Опасаясь, что в любую минуту кто-нибудь заглянет в кузницу, Эвелина поспешно ослабила шнуровку на лифе своего платья и скинула его верхнюю часть. От холодного воздуха по спине ее пробежали мурашки, и она побоялась, что замерзнет прежде, чем приведет свой план в исполнение. Тело Джастина, казалось, излучало тепло, и Эвелина уселась на него верхом. Жаль, что у нее недостает сил снять с него и тунику. Тогда ей было бы не так холодно, да и у всякого, кто зайдет в кузницу, сразу сложится нужное впечатление. Однако без посторонней помощи нечего и надеяться, что ей удастся хотя бы приподнять широкие плечи Джастина с атлетически развитыми мускулами, а потому Эвелине оставалось довольствоваться тем, что она уже сумела сделать. Раскинув юбки, чтобы с порога были хорошо видны голые ноги Джастина, Эвелина прижалась к его груди и, насторожившись, прислушалась, не раздастся ли в ночном воздухе какой-нибудь шум, кроме воплей Изабель.

Наконец-то у самого входа в кузницу стали слышны торопливые шаги и чье-то громкое неровное дыхание.

Эвелина приподнялась на локте, убедилась, что от двери будет видно ее обнаженное до пояса тело, теснее прижалась к безжизненному Джастину и принялась ритмично двигать бедрами так, будто они занимаются любовью.

– О, милорд! – страстно восклицала она, испуская восторженные стоны. С помощью этой уловки ей обычно удавалось убедить любовников в своей неуемной чувственности. – О, да, да, милорд! Еще!

Дверь кузницы скрипнула. Эвелина льстила себя надеждой, что тот, кто замер на пороге, потрясенный увиденным, тотчас же исчезнет. Если же он – или она – решится подойти поближе, то немедленно убедится, что Джастин спит беспробудным сном, и тогда все пропало. Эвелине показалось, что краешком глаза она видит Эрика. Ухватившись одной рукой за ручку двери, он словно каменное изваяние замер на пороге.

– О-о! – вскрикнула Эвелина, двигаясь еще быстрее и пытаясь заглушить все учащающиеся пронзительные крики Изабель. – О, Джастин!..

Страстно тряхнув головой, она увидела, что у двери действительно стоит Эрик, и на его обычно бесстрастном и серьезном лице застыли ужас и отвращение. Вот и прекрасно, решила Эвелина, когда парень, круто повернувшись, со всех ног кинулся прочь, с силой захлопнув за собой дверь.

Все получилось как нельзя лучше.

Она слезла с безжизненного тела Джастина, устало вздыхая и смеясь про себя, и похлопала его по плечу, когда ей удалось натянуть на него штаны и старательно застегнуть пряжку.

– Отлично, – счастливо пробормотала Эвелина, просовывая белоснежные руки в рукава теплого платья, и наглухо затянула шнурки лифа, снова превратившись в скромную, как монашка, молодую особу. – Эрик никогда не простит тебе этого, – проговорила она, устраиваясь подле Джастина и укрывая их обоих тяжелым шерстяным плащом. – Никогда. Он слишком любит Изабель, чтобы простить тебе подобное предательство. – Эвелина обняла Джастина и прижалась к нему всем телом.

Изабель теперь только плакала, совсем тихо и очень устало, так что до кузницы не доносилось ни звука. Эвелина надеялась, что ее кузина не умрет, однако, если столь печальному исходу все же суждено случиться, она уже знает, как утешить Джастина Болдвина. Пройдет несколько месяцев, и независимо от того, выживет ли Изабель, Джастин и думать забудет о своей первой жене.

Джастин с трудом пришел в себя. Голова слегка кружилась – казалось, ее набили древесной трухой.

– Господи, спаси и помилуй! – простонал он, пытаясь сбросить с себя придавившую его тело тяжесть.

Почувствовав немилосердные пинки, эта тяжесть вдруг неожиданно откатилась в сторону и что-то пробормотала.

– Уже утро? – сонно спросила Эвелина, зевая. – Неужели мы пробыли тут всю ночь?

Свет больно резал Джастину глаза, он прищурился и понял, что на дворе и в самом деле уже утро. С некоторым усилием он приподнялся, сел и, недоуменно моргая, огляделся. В кузнице царил адский холод. Огонь, пылавший обычно в горне и с избытком обогревавший маленькое строение, когда Джастин работал у наковальни, давно погас, и под слоем золы мерцали лишь тлеющие угли.

