Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Женщина постарше была так морщиниста, что напомнила мне кукол из высушенных яблок, которых мастерят в горах Каролины. Одета в длинное черно-пурпурное платье. На месте трех верхних пуговиц — скрученные нитки.

Я кашлянула.

Бабушка-яблоко подняла взгляд. Слезы блестели в миллионе морщинок.

— Миссис Феррис?..

Грубоватые пальцы теребили носовой платок.

— Темперанс Бреннан. Я ассистирую на вскрытии мистера Ферриса.

Голова старушки свалилась вправо, отчего немного сбился парик.

— Пожалуйста, примите мои соболезнования. Знаю вам сейчас очень нелегко.

Молодая женщина подняла на меня завораживающие лиловые глаза:

— Правда?..

Хороший вопрос.

Смерть трудно представить. Я знаю это. Мое понимание не может быть полным. И об этом я тоже знаю.

Мой брат скончался от лейкемии в трехлетнем возрасте. Бабушка умерла, прожив долгую жизнь, более девяноста лет. Каждый раз смерть оставляла глубокий след в душе.

Кевин — просто ребенок из прошлого. О бабушке я вспоминаю еще реже. Я любила своих родных. Они любили меня.

Но моя жизнь вращалась не вокруг них, к тому же смерти не были случайными.

Как люди справляются с внезапной смертью мужа, жены, ребенка?

Не хочу об этом думать.

Молодая женщина сказала раздраженно:

— Перестаньте притворяться! Вы и понятия не имеете о боли, которую мы чувствуем.

Неуместное замечание, подумала я. Соболезнования есть соболезнования, какими бы они ни были.

— Конечно, нет, — произнесла я, переводя взгляд с одной женщины на другую. Это было довольно дерзко с моей стороны. Родственницы молчали. — Я очень сожалею.

Повисла пауза. Мне показалось, что женщины не собираются мне отвечать.

— Я Мириам Феррис. Авраам — мой муж, точнее, был им.

Мириам хотела было протянуть мне руку, но застыла в нерешительности.

— Дора — мать Авраама.

Дрожащая рука опустилась на колено Доры.

— Я поняла, что наше присутствие при вскрытии не допускается. Мы ничего не можем поделать. — Голос Мириам звучал хрипло и печально. — Это все так.

Молодая женщина замолкла, продолжая смотреть на меня.

Не придумав чего-нибудь утешительного, бодрящего или просто успокаивающего, я использовала стандартную фразу:

— Разделяю вашу боль от потери любимого человека.

Правая щека Доры судорожно дернулась. Ее плечи опустились, голова поникла.

Я подошла, присела перед ней на корточки и положила свои руки на ее.

— Почему Авраам? — задыхаясь, произнесла она. — Почему мой единственный сын? Матери не должны хоронить своих детей.

Мириам проговорила что-то на иврите или на идише.

— Как может Бог допустить подобное?..

Невестка снова сделала ей какое-то замечание.

Дора поглядела в мою сторону.

— Почему он не забрал меня? Я старая. Я готова.

Ее морщинистые губы дрожали.

— На эти вопросы нет ответов, мэм. — Мой собственный голос тоже стал хриплым.

Слеза капнула с подбородка Доры на мой большой палец. Я опустила глаза на маленькое мокрое пятнышко. И сглотнула.

— Могу я предложить вам чай, миссис Феррис?..

— Было бы неплохо, — ответила Мириам. — Спасибо.

Я сжала руку Доры. Хрупкие кости и сухая кожа. Остро чувствуя собственную беспомощность, встала и протянула Мириам визитку.

— Буду наверху следующие несколько часов. Если что-нибудь понадобится, звоните, не стесняйтесь.

Выходя из комнаты ожидания, я заметила одного из бородатых наблюдателей в другом конце коридора. Он не дал мне пройти, преградив дорогу.

— Это было очень любезно с вашей стороны.

Бородач обладал довольно своеобразным дребезжащим голосом, как у Кении Роджерса, исполняющего «Люсиль».

— Одна женщина потеряла сына. Другая — мужа. Я видел вас там. Несомненно, вы умеете проявлять сострадание. Вы человек чести.

Человек чести?..

Мужчина полез в карман, вытащил оттуда конверт и протянул мне:

— Вот здесь — причина смерти Авраама Ферриса.

