джейк открыл ворота. Мы проследовали по дорожке, посыпанной мелким гравием, мимо загонов с козами и клеток с кроликами. Поднялись на второй этаж дома. Навстречу нам выскочили три кошки.

Существует несколько моделей поведения этих домашних животных. Модель «гладь меня, я обожаю лежать, свернувшись калачиком на твоих коленях» — обычно пятнистые черно-рыжие кошки. «Накорми меня, не трогай меня, я сам подойду, если надо» — сиамская порода. «Я наблюдаю за тобой, пока ты спишь» — дикие.

Встретившие нас точно соответствовали третьей категории.

Большую часть квартиры Джейка занимала гигантская гостиная с коричневым кафельным полом. Побеленные стены и своды в форме арок над дверью и окнами. Деревянные шкафы с ящиками отделяли комнату от кухни.

Спальня являла собой крошечную комнатку с неубранной постелью, шкафом и корзиной для грязного белья.

Вся остальная площадь квартиры представляла своего рода рабочий кабинет. В прихожей стоял компьютер, висела карта. Крытая лоджия использовалась как лаборатория. В спальне находились всякие картотеки, записи и каталоги.

Душевное состояние Драма заметно улучшилось с момента нашего последнего телефонного разговора. Он поприветствовал нас, потом живейшим образом обо всем расспросил.

Я выставила на стол пластиковые контейнеры. Джейк открыл и рассмотрел содержимое первого.

— О Боже!

Потом снял крышку со второго контейнера.

— О Боже!!!

Райан посмотрел на меня.

Джейк потянулся к одному из контейнеров с тканью.

— О Боже, — тихо произнес Райан.

Я отвела взгляд. Драм молча уставился на большой кусок ткани.

— Господи. Боже. Мой, — произнес Джейк именно так — с неуместной расстановкой.

Он быстро юркнул в спальню, принес увеличительное стекло и тщательно изучил материю.

— Я сегодня же отнесу это Эсфири Гетц, — сказал он.

Джейк рассматривал ткань целую вечность, затем выпрямился.

— Гетц — эксперт по текстилю в Музее Рокфеллера. Ты изучила кости?

Я отрицательно покачала головой.

— От них мало что осталось.

Джейк снял очки, отошел от стола и сделал приглашающий жест — мол, теперь давай ты.

Я осторожно вынула содержимое банок.

— У тебя есть перчатки?

Драм снова пошел в спальню.

— И захвати пинцет! — крикнула я ему вслед. — А еще — зубочистки.

Он все принес. Затем они с Райаном наблюдали, как я разбирала кости, подписывая каждый фрагмент.

— Сустав пальца. Пяточная кость.

Это я разобрала легко. Все остальные кусочки были размером с мочку уха.

— Локтевая кость, бедро, таз, череп.

— Итак, что ты думаешь? — спросил Джейк, когда я закончила.

— Думаю, не много осталось.

— Мужчина или женщина?

— Да, — ответила я.

— Черт, Темпе! Это серьезно.

Я осмотрела осколок затылочной кости. Задняя часть выступала вперед, но не очень сильно. То же самое можно сказать и о бедренной кости. Единственной частью, оставшейся от таза, был толстый выступ, сросшийся с крестцом. Больше никаких костей, определяющих пол, не сохранилось.

— Я бы сказала, что это мужчина. Но материала для уверенной идентификации недостаточно.

Я подняла и покрутила в руках пяточную кость. В глаза бросилось маленькое круглое отверстие. Джейк заметил мой интерес.

— Что?

Я указала на крошечный туннель на внешней стороне кости.

— Это не естественное отверстие.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Джейк.

— Здесь его не должно быть.

— То есть?

— Это не канал для сосуда или нерва. Кость проткнули. Видишь, края отверстия острые, а не гладкие.

Я положила кусочек на место и протянула Джейку очки. Он нагнулся и принялся рассматривать кость.