Нет. Иисус был еретиком. Он оскорбил первосвященников.

Снова вопросы.

Что Феррис сделал с костями?

По логике — спрятал на складе.

Но там не нашли никаких костей.

Может, он просто очень хорошо их запрятал?

Нужно поподробнее расспросить Райана и Кортни Пурвайенс.

Стерев с лица пот, я передохнула и снова побежала. Идея со складом мне не нравилась.

Тора запрещает оставлять тело незахороненным более одного дня. Чувствовал ли Феррис, что совершает грех, держа человеческие останки на рабочем месте? Беспокоило ли это его?

После беговой дорожки я стала качать пресс.

Не исключено, что Феррис был только посредником. Может, он отдал кости кому-то еще? Но кому? Тому, кто разделял их с Лернером опасения?

Однако любой еврей откажется нарушать заповеди Торы.

Значит, тому, кто хотел бы избавиться от скелета по другим причинам? Христианам? Предположим, Иисус не умер на кресте, а жил после этого много лет и, в конце концов, его останки упокоились в Музее истории человечества. Такое открытие могло шокировать и Ватикан, и христианский мир в целом. Предположение следовало немедленно опровергнуть, ибо оно разрушало большинство основных доктрин христианской веры. Никакой пустой гробницы. Никаких ангелов. И никакой Пасхи. Все газеты мира пестрили бы невероятными заголовками не один месяц и даже не один год. Прецедента не было. Накал страстей достиг бы сногсшибательных масштабов.

Я остановилась.

Третий друг! Священник!..

Дора сказала, мальчики были очень близки.

Священник не сомневался бы по поводу человеческих костей. Он выставил бы их напоказ, как мощи святых в церквях по всей Европе.

Внезапно мне захотелось немедленно разыскать этого третьего друга Ферриса. Я посмотрела на часы — шесть тридцать, схватила полотенце и побежала в раздевалку. Жаль, что мой сотовый не мог измерять пульс. Натянув джинсы и куртку, я вышла на улицу.

Джейк ответил очень сонным голосом после четвертого гудка.

Я шла по улице, рассказывая Джейку про Ферриса, Лернера и священника.

— Мне нужно имя, Джейк.

— Здесь сейчас за полночь.

— Разве ты не говорил, что Лернер работает по ночам?

— Ладно.

Он зевнул.

— Разузнай побольше об этом священнике. Был ли он вовлечен в кражу скелета? Гдежил в семьдесят третьем? Где живет сейчас?

— Носит боксеры или плавки?

— И это тоже.

— Такой поздний звонок может рассердить Лернера.

— Я уверена, что ты еще не лишился своих способностей убеждать кого угодно.

— И своего шарма.

— Безусловно.

Когда зазвонил телефон, я выходила из душа; заворачиваясь в полотенце, проскользила по кафелю, свернула в спальню я схватила трубку.

— Сильвио Мориссоно.

— Ты — чудо! — воскликнула я, поспешно написав имя на обратной стороне банковского счета.

— Ты меня ни с кем не перепутала?

— Мориссоно замешан в деле со скелетом?

— Нет.

— Где он сейчас?

— Лернер не слишком хорошо знал Мориссоно. Ничего о нем не слышал с семьдесят первого.

— Ох!..

— Я еще кое-что узнал.

— Ну?

— Мориссоно — цистерцианец.

— То есть траппист?

— Называй как хочешь.

Съев цыпленка и рис, я включила компьютер и вошла в Интернет.

Чарли начирикивал «Уйди с моего облака». Берди урчал на столе справа от меня.

Вскоре я обнаружила некоторые интересные вещи.

В 1098 году в монастыре, во Франции, расположенном в деревне Сито, начались реформы. Их целью было восстановить, насколько возможно, правильность понимания и соблюдения предписания святого Бенедикта.

На латыни слово Сито звучит «Cistercium», а те, кто участвовал в реформе, известны как цистерцианцы.

И сегодня существуют последователи этой церкви. В том числе — ЦОСС, Цистерцианский орден строгого соблюдения. В просторечии — трапписты, от названия другого монастыря, уже семнадцатого века, Ля-Трапп.

