— Трис, в конце концов, неужели так сложно отличить белый гриб от поганки? — раздраженно спросил Хэн.

— Ага, — призналась я, — Вот пока найдешь у нее юбочку, утолщения там всякие, так с ума сойти можно!

— Ох, Трис! — вздохнул приятель, беря в руки ядовитый и съедобный варианты. По мне так выглядели они практически одинаково, — Последний раз показываю, как легче всего их распознать: у белого гриба под шляпкой — трубочки, а у поганки — пластинки. Разве это так трудно запомнить, а?

— Да нет, — призналась я. Голова была занята вовсе не грибами.

— Тогда у меня складывается такое впечатление, что ты хочешь меня отравить, чтобы я не мучился! — устало вздохнул Хэнеан. Я только прикусила губу, глядя на его болезненное выражение лица. Самым большим моим желанием в тот момент было то, чтобы он хоть немного, хоть на миг улыбнулся.

— Хэн, я думаю, что мы их и так достаточно набрали, пойдем готовить?

— Пойдем, — согласился веисталь, подхватывая корзинку. Я уже было пошла за ним, но вдруг остановилась, почувствовав, как мне на кончик носа плюхнулась тяжелая капля. Еще одна ее подружка ударила меня по макушке. Я перевела взгляд на небо. За то время, пока мы собирали грибы для обеда, к лесу подтянулись тучи, подул резкий холодный ветер. Где-то со стороны реки послышались многообещающие раскаты. Не успела я сделать хотя бы шаг, как на меня обрушилась стена дождя. Начиналась самая настоящая, непредсказуемая гроза, которая бывает не так часто, но почти всегда становится незабываемой по своей силе и красе. Правда, сейчас мне некогда было любоваться стихией. Я чувствовала, как с каждой секундой сухого на мне становиться все меньше, а волосы уже через мгновение стали тяжелеть от воды и прилипать к лицу и шее. Хэн попытался схватить меня и напялить сверху свою брезентовую ветровку, но я махнула рукой:

— Не надо, я уже и так мокрая!

— Еще пока не вся, — оглядев меня с ног до головы, ухмыльнулся приятель. Небо прорезала огненная молния. Не успела я досчитать до пяти, как по лесу раскатился гулким басом неведомого великана гром. Быстренько оценив расстояние до дома, поняла, что в любом случае успею окончательно вымокнуть. Все это время мы углублялись в лес. Теперь до избушки было не менее нескольких сотен метров. Даже при хорошей скорости передвижения мы прибудем туда не раньше, чем через пять минут. Хэн, видимо подумал несколько по-другому, одной рукой подхватив меня, второй крепко сжав ручку корзинки, и побежал по едва заметной тропинке. То и дело вспыхивали молнии. Всего за пару минут потемнело так, что казалось, что в лесу стоит не утро, а вечер. Из-за дождя ничего не было видно в пределах вытянутой руки. Деревья больно ударяли по плечам и голове, норовя выколоть своими ветками глаза. Я не разбирала дороги, торопясь вслед за приятелем. Поэтому не сразу поняла, что мы удаляемся в противоположную от дома сторону.

— Хэн, куда мы бежим? — рявкнула я, не понимая его планов.

— В укрытие! — только и ответил приятель, одним резким движением вталкивая меня в какую-то нишу и ныряя вслед за мной. Я ошалело потрясла головой, рассматривая серые стены невысокой пещерки. Из них торчали громадные корни деревьев, толщиной в мою руку. Снаружи из прохода пробивался свет, и доносились звуки дождя. Как это не странно, но я не успела вымокнуть настолько, чтобы совсем замерзнуть. Хэн улыбнулся, скидывая с себя рубашку. Я несколько удивленно уставилась на него, но он без лишних слов выгреб откуда-то из угла кучу сухого хвороста и поджег его. Дым послушно заструился в небольшое круглое отверстие в крыше, настолько узкое, что в него не попадала большая часть дождя, но при этом оно отлично служило своеобразной вытяжкой. Следующим действием парня было сооружение некоторого подобия сушилки из веревки, привязанной за концы к противоположным стенам пещеры. Похоже, что мы оказались в естественной впадине под сплетением корней. Сверху все сооружение покрывали трава и мох, они же устилали редким, желтоватым ковриком пол.

