Надо сказать, что город Казяки был не просто себе Козяками. Любой козякинец мог назвать как минимум одну достапримечательность города и даже указать на нее пальцем. Этой достопримечательностью был двенадцатиэтажный дом.

В годы царизма уездный город застраивался довольно вяло и расширялся лишь за счет убогих хижин обходчиков, стрелочников и прочих железнодорожников. Двухэтажные дома тогда имели помещик Мельников (ныне здание универмага) и отставной полковник Жук (ныне — районо, гороно и детская библиотека). Двухэтажными были вокзал, оставшийся таковым до сегодняшнего дня, почта и меблированные комнаты отеля ныне — не меблированный отель. Самыми высокими сооружениями в городе считались водонапорная башня и церковь (это там, где ныне пустырь с пивным ларьком).

Но с наступлением советской власти Козяки стали активно тянуться вверх. Десятки черных труб прокололи небо. Из них повалил дым. Райцентр стремительно понесся по рельсам индустриализации. Строились заводы и фабрики, возносились здания и сооружения, город рос как на дрожжах. Появилось два пятиэтажных микрорайона, трехэтажный Дом быта и такого же роста дом цыганского барона. Но этого оказалось мало. Козякинцам хотелось все выше и выше. Пять этажей — позорно малый рост для города с сорокатысячным населением.

Словно разгодав чаяния народа, из области прислали нового архитектора. "Эх, развернуться у вас тесно! — сокрушался архитектор, воодушевленный решениями только что минувшего XXVII съезда КПСС. — А дома! Ну разве это дома! Они же как близнецы-братья. Вы говорите — дом № 7, а подразумеваете дом № 37. Вы говорите — дом № 37, а подразумеваете дом № 7. Как вам удается их не путать? Пора, товарищи, ускорять перестройку, пора устремляться в грядущее величие".

Власти, боясь прослыть консерваторами, раскошелились на новостройку, которая и должна была являть собой символ грядущего величия. Вскоре местная архитектура была дополнена грандиозным монстром. Это был в точности такой же дом, как окружавшие его панельные короба, только перевернутый на бок. Получилось двенадцать этажей и два подъезда. Зданию дали номер 12АБ, ибо справа стоял дом № 12, а слева — № 12В. Новый дом покрасили в растрелиевский бело-голубой цвет, после чего инициативный архитектор пошел на повышение в область.

Козякинцы, падкие на зрелища, толпами бродили вокруг небоскреба и, запрокинув головы, с завистью глазели на новоселов.

Жильцы первого подъезда высокомерно поплевывали со своих высоток и всматривались в далекие горизонты.

Но вот жильцы из второго подъезда оказались менее восторженными и ликования соседей не разделяли. Злобно отворачиваясь от сиреневых далей, они мучились над разрешением личных проблем. И чем выше над землей находились квартиросъемщики, тем глобальнее становились их проблемы.

В первый же день новоселы взялись обустраивать свой дом. На балконах развевалось белье, крыша ощетинилась антеннами, начались склоки из-за подвалов.

На девятом этаже первого подъезда молодожены в клетчатых рубашках осматривали собственный балкон. Они подпрыгивали, топали ногами об пол, проверяя прочность, сбегались, радостно целовались и вновь разбегались в разные концы балкона.

На соседнем балконе, слева от них, стоял еще один новосел и, сосредоточенно глядя перед собой, казалось, сочинял стихи.

— Эй, сосед! — не выдержал мужчина в клетчатой рубашке. — Красота! Девятый этаж! Какой вид! А?

Сосед не ответил. В глазах его стояли слезы.

— Я говорю, мы теперь выше всех! — не унимался счастливец. — Все как на ладони. С новосельем вас!

— Да-а, — протянул задумчивый. — Мне всегда не везло.

Этажом ниже маялся гражданин в спортивном костюме. Он метался по балкону, перегибался через перила и беспрестанно фыркал.

— Это черт знает что такое! — взвизгнул он, в очередной раз склонившись над недосягаемым асфальтом.

— Вы чем-то расстроены? — обратился к нему клетчатый.

