Одним дружным усилием, тяжело дыша и пыхтя от напряжения, Джастин, Эрик, Кейн и Сенет сумели, наконец, запихнуть в громадный камин большой залы гигантское полено, которое надлежало зажечь в Сочельник.

– Клянусь крестом Господним, – проговорил Кейн, выпрямляясь и вытирая руки о свою тунику. – Уж теперь-то в доме будет тепло.

– Ты прав, – со смехом согласился Джастин. – Думаю, нам станет даже жарко после обильной трапезы и захочется поваляться в снегу.

– Небось до самой Двенадцатой ночи[16] гореть будет, – резонно заявил Эрик.

– Уж это наверняка. – Джастин хлопнул парня по плечу. – Может, даже дольше. Ты молодец, что выбрал это дерево, Эрик. – Юноша покраснел от удовольствия, а Джастин добавил: – И спасибо всем вам, вы молодцы, без вас я один ни за что бы не справился. А теперь ступайте и хорошенько вымойтесь перед сегодняшним праздником. Наша хозяйка не слишком-то обрадуется, увидав нас за праздничным столом такими чумазыми, – он осмотрел свою собственную перепачканную одежду и состроил гримасу.

Час спустя, умывшись и переодевшись, сэр Джастин отправился разыскивать свою жену. Дом был щедро украшен ветками остролиста и омелы: Изабель и Оделин потрудились на славу.

За прошедшие шесть месяцев Изабель разительно переменилась. Теперь она была полна энергии, всегда весела, оживлена и до того хороша собой, что каждый раз, увидав ее, Джастин чувствовал, что у него от внезапного восторга перехватывает дыхание. Воспитанники его также не могли устоять перед очарованием супруги наставника, и Джастин иногда подумывал, уж не влюблены ли Кейн и Эрик чуть-чуть в свою хозяйку. Гайза, Мег и Оделин считали Изабель воплощением совершенства, и, хотя еще совсем недавно полновластным хозяином Тальвара был Джастин, теперь его место, несомненно, заняла Изабель.

Джастин выяснил, где она находится, и прошел прямо в рабочий кабинет – именно там Изабель предпочитала теперь заниматься делами. Изабель сидела за письменным столом, и Джастин осторожно посмотрел на нее сквозь приоткрытую дверь, а затем тихонько прислонился к притолоке, с наслаждением наблюдая, как ее перо бойко выводит в большой книге какие-то мудреные подсчеты. В небольшом камине весело потрескивал огонь, обогревая комнату, и поневоле хотелось задержаться тут подольше. Изабель следила, чтобы в кабинете всегда было чисто прибрано, и распорядилась поставить в комнате лишь самую необходимую мебель: большой письменный стол и четыре удобных кресла. На стене появились полки, где лежали ее книги, тетради и таблицы для сложных расчетов, а в большом деревянном сундуке хранились чернила, перья, воск для печатей и запас пергамента. Благодаря широкому окну в кабинете всегда было светло днем, а иногда, решая в уме особенно замысловатые уравнения, Изабель любила устремлять свой взор на открывающийся из этого окна вид. Джастин не раз находил ее возле окна, и, хотя она, казалось, смотрела на природу, он научился распознавать ее отрешенно-сосредоточенный взгляд, означавший, что она не расслышит ни единого слова, пока не найдет решения какой-нибудь таинственной математической загадки.

После визита Александра, так неожиданно посетившего Тальвар полгода назад, Изабель ежедневно несколько часов в день проводила в своем кабинете, обдумывая планы вложения капиталов, сводила вместе расходы и доходы и была, похоже, совершенно счастлива. Джастин припомнил один-единственный день, когда Изабель выказала неудовольствие результатами своей финансовой стратегии. Она зашла в кузницу и, увидав, что он старательно кует новый меч, остановила его возмущенным восклицанием:

– Джастин Болдвин! Да ведь вы, милорд, уже богаты!

