— Трис, прошу тебя, иди вперед и не оглядывайся. Не знаю, что там такое, но если это кто-то нехороший, тебе лучше уйти отсюда.

— Но Хэн? А как же ты? — удивилась я, но только получила сильный толчок в спину. Парень упорно пытался вытолкать меня на тропу. Из-за куста, неспешно, словно предвкушая что-то грандиозное, выступила громадная тварь размером с медведя. Как ей удалось спрятаться за маленьким кустом и оставаться незамеченной, было загадкой. Но только до той поры, пока она не поменяла оттенок с коричнево-бурого на цвет окружающей среды. Я пораженно уставилась на то место, где раньше стояла тварь, а теперь лист за листом прорисовывался куст, трава, и далекие деревья. Словно животное стало невидимым. На фоне рыжих стволов оставались гореть только два громадных, фосфоресцирующих зеленым глаза. Я невольно оглянулась на Хэна. Парень не удержался от нервного хмыка и совсем уж вкрадчивого, пробравшего до костей приказа:

— Трис, я сказал, иди вперед, — я послушно потрусила по дороге, разгоняясь все больше. Вместо того, чтобы услышать сзади звук погони, я улавливала лишь звенящую тишину, изредка прерываемую птичьим тонким голоском. Тропа продолжала уходить наверх, ноги бежали словно по ступеньками лестницы, состоящей из камней и земляных уступов. Как ни странно, но я послушалась Хэна, ни разу не оглянувшись назад. Деревья мелькали с оглушительной скоростью, ветер свистел в ушах на пару со стуком крови, бьющей в виски. Резкий, душераздирающий вой вывел меня из состояния ступора. Тело остановилось само по себе, и я со всего маху шлепнулась в кусты рядом с дорогой. Не удержавшись от соблазна, раздвинула ветки, вглядываясь вниз, на то место, где остался веисталь. Но вместо парня я увидела лишь большущую хищную кошку, ощерившуюся несколькими рядами зубов. На ее круглой мордочке застыло выражение гнева. Постепенно, шаг за шагом она приближалась к громадной твари, вставшей теперь на задние лапы и выглядевшей почти черной. Оба противника начали осторожно обходить друг друга по кругу, продолжая сближаться. Нервы не выдерживали. Сердце начало стучать так, что мне показалось, еще мгновение, и оно просто остановиться от напряжения. Кошка выгнула спину, размахивая длинным хвостом и хлопая двумя самыми настоящими крыльями. Белоснежная шкура зверя была испещрена маленькими густо-медовыми пятнами. Ее противник, словно черная громада, без ушей, зато с короткой гривкой шерсти на хребте щелкнула зубами и одним прыжком покрыла расстояние между ней и кошкой. По тропинке покатились два спутанных в один клубок тела. Казалось, что черная тварь раздавит своей тушей изящную хищницу, но та продолжала отчаянно шипеть и кусать ее за бока. Когти кошки впивались в спину твари, которая выла и пыталась ударить зверька о землю, то привставая на задние лапы, то падая обратно. Трава вокруг тропы была примята, трещали ветки, с деревьев сыпались на противников листья. На небольшой полянке разразилась какофония из рявканья, криков и рычания. Наконец, крылатой хищнице удалось вывернуться, достать до горла твари. Та в последний раз поднялась во весь рост, заливая поляну кровью из прокушенной артерии. Захрипела, вертясь на месте и пытаясь стряхнуть последними усилиями обезумевшую кошку. Наконец, когда монстр уже почти потерял сознание, ему удалось схватить передней лапой белую тушку за шиворот и, швырнув на кучу листвы, буквально припечатать ее своими длинными и острыми когтями к земле. Кошка рванулась, заорала, силясь высвободиться, но только еще больше разрывая раны на плече. А тварь, в последний раз хрипло зарычав, свались неподалеку.