— Скидывай все мокрое, — приказал парень. Я осмотрела себя, приходя к выводу, что единственной сухой вещью на мне останутся трусы. Ничуть не смутившись сим фактом, Хэн протянул мне достаточно широкое теплое одеяло. Я пожала плечами, развешивая его на веревку в виде ширмы и раздеваясь. Высота пещеры позволяла вполне нормально стоять невысокому человеку, вроде меня. Хэну, который был почти на голову выше, приходилось пригибаться, хотя это ему почти не мешало. Осторожно скинув одежку, я одномоментно завернулась в одеяло и села напротив приятеля. Уже через три минуты я грелась у достаточно приличного костра, слушая рокот грома и шум дождя снаружи. Иногда в пещере на мгновение светлело — это била своим хлыстом по небу молния. Капли барабанили по крыше нашего укрытия, но ни одна не достигала пола. Теплый воздух равномерно растекался по помещению. Щеки и колени, а также нос, как самые выступающие и приближенные к огню части тела стали краснеть и почесываться от жара, но даже это не мешало мне расслабиться и ощутить себя в полной безопасности и комфорте. Тем более, что приятель, наконец, стал улыбаться, на пару с костром обогревая меня своей теплой улыбкой. Единственной помехой к полному счастью стал тот факт, что дома я не успела позавтракать, и теперь желудок строптиво бурчал, требуя свою долю от всех представленных радостей жизни. От вида же, доставаемых веисталем из корзинки грибов, начинала покруживаться голова, и со страшной силой течь слюна, как у бешеной собаки. Парень ловко обтряхивал каждый подарок леса, снимая прилипшие травинки и листики, и откладывал перебранные экземпляры в сторону. Я недоуменно смотрела на все это, на одеяло, на сваленный хворост, на широкие камни, покрытые ковриками вместо стульев и, наконец, спросила:

— Хэн, откуда такие богатства? — веисталь перевел взгляд на меня, потом осмотрел необычный интерьер и ответил:

— Я нашел эту пещеру еще несколько лет назад. Не думай, что я стал жить здесь только после того, как сбежал из столицы. Можно сказать, что это моя дача. Так вот, я решил, что она может мне пригодиться. Натаскал сюда хвороста, принес одеяло и пару подушек на крайний случай. Иногда я прятался здесь от дождя, иногда просто так ночевал или отдыхал. Ну и, конечно, пребывал тут в те дни, когда превращался в кошку. Знаешь, когда я бываю в таком состоянии, не очень удобно лапами замки в доме отпирать. Да и мебель царапать тоже было нежелательно.

— Хэнеан, как же ты так? Неужели нельзя с этим ничего сделать? — удивилась я.

— А разве нужно что-то? — удивился веисталь, — Это моя природа, моя сущность. И не только моя. К тому же, неужели я не приглянулся тебе в виде кошки? По-моему, так я выгляжу даже красивее.

— Не смешно, — хмыкнула я, чувствуя, как приятель пытается за иронией скрыть боль. Кому понравится видеть в своем окружении существо, которое на несколько дней в месяц становиться диким зверем и начинает вытворять жуткие вещи. Парень же предупреждал, что может в таком состоянии загрызть любого. Кому понравиться быть съеденным? — Значит, ты продуманно побежал сейчас от дома, а не к нему?

— Да, сюда добираться раз в пять ближе. К тому же я не могу сидеть все время в этой клетке с окнами. Иногда я хотел раз и навсегда остаться в своей второй ипостаси и жить в лесу. По-крайней мере здесь меня никто бы не тронул.

— Хэн, ты и сейчас этого хочешь?

— Сейчас, — парень задумчиво поднял на меня глаза, начиная нанизывать на палочку грибы, — нет. Сейчас не хочу. Раньше у меня не было друзей, а теперь есть.

Я улыбнулась. Грибы вскоре начали шипеть и подрумяниваться. Уже через полчаса, обжигаясь, мы с удовольствием вкушали их без хлеба и соли. Они на удивление были равномерно пропеченными, и единственное, что мешало, так это хруст песка на зубах. Хотя Хэн предварительно отряхнул каждый грибок, но под шляпками забилось небольшое количество земли. Правда, бурчащему желудку было все равно, а зубы вскоре привыкли. Дождь не кончался, грозясь растянуться на часы. Впрочем, торопиться нам было не куда. Вещи довольно быстро высохли, и мы смогли вскоре одеться в теплую, пахнущую горьким дымом одежду. Теперь сидеть стало гораздо удобнее.