Проводить реформы имело смысл, подумала я. Тем более что монахи уж точно располагали достаточным количеством свободного времени.

Я нашла в Квебеке три цистерцианских монастыря. Один — в Ока, недалеко от озера До-Монтанес, другой — в Мисташини, возле озера Сен-Жан, и третий — в районе Монтережи рядом с Сен-Гиацинт. У каждого есть сайт в Интернете.

Я провела в киберпространстве два часа, изучая образ жизни монахов, духовный путь, историю ордена. Однако как ни старалась, не обнаружила списка обитателей хотя бы одного из монастырей.

Я уже практически сдалась, когда мой взгляд остановился на коротеньком объявлении.

17 июля 2004 монахи монастыря Сан-Мари-до-Неж во главе с Чарлзом Туржоном, руководителем ЦОСС, выбрали своего восьмого аббата, пятидесятидевятилетнего Сильвио Мориссоно. Он родился в Восе, провинция Квебек, и учился в университете Лаваля. В 1968 году Мориссоно принял сан и отправился преподавать в Соединенные Штаты. В 1971 году он вернулся в Сан-Мари-до-Неж и оставался управляющим делами монастыря восемь лет — до момента своего избрания. Известен и как хороший теоретик, и как отличный практик.

Значит, Мориссоно ведет уединенный образ жизни, подумала я, переходя на сайт с картами Канады.

Извините, святой отец, но ваше одиночество скоро будет нарушено.

Монтережи — сельскохозяйственная область на границе с США. Река Ришелье пересекает множество холмов и долин, а ограничивает район река Сен-Лоран. Регион богат лесными угодьями. Здесь располагаются национальные парки Иль-де-Бушервилль, Мон-Сен-Бруно и другие. Туристы ездят в Монтережи кататься на велосипеде и на лыжах, играть в гольф.

Аббатство Сан-Мари-до-Неж располагалось на берегу реки Ямаска.

В девять двадцать следующего утра я свернула с двухполосной трассы на мощеную дорогу, которая почти полмили петляла по яблоневым садам. Затем подъехала к высокой каменной стене. Надпись на табличке указывала, что я прибыла по адресу.

Монастырь располагался на широкой поляне в тени огромных вязов. Большое, расходящееся в три стороны здание с множеством маленьких переходов. Четырехэтажная круглая башня с квадратной крышей. Некоторые окна аркообразные, другие — квадратные со ставнями. Между основным зданием и кукурузным полем располагалось несколько небольших построек. Вдалеке виднелась речка.

Я выбрала момент и въехала на территорию монастыря.

Из виртуального путешествия я узнала, что обычно монахи производят и продают различные товары — например, выпечку, сыр, шоколад, вино, овощи или религиозные вещицы. Некоторые посетители приходят сюда за духовным очищением.

Эти ребята явно настроены по-другому. Ни приветственной надписи, ни магазина подарков, ни единой парковки.

Я подъехала ко входу в здание. Никто не появился, чтобы поприветствовать или спросить, что мне надо. Также я узнала, что монахи Сан-Мари-до-Неж встают в четыре утра, затем читают многочисленные молитвы, а с восьми до полудня трудятся. Я подгадала, чтобы мой визит совпал с окончанием утреннего рабочего периода.

В феврале не выращивают ни яблок, ни кукурузы. Кроме воробьев и белок, признаков жизни тут не замечалось. Я вышла из машины. И что дальше? Ага, вот симпатичная оранжевая дверь справа от круглой башни. Я направилась туда, как вдруг вдалеке появился монах. На нем были коричневый плащ с капюшоном, носки и сандалии.

Монах остановился в трех ярдах от меня. Левая часть лица очень бледная, веко опущено, на щеке шрам. Цистерцианец молча смотрел на меня. Копна волос, острый подбородок и худое лицо.

— Доктор Темперанс Бреннан, — представилась я. — Мне нужно поговорить с Сильвио Мориссоно.

Молчание.

— Дело особенной важности.

Снова молчание.

Я показала удостоверение. Монах взглянул на него, но не двинулся с места. Что ж, весьма холодный прием. Порывшись в сумочке, я вытащила запечатанный конверт с копией фотографии Кесслера и протянула монаху.