— Я?! А вы что такой радостный? — клокотал физкультурник. — Вы из какого подъезда? Из первого? А я из второго! Посмотрел бы я на вас! Приходите — обхохочетесь!

— А что такое? Северная сторона?

— Какая еще сторона! У нас лифта нету! Вы представляете! На восьмой этаж пешком!

— А у нас есть, — смутился клетчатый.

— Безобразие!

— Не огорчайтесь, — принялись успокаивать его супруги, крепко обнявшись, — вот гости придут…

— Какие гости! Какие гости! Они же не дойдут! Пять этажей, может, еще одолеют, но восемь! Это такое свинство! От меня все отвернутся!

— Да-а, — произнес голос сверху, — я не мог оказаться в первом подъезде.

— Ну что же делать? Я, конечно, понимаю, что сначала строили первый подъезд, а второй достраивали из того, что осталось, но что же делать!

— Может забастуете! — несмело посоветовал новосел с лифтом.

— Вы еще шутите? — возмутился физкультурник. — Мы и пикнуть не успеем, кaк на наше место ринутся стаи очередников. Им нечего терять. Они будут рады бегать через десять этажей, извините, по нужде, лишь бы не томиться еще лет десять за квартирой.

Где-то в небесах раздался стон. Новоселы притихли. В наступившей тишине в сердца обездоленных стала закрадываться неприязнь к незаслуженным счастливчикам. Устыдившись своей радости и опасаясь расправы, клетчатые поспешно удалились.

— Нет, каково, а? — обратился вверх жилец с восьмого этажа.

— Да, неприлично, — согласился собрат по несчастью.

— О-у-у, — донеслось сверху, — о-у-у-у.

Соседи осторожно посмотрели на верхний этаж.

Обхватив голову руками, далеко в облаках горевал еще один новосел.

— Ему еще хуже, — сочувственно сказал гражданин в спортивном костюме. — Двенадцатый этаж как-никак.

— Да-а, — промычал собрат. — Сейчас бросится.

— Вы как хотите, а я не хочу быть свидетелем трагедии. Мне своей хватает.

— Боже мой! — раздался голос уже из глубины квартиры. — Какая дикость! Я потерял друзей… Боже мой!..

Балконы опустели. Не уходил лишь человек, которому уготовили участь Икара.

— О-у-у, — разносился по округе его тоскливый стон, — о-у-у…

Весть о наличии всего одного лифта на два подъезда быстро облетела весь дом и бесповоротно разделила его жителей на лифтовых и безлифтовых. От внимания последних не скрылось и то обстоятельство, что их уже печально известный подъезд вдобавок ко всему не оборудован мусоропроводом. Безлифтовые были обречены на варварство. Назревал скандал.

Совместное собрание ЖЭКа и жильцов дома № 12АБ попыталось разрешить конфликт. Выдвинули предложение прорубить стены, разделяющие соседние подъезды. Согласно этому плану безлифтовые, подъехав на лифте, попадали к себе домой через проходные квартиры. Хозяева потенциально проходных жилищ начали роптать.

На очередном собрании предложили обобщить чердак. Безлифтовые должны были мчаться на самый верх на общественном лифте, перейти под крышей во второй подъезд и преспокойно спуститься по ступенькам на свой этаж. Спускаться всегда легче, чем подниматься.

При голосовании ни одно из предложений не было одобрено большинством, так как количество обездоленных "за" равнялось эгоистичным "против". ЖЭК воздержался. Представители второго подъезда пригрозили выбрасывать мусор прямо из окон и вызвать экологическое бедствие, в зоне которого окажутся и пользователи коммунальными удобствами. Последние сдались и предоставили чердак в качестве нейтральной зоны. Консенсус был достигнуг.

Вскоре дом № 12АБ пропах краской, сыростью и жареной картошкой, а его жильцы стали хранителями главной достопримечательности города.

Человека, так неосмотрительно поселившегося под небесами, звали Феофил Фатеевич Буфетов. По агеннтурным данным, был он беспартийным, придерживался нейтральных взглядов и служил разносчиком телеграмм. В поле зрения Мамая он попал совершенно случайно, представляя интерес лишь постольку, поскольку в одиночку проживал в изолированной квартире.