— Ты что? — удивился приятель, озабоченно приобнимая меня за плечи и, пытаясь заглянуть в лицо. Но я только нервно всхлипнула и расхохоталась еще громче. Я чувствовала, как меня бьет в нервной лихорадке. Ноги сами собой подгибались, не в силах удержать ставшее свинцовым тело.
— Он тут чуть не умер, меня едва инфаркт не хватил, а первой мыслью его было то, как я на него смотрю и что я вижу! Нет, Хэн, ты все-таки ненормальный, — сверху раздался хохот приятеля. Только сейчас до него дошла вся комичность ситуации.
— Извини, Трис, что испугал, — серьезно продолжил веисталь.
— А если бы ты умер?! — вскричала я, — ты хоть обо мне подумал, ты подумал, как я без тебя буду… — я прикусила язык, понимая, что сейчас чуть не сболтнула лишнего. Может, для меня он и стал другом, а вот нужна ли я ему? К тому же парень мог неправильно меня понять. Какая-то ненормальная девка, не умеющая лазить по горам, приняла его помощь, как проявление глубокой симпатии, а не просто морального долга. Хэнеан ведь сам сказал, что ему никто не нужен, что он не верит людям. Да я и сама себе не поверила бы. Какая, к чертям, привязанность и дружба на шестой день знакомства? Поэтому я поспешно добавила, — … до дома добираться!
— Не думаю, что ты бы не нашла шоссе, — немного грубо оборвал меня веисталь. На лице его читалось презрение пополам с обидой. Ну, вот, опять не то сказала! Я автоматически посмотрела на свое запястье. Стеклышко волшебных часиков печально сверкнуло в луче света. Но переигрывать я не стала. Мне больше нечего было сказать. Пришлось выбрать из двух зол менее страшное.
Парень, опершись на мое плечо, первый двинулся обратно по тропе. Я прикусила губу, уставившись вниз, под ноги. Спустившись и дойдя до реки, мы, наконец, смогли отмыться от уже начавшей засыхать крови. Одежда также пострадала, но мы чувствовали себя настолько измученными, что не смогли бы дождаться конца ее высушивания. Накинув на себя оставленные в лодки свитера, мы отправились к шоссе. К моему великому счастью, оно оказалось совсем не далеко. Машин, правда, по нему проезжало не так уж много, но все было компенсировано тем, что нам удалось сесть в самую первую из них. Почти за все время до прибытия домой Хэн так и не произнес ни слова. Правда, если сначала он выглядел обиженным, то к концу на его лице вырисовалось достаточно миролюбивое выражение. Я чувствовала себе полной дурой. Только вот приобрела друга, а уже поссорилась. День постепенно перешел во вторую половину, и вскоре начался закат, унося с собой то светлое настроение, которое было утром.
Только на следующий день я смогла поговорить с веисталем. Когда сидеть в комнате и маяться от скуки и самокопания мне надоело, я рискнула выйти в гостиную. Приятель сидел в кресле, изучая утреннюю газету. Я негромко кашлянула, не найдя более умного способа привлечь его внимание. Хэн отложил макулатуру в сторону, недоуменно глядя на меня своими желтыми глазами. Я осмелилась присесть рядом на стул. О чем говорить, я не знала. К счастью, парень первый развязал молчание:
— Представляешь, Араилю все-таки объявили войну, — Хэнеан произнес это таким тоном, словно говорил о посадках картофеля. Как ни странно, но я этому даже не удивилась. Тертен говорил, что Верхиль собирался напасть на соседа по истечении чуть ли не двух недель. Я мысленно прикинула, сколько я прожила в этом мире, и поняла, что ровно двадцать два дня. Значит, по крайней мере, стало ясно одно — верхильцы — очень пунктуальные люди.
— Что будем делать? — только и спросила я. Парень пожал плечами, будто его это не касалось.
— Мелитриса, а как ты думаешь, что может сделать преступник, виновный во всем этом? Только сдаться властям. От меня сейчас ничего не зависит.
— Хэн, но ведь ты невиновен! — вскричала я, бросаясь к парню и цепляясь за его руки, — И мы можем это доказать.
— Интересно, как? — хмыкнул веисталь, — Трис, все не так просто. Правительству нужен преступник, Верхилю нужен преступник, охране короля нужна награда. Даже если все будут знать, что я не виновен, никто не станет искать настоящего убийцу. Это долго, кропотливо и может не принести плодов. Зачем искать неизвестно кого и где, если можно найти козла отпущения и на ближайшем лугу? Трис, это большая политика, и мы в этой политике даже не винтики — а так стружка. Никому не нужная, отработавшая свое стружка.