Я не выдержала, кубарем бросившись вниз по тропе. Все мысли в голове слились в один жуткий живой комок. Несмотря на все это, я почти сразу поняла, что на поляне, залитой кровью, лежит не просто кошка. И что надо немедленно любыми средствами ее привести в чувства. Подбежав к зверю, я изо всех сил попыталась выдернуть из его плеча когти. Но лапа твари была настолько тяжелой и так неудобно легла под углом, что я только поломала ногти, испачкавшись в крови. Продолжая не сдаваться, я все более упрямо дергала ее вверх, пот заливал лицо, но мне было не до того. Когти, похоже, насквозь пронзили тело кошки, войдя в достаточно твердую землю. Поскальзываясь в темных лужах, я с усилием пыталась вытянуть их оттуда, не обращая внимания на то, что с каждым рывком зверь начинает хрипеть от боли. В конце, концов, я ощутила, как мне становиться все легче, и вскоре, с отвращением отшвырнула лапу твари от себя. Кошка почти не дышала. Из глубоких ран потоком полилась кровь. Преодолевая себя, я осторожно нащупала пульс на шее зверя. Он был слабым, дышал хищник поверхностно. Одна из лап неестественно вывернулась. Я оттянула, покрытое белыми шерстинками, веко. На меня смотрела громадная рыжая радужка с вертикальным зрачком. Я почти чувствовала, как медленно, капля за каплей ее покидает жизнь. Привычным жестом сорвала с шеи кулон и приложила его к ране. По телу животного прошла судорога. Прямо на глазах шерсть словно стала втягиваться во внутрь, оголяя человеческую бледную кожу. Черты головы менялись, лапы превращались в руки. Я не выдержала, схватившись за рот, но пересилила себя и продолжила вжимать в раны кулон. С самого начала боя листик становился все более тусклым и желтым. А теперь он начал краснеть с такой скоростью, словно выпивал из раны всю кровь. Сомнения быть не могло: кулон не только питался силой этих мест, но и реагировал на присутствие веисталя. Постепенно, на лесной полянке вместо кошки появился человек. Хэнеан пытался вздохнуть, но не сдавался. Левая рука парня уцепилась за мою руку, вжимающую в его рану на плече украшение, практически на уровне рефлекса стараясь оторвать ее от себя. Но сил у веисталя было так мало, что уже через пару секунд он ослабил хватку. Я чувствовала, как по телу приятеля одна за другой проходят судороги. Хэнеан стал все более прерывисто дышать, а на лбу у него выступил холодный пот. Руки, лицо и плечи были вымазаны в крови, волосы стали мокрыми, словно парень принял душ. Неизвестно зачем, скорее всего для самой себя, чтобы слышать хоть чей-то голос, я тихо успокаивала его:

— Все нормально, все будет хорошо! Потерпи, потерпи, Хэн, — меня колотило, как в лихорадке. Страх от увиденного сменялся страхом остаться одной. Нет, не одной в этом, сразу ставшем темным и неуютным, лесу. Просто, если Хэнеан умрет, и это я сейчас понимала до конца, то у меня не останется никого. Теперь до меня доходил смысл его слов. Это не кулон, а он неизвестно каким образом хранил меня. Исчезнет веисталь, и листик станет лишь красивой вещицей, перестав быть частью меня. И только, когда Хэн, наконец, вздохнул полной грудью, закашлявшись и раскрыв безумные, но такие родные, с круглым зрачком глаза, я поняла, что мои ощущения не были навеяны чудесной обстановкой. Парень всего за пару дней сумел так войти в меня, стать моей неотъемлемой частью, моим самым настоящим другом, что теперь я не могла без него. Другом, которому можно верить, с которым можно поделиться всем.

Раны быстро затягивались, лишь выдернутая из сустава правая рука продолжала лежать, неестественно выгнувшись. Я изо всех сил дернула ее, что-то щелкнуло, и конечность встала на свое место. Парень заорал не своим голосом, и вместо благодарности грязно выругался. Я почти счастливо дернула носом. Если человек ругается, а не просто стонет или кричит, значит, он уже способен четко мыслить.

— Трис, прекрати, больно! — потребовал веисталь, пытаясь сесть, но тут же повалившись обратно, — И нечего на меня так смотреть!

— А я и не смотрю! — прикусив губу, и правда, отвернувшись, ответила я. Парень кое-как откашлялся и произнес:

— Там, в кустах одежда. Кому как, но мне холодно, — я послушно сбегала за вещами, впрочем, вышвырнув их прямо из зарослей и терпеливо дожидаясь, — Пойдем, что ли? Нам еще до дома надо доехать.

Я вышла из укрытия. Веисталь устало оперся на осинку, переводя дух. Постепенно его сероватая бледность лица становилась вполне обычной, с легким румянцем на щеках. Кулон в моей руке был весь черный от отрицательной энергии, но теперь мне было на это глубоко плевать. В этих местах он быстро восстановит свой резерв. Хэнеан увидел меня, чуть заметно краснея и пряча глаза, как монашка. От этой сцены меня пробрало на смех.