В первую минуту ему показался комичным ее гнев, но, застав его за столь важным занятием, Изабель была явно огорчена, что раньше толком не объяснила ему: ведь состояние его уже увеличилось настолько, что теперь он вполне мог позволить себе покупать, а не самому ковать оружие. Джастин поспешил отбросить в сторону инструменты и заключил ее в объятия. Прошло немало времени, прежде чем ему удалось заставить Изабель забыть о ее огорчении, и тогда он, как примерный супруг, доказывая ей это, постарался на славу. Когда несколько часов спустя они покинули кузницу, они не могли даже вспомнить, чем занимались до встречи, и лишь поздно ночью Джастин, вздрогнув, проснулся и сообразил, что так и не завершил свою работу.

Мысль о том, что состояние Джастина намного увеличилось, помогла Изабель освоиться и чувствовать себя более уверенно. Похоже, она больше не думала, будто он похитил ее с единственной целью воспользоваться ее математическими талантами, и Джастин был этому несказанно рад. Однако до сих пор между ними все еще существовала какая-то преграда, подобная занавесу, за который время от времени предпочитала ускользнуть Изабель. Эта преграда мешала ей полностью довериться ему. Иногда Джастин думал, что она любит его, ведь каждый раз при его появлении лицо ее озарялось радостной улыбкой. Изабель приветствовала его так, словно он был ее повелителем и властелином мира, не говоря уже о том, что Изабель без всяких возражений отдавалась ему. И не только в постели. Теперь она стала на редкость щедрой и умелой любовницей. И в долгих беседах она всегда бывала с мужем совершенно честной и откровенной и не пыталась скрыть, как ее волнуют его настроение и благосостояние. Как Джастин и предполагал, Изабель оказалась прекрасной женой. Хотя временами он думал, что она, возможно, лишь благодарна ему за то, что он вырвал и ее, и Сенета из когтей сэра Майлза. Быть может, она испытывает к нему лишь чувство привязанности и считает себя… обязанной ему.

Он же любил ее так крепко, что при мысли о ней у него от радости и благодарности Создателю сжималось сердце. Ему страстно хотелось, чтобы и она ответила на его любовь таким же сильным чувством. Каждый день, каждый час он готов был сказать ей об этом, однако робел и предпочитал молчать. Любит ли она его? – размышлял сейчас Джастин, глядя на склоненную над работой головку жены. Он поднял руку, растирая грудь, где сладостно заныло сердце. Любит ли его Изабель?

Скоро она родит ему ребенка. Оба они расплакались от радости, когда она сообщила ему о своей беременности. Расплакались, а затем долго беззаботно смеялись, как малые дети, лежа рядышком в постели. Изабель пока не очень располнела – ребенок должен родиться летом. Талия ее только-только начала округляться, и каждую ночь Джастин с благоговением прикасался к ее телу, стараясь ощутить, как растет его малыш, и с нетерпением ожидал того дня, когда сможет впервые услышать биение сердца этого комочка новой жизни.

Он открыл дверь пошире, и Изабель обернулась на посторонний звук. Лицо ее при виде мужа озарилось приветливой улыбкой.

– Милорд… – заговорила она, отодвигая в сторону тетрадь, поднимаясь навстречу ему и протягивая руки. – Я видела святочное полено – оно просто чудо!

Она прильнула к нему и подняла голову, отвечая на его поцелуй с готовностью, от которой всякий раз Джастин загорался огнем желания. Многим ли, раздумывал он, повезло в браке, как ему, и многие ли могут похвастаться такой любящей и понимающей женой?

– Ммм… – пробормотал он, прижавшись губами к ее губам. – Если ты намерена и дальше благодарить меня, таким образом, придется мне каждый день валить в лесу деревья и таскать их к тебе под окошко. Клянусь, я готов стать дровосеком! – Его ладонь осторожно скользила по гладкой ткани бархатного зимнего платья, которое прислал его жене из Лондона Александр, пока не прикоснулась к животу. – Как чувствует себя сегодня наш малыш, драгоценная моя женушка?

Пальцы Изабель легли на его руку.

– Превосходно, как и его мама.

– Тебя больше не мучает тошнота по утрам? Слава Богу, уже пятый день, как все в порядке…

– Честно говоря, я уже забыла, когда в последний раз чувствовала себя так чудесно. Гайза была права, сказав, что тошнота проходит через несколько недель.