– Ох! – Изабель подняла голову. – Мне надо закончить работу прежде, чем начнется праздник. Завтра прибудет из Сира посыльный от сэра Александра, и все мои расчеты должны быть готовы, чтобы он мог незамедлительно отправиться с ними в Лондон. Доходы от нашей угольной шахты сейчас настолько увеличились, что необходимо побыстрее заложить на верфях еще один корабль, чтобы расширить нашу торговлю.

Посыльные сэра Александра прибывали в Тальвар раз в неделю. Всадники появлялись у ворот замка с неизменной точностью, на которой неукоснительно настаивали и Александр, и Изабель.

– Еще один корабль! – с улыбкой передразнил ее Джастин. – Да ты вот-вот станешь соперницей Ганзейского союза.[17]

– Не я, а мы, – со всей серьезностью поправила его Изабель. – Откровенно говоря, я собиралась намекнуть и сэру Александру, и сэру Хью, что нам необходимо построить в Лондоне собственный товарный склад, он должен быть больше, чем у агентов Ганзы. И, быть может, еще один – в Венеции, в случае успеха. Если и немцы, и венецианцы получают такие громадные прибыли от торговли в Лондоне, с какой стати наши английские купцы не смеют заняться тем же самым в портах континента?

Все дело в том, подумал Джастин, что на борту и немецких, и венецианских кораблей пушек и солдат едва ли не больше, чем товаров. Вот потому-то они навряд ли с распростертыми объятиями встретят конкурентов. Джастин знал, что Изабель не станет забивать себе голову мыслями об опасностях подобного рода, однако же надеялся, что хоть Александр окажется более благоразумным. Ему не хотелось, чтобы Изабель привлекала к себе излишнее внимание или же наживала еще врагов. Сэр Майлз до сих пор старается доставлять им всяческие неприятности, по-прежнему выдвигая требование вернуть ему Изабель. Совсем недавно он обратился за помощью к Джону Ланкастерскому, однако регент короля был настолько поглощен своими делами во Франции, что Джастин сильно сомневался в успехе жалобной петиции сэра Майлза. Особенно теперь, когда Изабель носит ребенка своего мужа. Единственное, на что оставалось уповать сэру Майлзу, так это на добровольное решение Изабель вернуться в дом дяди, поскольку формально у нее до сих пор оставалось такое право: ведь ее похитили и принудили выйти замуж против ее воли. Но Джастин знал, что этому не бывать никогда. Она вполне счастлива с ним в Тальваре. Каждый раз, когда он обращал свой взгляд на лицо жены, он видел искрящееся в ее глазах счастье.

– Тогда заканчивайте вашу работу, да поскорее, добрейшая женушка, – сказал он, нагибаясь и целуя ее. – А уж потом мы начнем наш рождественский праздник.

Превосходный ужин, приготовленный Мег, давно подошел к концу, святочное полено в камине, разожженное со множеством торжественных церемоний, полыхало, веселые игры, которые тщательно продумали Изабель и Оделин, закончились, и теперь, пока Мег и Гайза обносили собравшихся кубками с подогретым вином, щедро приправленным пряностями, в большой зале воцарилась тишина: все ждали, когда хозяин Тальвара начнет, как и каждый год, оделять рождественскими подарками.

Изабель с волнением наблюдала за Джастином, откинувшим крышку большого деревянного сундука, поставленного возле камина перед ужином. Ей было отлично известно, что находится в этом сундуке, поскольку весь прошлый месяц Изабель сама помогала мужу заполнять его, бережно заворачивая каждую вещь под лукавые разговоры о том, как станут проявлять радость получившие подарок. У Джастина не было подвластных ему вассалов – людей для работы на полях он «одалживал» у сэра Криса в Брайарстоуне, а потому у него вошло в привычку ежегодно одаривать, к их великому удовольствию, своих воспитанников и домашних слуг и всех, кто трудился в его имении.

Джастин не спеша, раздавал подарки, и зала наполнилась восторженным гулом голосов. Каждый из ребят получил по острому новенькому кинжалу, изготовленному умелыми руками их наставника и изукрашенному драгоценными каменьями, а для Мег, Гайзы и Оделин была приготовлена теплая ткань из мягкой шотландской шерсти. Все, кто на славу поработал в Тальваре, получили новую одежду и обувь, специально скроенную по мерке и пошитую самыми лучшими портными и сапожниками из имевшихся в Брайарстоуне. Под конец Джастин раздал всем маленькие кожаные мешочки, в каждом из которых весело позвякивали по шесть золотых монет.