Парень замолчал. В глазах его читалась страшная безысходность. Я невольно всхлипнула. Неужели ничем нельзя помочь? Неужели я опять окажусь втянутой во всю эту мерзость. Если Хэна повесят, на моей совести останется такое пятно, которое я не смогу смыть даже свой смертью. Добровольно помогать подводить под казнь невиновного человека, к тому же, если этот человек тебе безумно нравиться. Хэн только погладил меня по волосам, горько улыбаясь и пытаясь успокоить:
— Трис, это жизнь. Если мне на роду написано умереть, значит так и должно быть. И ты здесь не при чем. Ты шла на это, зная, что будешь помогать государству ловить убийцу. Прости, что все так вышло. Я понимаю, что тебе было бы легче, если бы я и правда оказался замешанным в гибели министра.
— Нет, — тихо произнесла я, — мне было бы не легче. Потому что тогда бы я чувствовала себе еще хуже. Я бы мучилась оттого что…
— От чего? — удивился веисталь, пытаясь заглянуть мне в глаза. Я отвернулась, уставившись пустым, невидящим взглядом в стену. Отвечать не хотелось. На душе становилось настолько гадко, насколько только может быть. Я изо всех сил пыталась не признаваться себе, но всякий раз обнаруживала, глядя на Хэна, что он с каждым мигом становиться все более дороже мне, все более роднее. А еще я обнаружила, что сердце начинает биться быстрее, когда я смотрю на приятеля. Второе открытие заставило меня грязно выругаться в мыслях. А как же Тертен? Я спрашивала себя об этом, натыкаясь на ответ, что он — загадка, которую мне хотелось разгадать, а Хэн — раскрытая книга, в которой я желала знать любую строку и все равно открывать по-новому. И самым страшным во всем этом было то, что они стояли на разных берегах. Один — глава королевского отряда, защитник родины, а другой, пусть и не повинный, но все же преступник. В голову начали приходить какие-то планы, мысли по спасению. Сначала они казались настолько надежными и верными, что я готова была вскочить от радости. Но после приходило разочарование. И, правда, мы всего лишь стружка.
— Трис, давай пока не думать об этом, хорошо? Потом мы найдем выход, я клянусь. А пока лучше давай прогуляемся, что ли? — промолвил над головой Хэнеан. В голосе приятеля появились нотки усталости и нетерпения, хотя он тщательно пытался замаскировать их веселым тоном.
Я взглянула Хэну в глаза. Он врал, он откровенно врал мне. Чтобы хоть на несколько часов успокоить меня. Я отлично понимала, что парень сам не верит в свои слова. Он не верит, что найдет выход. Приятель готов был сдаться, опустить руки. Только вот все дело было в том, что я не была готова. Я глубоко вздохнула, сосредоточено перебирая все выходы из ситуации, и, в конце концов, решила, что лучше уж провалиться, загубить дело, а не просто сидеть, сложив руки и дожидаться своей участи. Пусть стружка никому не важна, но она забивает механизмы и покруче правительственных. Шанс всегда есть, если пытаться им воспользоваться. Его не существует лишь тогда, когда ты пренебрегаешь им.
Пришлось кивнуть, подняться с пола и пойти вслед за веисталем из дома. Просто бродить, придаваться мыслям, невеселым, тяжелым и давящим, как свинец. Хэнеан захватил корзинку и теперь собирал грибы на обед. Я бесцельно ходила за ним, постепенно втягиваясь в разговор о дарах природы. Парень явно был их знатоком, да еще и хорошим учителем. Уже через несколько минут я присоединилась к нему, помогая набирать корзинку. Грибы попадались целыми группками, почти не прячась под листиками и хвоей редких сосенок. В отличие от меня, Хэнеан запасливо прихватил два ножа, чтобы срезать их ножки на корню, а не портить еще и подземную часть. Больше всего меня раздражало в "тихой охоте" то, что каждый гриб надо было смотреть на срез, ломать зачастую шляпку на предмет обнаружения червяков. Сначала это меня утомляло, но после нескольких десятков крепеньких, молоденьких опенков стало ясно, что этот лес пышет жизнью, как горячая печь теплом. Все деревья в нем были здоровы, я не замечала вокруг себя ни одного надреза на коре, ни одной порубленной ветки. Человек не успел сюда вторгнутся, не достиг он ни здешних богатств, ни красоты своими механизмами, ядами и просто человеческой жадностью и жаждой разрушений. Старые грибы тут вырастали громадных размеров, но почему-то очень редко становились червивыми, а уж молодые все были, как на подбор. Лес шумел своими рыжими вершинами, где-то стучал дятел. Солнце грело вовсю, создавая впечатление, будто сейчас не сентябрь, а самый настоящий май. Примерно через час мое настроение начало подниматься, да и Хэн не выглядел уже таким потерянным и грустным. Пару раз мы с ним чуть не столкнулись лбами, протягивая руки к одному и тому же грибу. Первое время, правда, я приносила вместе с белыми и подосиновиками абсолютно нормальные поганки.