2

В конверте лежала всего одна черно-белая фотография, на которой красовался скелет. Я перевернула фото. Выведенная черным карандашом дата — октябрь, 1963, и смазанная подпись: «Н de 1 H» — или что-то вроде этого.

Я вопросительно посмотрела на мужчину, преградившего мне дорогу. Ни малейшей попытки объяснить.

— Мистер…

— Кесслер.

— Почему вы показываете это мне?

— Верю, что здесь скрыта причина смерти Авраама Ферриса.

— Вы повторяетесь.

Кесслер явно нервничал. Скрестил руки на груди. Опустил их. Вытер ладони о брюки. Я ждала.

— Феррис говорил, что он в опасности. — Кесслер ткнул четырьмя пальцами в снимок. — Сказал: если что-нибудь случится, то только из-за этого.

— Мистер Феррис сам отдал вам фотографию?

— Да, — сказал Кесслер и зачем-то оглянулся.

— Почему?

Бородач пожал плечами.

Я снова посмотрела на фото. Скелет был вытянут, его правую руку и бедро частично закрывал не то холмик, не то скальный выступ. Какой-то предмет лежал на земле рядом с левой коленкой. Знакомый предмет.

— Где это?

Я подняла голову. Кесслер снова оглянулся.

— В Израиле.

— Так, говорите, мистер Феррис знал, что его жизнь находится под угрозой?

— Он был напуган до смерти. Сказал, что, если фотография обнаружится, поднимется паника.

— Что еще за паника?

— Я не знаю. — Кесслер поднял руки. — Послушайте, я не имею ни малейшего представления о том, что изображено на снимке и что все это означает. Я лишь согласился сохранить фотографию. И все.

— Какие отношения вас связывали с мистером Феррисом?

— Мы были деловыми партнерами.

Я протянула ему снимок. Кесслер не спешил брать его.

— Расскажите детективу Райану обо всем, — сказала я.

Кесслер отступил в сторону.

— Теперь вы и сами можете это сделать.

Зазвонил мой сотовый. Пеллетьер.

— Перезвоните по поводу Беллемаре.

Кесслер обошел меня и двинулся в комнату ожидания. Я помахала фотографией. Бородач отрицательно мотнул головой и поспешил дальше по коридору.

— Отчет по Ковбою готов? — спросил Пеллетьер.

— Уже поднимаюсь.

— Bon.

Когда я закончила разговор, коридор был пуст. Отлично. Придется передать фото Райану. У него есть список присутствующих на вскрытии. Если захочет разобраться, то найдет информацию о Кесслере.

Я вызвала лифт.

К полудню я закончила отчет о Чарлзе Беллемаре, отметив странное обстоятельство: последний заезд Ковбоя — результат неосмотрительности. Что ж, бывает со всяким. Настроился. Поучаствовал. Выбыл. Или выпал, как в случае с Беллемаре. Что же он все-таки делал там наверху?

За ленчем Ламанш сообщил мне, что изучить на месте рану в голове Ферриса будет довольно сложно. Рентгеновские лучи отображают только осколок пули и указывают, что затылок и левая часть лица раздроблены. Он также сказал, что мое заключение станет решающим, потому как кошки сделали невозможным установить траекторию пули.

Вдобавок Феррис упал лицом на руки. В подобном случае изучение разложившихся останков многого не даст.

В час тридцать я спустилась обратно в морг.

Теперь труп Ферриса был вскрыт от горла до лобка, а его внутренние органы плавали в закрытых контейнерах. От вони меня просто выворачивало.

Кроме Райана и фотографа, присутствовали двое из четырех утренних обозревателей. Ламанш подождал пять минут, затем велел ассистентке начинать.

Лиза сделала надрезы за ушами Ферриса, соединив их на тыльной части черепа. Аккуратно сняла скальп — со лба по направлению к затылку, при этом периодически останавливаясь, чтобы фотографировать процесс. Как только фрагменты были отделены, мы с Ламаншем изучили их, составили схему и сложили в приготовленные емкости.

Когда покончили с макушкой и затылком Ферриса, Лиза занялась кожей лица, и мы с Ламаншем повторили процедуру.

3
{"b":"136425","o":1}