– О, благодарю вас, милорд! – воскликнула Гайза, прижимая к груди подарки. – Господь да благословит вас!

Остальные присоединили свои голоса к этой искренней благодарности, а Изабель подумала, что у иных воспитанников Джастина по-настоящему потрясенный вид. Она видела, что Сенет как завороженный глядит на свой кинжал, словно держит в руках самое прекрасное и драгоценное из сокровищ мира, поворачивает его то одной стороной, то другой, чтобы получше рассмотреть, и подозрительно быстро моргает глазами.

– Это мне следует благодарить вас, – ответствовал Джастин. – Благодарить за все, чем Господу было угодно благословить меня, и в особенности – за достойных женщин, которые ухаживают за моим домом и заботятся обо всех нас. Мне неловко, что я могу отблагодарить вас за всю вашу доброту лишь один раз в году. Кроме того, – тут он подмигнул Изабель, – я еще не закончил раздавать подарки.

– Милорд! – воскликнула Изабель, когда он, нагнувшись, достал что-то с самого дна сундука. Она никак не ожидала, что он захочет что-либо подарить и ей тоже. Ведь он и так уже сделал ей столько драгоценных даров, что она и не рассчитывала получить что-либо еще.

Джастин вынул из сундука большой сверток, обернутый темно-синим бархатом и перевязанный золотистыми шелковыми шнурами, а затем бережно донес его до возвышения, на котором сидела Изабель, и положил сверток ей на колени.

– Мне уже давно не терпится увидеть, как вы станете разворачивать его, миледи, – сказал он, опускаясь перед ней на одно колено. Ладонь его на мгновение коснулась щеки Изабель, и Джастин промолвил: – Давай вместе посмотрим, что там такое.

Дрожащими пальцами она развязала шелковые шнуры и отложила в сторону мягкий бархат. И вдруг, поднеся руку к губам, выдохнула:

– Ах… – и умолкла. Слезы выступили на ее глазах, и она повторила: – Ах!..

Книги, принадлежавшие когда-то ее матери. Все манускрипты, до единого. Изабель зажмурилась, полагая, что чудо вот-вот растает, исчезнет, но, открыв глаза, обнаружила, что книги по-прежнему лежат у нее на коленях.

– Ты довольна, Изабель?

– О, да, да… – Похоже, она не в силах была унять струившиеся по щекам слезы. – О, Джастин… Да как же тебе удалось?.. – Рыдание сжало ей горло, и Изабель замолчала, благоговейно проводя пальцами по кожаному переплету лежавшей в первой стопке книги. Это был «Almagest».

– Я написал Александру и попросил его сделать все, что будет в его силах, употребить все свое влияние, чтобы разыскать для тебя эти книги. Он был очень рад помочь мне, когда я объяснил ему, как много значат для тебя книги твоей матери.

Изабель снова всхлипнула и тут же рассмеялась сквозь слезы.

– Похоже, ты заставил лорда Гайрского потрудиться на совесть. Сенет… – Она подняла голову, глядя в лицо брата, который, нахмурившись, рассматривал лежавшие на коленях Изабель книги. – Пожалуйста, пойди в мой рабочий кабинет и открой сундук, где я храню финансовые документы. Там лежит кое-что, завернутое в бархат чуть темнее вот этого. Принеси мне тот сверток.

Коротко кивнув, Сенет вышел из залы.

– Посмотри, – сказала Изабель мужу, когда за братом захлопнулась дверь в ее рабочий кабинет. Она открыла «Almagest» на первой странице. – Ты уже видел рисунки? Вот это – моя мама. О, Джастин…

Хозяин Тальвара улыбнулся, глядя на изображение красивой светловолосой женщины. Ее поза и одежда были прорисованы с большой тщательностью, а вся фигура изображала цифру 1.

– Так это и есть твоя мама, Изабель? А я думал, у нее были темные волосы. – Он поднял руку, стирая слезинки с лица Изабель, и, когда она вскинула голову, отвечая ему благодарным взглядом, в глазах ее светилась такая искренняя любовь, что Джастин почувствовал, как сердце его глухо стукнуло в груди и, словно оборвавшись, покатилось куда-то.