– Как мы тут оказались? – Он провел рукой по волосам, стряхивая с них солому. – Изабель… – внезапно сообразил он и, шатаясь, встал. – Она, наверное, недоумевает, где я и что со мной. – С трудом, удерживая равновесие, Джастин медленно повернулся к Эвелине. – Разве вы пришли не затем, чтобы отвести меня к Изабель? Почему вы меня не разбудили? С Изабель ничего не случилось?

Эвелина также провела рукой по рассыпавшимся волосам, выбирая из них соломинки, а затем заботливо отряхнула платье.

– Когда я видела ее в последний раз, с ней все было в порядке, – ответила она Джастину. – Она мирно спала. Но у вас, когда я пришла сюда, сильно болела голова. Разве вы не помните?

Зажмурившись, Джастин потер рукой лицо и попытался вспомнить. В голове его словно клубился туман.

– Да-да, помню… Вы принесли мне вина и потом растирали мне виски… Должно быть, я уснул. Но почему же вы до сих пор тут, кузина Эвелина?

– Я никак не могла вас разбудить, – чистосердечно ответила она, глядя ему в лицо широко открытыми невинными глазами. – И боялась, что вы до смерти замерзнете, если останетесь совсем один.

– Значит, вы спали тут, чтобы согреть меня? – переспросил он, глубоко тронутый столь бескорыстным поступком. – Я очень благодарен вам, кузина, но, право же, вам следовало прислать сюда кого-нибудь из моих ребят. Честное слово, вы не должны терпеть подобное неудобство по моей вине.

Эвелина слегка пожала плечами и улыбнулась.

– Мы с вами так пригрелись, что отлично выспались. А это уже неплохо… – Она протянула ему руку, позволяя поднять ее на ноги. – Но нам пора возвращаться в замок, а то Изабель станет беспокоиться, да и другие, пожалуй, тоже.

– Да… – Джастин сразу выпустил руку Эвелины и направился к двери, с силой распахнув ее. Он все еще чувствовал себя будто после пьянки, но должен был убедиться, что с Изабель все в порядке. Наверное, она решит, что Джастин совсем спятил, если уснул в кузнице, но он объяснит, как сильно болела у него голова и как глубоко он раскаивается во всем, что наговорил ей вчера.

В первых покоях замка никого не было, и эта неподвижная тишина наполнила душу Джастина леденящим ужасом. Остатки сна покинули его, и он принялся напряженно соображать. В этот час Гайзе, Мег и Оделин надлежит быть тут, в большой зале, и готовить столы к утренней трапезе – ведь ребятам уже пора завтракать. Может быть только одно объяснение, почему замок словно вымер.

– Милорд! – позади послышался недоумевающий голос Эвелины, но Джастин уже бежал вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки, торопясь поскорее добраться до комнаты Изабель.

Должно быть, его услышали, дверь отворилась, и в коридор вышел Эрик.

– Эрик… – задыхаясь, проговорил Джастин и схватил парня за плечо. Выражение его лица поразило Джастина – ему еще ни разу не доводилось видеть Эрика в слезах, даже в тот день, когда избитого до полусмерти и посиневшего от холода мальчика подкинули к воротам Брайарстоуна. – Эрик, что случилось?

Эрик смотрел на своего наставника горящими от ненависти глазами. Вырвавшись, он шарахнулся от Джастина в сторону и направился к лестнице, утирая заплаканное лицо тыльной стороной ладони.

Чувствуя, что сердце его вот-вот выскочит из груди, Джастин распахнул дверь в спальню Изабель и вбежал внутрь. Окно было еще занавешено, и в комнате царил полумрак. Он сразу же увидел стоящих у одной стены Кейна с другими ребятами, лица их были непроницаемыми, словно высеченными из камня. Сенет обнимал горько плакавшую Оделин, однако кинул поверх ее головы на Джастина непримиримый, исполненный ярости твердый взгляд. Так смотрят только смертельные враги.

Гайза и Мег стояли, склонившись над кроватью Изабель, но, завидев милорда, Гайза выпрямилась и подошла к нему, откидывая с лица длинные пряди волос. Джастину показалось, что она постарела на несколько лет. Лицо ее было искажено горем.