Так и здесь: что бы ты ни сказал про начальство, -- все будет клевета.

По-новому расшифровывалось и понятие "экстремистские материалы": как говорилось в "поправленном" законе, -- это "предназначенные для обнародования документы либо информация… призывающие к осуществлению экстремистской деятельности либо обосновывающие или оправдывающие необходимость осуществления такой деятельности". Так что опять-таки любые статьи, заметки, интервью, где содержалась критика власти, чиновников, любые пропагандистские, предвыборные материалы оппозиционного свойства можно теперь было отнести к экстремистским, а тех, кто так или иначе причастен к их созданию и распространению, -- к экстремистам.

Как видим, новый закон со всех сторон обкладывал всех оппозиционеров, всех несогласных, всех чем-то недовольных: не моги супротив нас слова сказать -- засудим!

Естественно, людей, которые попадали в категорию "экстремистов", теперь ожидали более суровые наказания, нежели те, которые полагались, допустим, просто "хулиганам" или "клеветникам" (наиболее часто используемая еще с советских времен квалификация для всякого рода оппозиционеров и диссидентов; помните частушку про Владимира Буковского: "Обменяли хулигана на Луиса Корвалана"?)

Утром 1 сентября 2004 года группа боевиков захватила школу №1 в городе Беслан в Северной Осетии. По рассказам очевидцев, после традиционной торжественной линейки во двор школы въехал какой-то военный грузовик с кузовом, закрытым брезентом, из которого выскочили люди в камуфляже и масках. Стреляя, они рассекли надвое собравшуюся во дворе толпу. Тех, кто оказался ближе к школе, -- взрослых и детей, -- боевики загнали внутрь здания. После этого принялись выгружать из машины какие-то ящики. Позднее выяснилось, что в них были боеприпасы -- гранаты, самодельные взрывные устройства, противопехотные мины.

Начались тревожные часы ожидания развязки…

Местные жители, чьи близкие оказались в руках боевиков, более всего опасались скоропалительного штурма школы, как это уже не раз бывало в России раньше в подобных ситуациях. Один из местных милиционеров, у которого в школе остался сын, даже заявил:

-- Если в Москве прикажут начать штурм, я сам убью того, кто отдаст такой приказ…

Был ли позже отдан такой приказ и кто его отдал, так и осталось неизвестным. По официальной версии в своей самой драматичной фазе события развивались стихийно.

Как обычно, власть изо всех сил старалась приуменьшить масштабы трагедии. Сначала сообщалось, что захвачено от двухсот до трехсот заложников. Потом эта цифра возросла до 354. То, что называлась именно такая цифра, а не "круглые" 350 или 360, по-видимому, должно было говорить, что все подсчитано со скрупулезной точностью.

Думаю, мало кто верил этим цифрам: все уже привыкли к тому, что в подобных ситуациях власть беспардонно врет.

На самом деле в заложниках оказался 1181 человек.

Вскоре после захвата школы Путин заявил, что главная задача властей -- спасти жизнь и здоровье людей, оказавшихся в заложниках, и все их, властей, действия "будут посвящены и подчинены исключительно этой задаче".

Увы, как и во многих других подобных случаях, решить эту "главную" задачу властям не удалось. Весь вопрос в том, была ли возможность ее решить. И было ли в самом деле желание найти такое решение.

Чего требовали боевики? Во время самих событий для широкой публики это осталось неизвестным: ей сообщили, что никаких требований террористы не выдвигали, -- передали в оперативный штаб "пустую кассету". Однако несколько позже, когда все уже было позади, Шамиль Басаев опубликовал на одном из интернет-сайтов письмо, где взял на себя ответственность за ряд громких терактов, в том числе за Беслан, и, среди прочего, сообщил, что требовали террористы в обмен на освобождение заложников. В общем-то, они требовали примерно того же, что и захватчики театрального центра на Дубровке -- "немедленно остановить войну в Чечне и начать вывод войск". Допускался и альтернативный вариант -- отставка Путина: "Если Путин не хочет мира, мы требуем немедленной его отставки с поста президента". Следующее условие -- "Если Путин издает приказ немедленно остановить войну, вывести все войска в казармы и начать вывод войск, мы даем всем воду". Еду заложники получили бы после начала реального вывода войск. И далее: "Как только выводятся войска из горных районов, мы отпускаем детей до десяти лет. Остальных -- после полного вывода войск. Если Путин подаст в отставку, -- мы отпускаем всех детей и с остальными уходим в Чечню".

Понятное дело, требования были невыполнимыми, однако они все же были, и это открывало возможность для каких-то переговоров.

-- Переговоры с захватчиками необходимо было вести во имя спасения людей, -- заявил вскоре после событий депутат Госдумы Владимир Рыжков. -- Я сожалею, что этого не было сделано. Более того, оказалось, что нам врали и врут до сих пор официальные власти, которые говорили, что террористы не выдвигали никаких требований, что кассета, которую они передали, была пустая. Это была ложь, которая только провоцировала агрессию со стороны боевиков.

Парламентская комиссия Северной Осетии, расследовавшая обстоятельства теракта параллельно с федеральной комиссией, констатировала, что к исходу второго дня на переговоры с террористами так и не вышел ни один из "значимых" федеральных чиновников.

Отказ от переговоров означал, что заложники фактически были брошены на произвол судьбы и обречены.

Согласно официальной версии, события, приведшие к трагической развязке, происходили в такой последовательности. Около часа дня 3 сентября к школе подъехал автомобиль МЧС, чтобы забрать тела заложников, расстрелянных боевиками (те согласились их отдать). Вроде бы ничто не предвещало обострения обстановки, налаживались какие-никакие -- пусть даже такие вот "похоронные" -- контакты. Однако через несколько минут внутри школы раздались два сильных взрыва, после чего и началось то, что можно назвать штурмом.

Власти утверждали, что не собирались штурмовать школу.

-- Мы планировали переговоры по мирному освобождению заложников. Именно для этого прибыл в Беслан советник президента Аслаханов, -- заявил один из руководителей операции начальник управления ФСБ по Северной Осетии Валерий Андреев.

Насчет того, какие планы действительно были у вершителей российской власти, до сих пор не очень понятно. Аслаханов появился в Беслане, когда все уже кончилось…

До конца невыясненным осталось и то, по какой причине случились те первые взрывы, послужившие сигналом для штурма. В прессе выдвигались разные версии: то ли это боевики подорвались на собственной растяжке, то ли себя случайно подорвала женщина-камикадзе, входившая в состав боевиков, то ли опять-таки случайно сработало одно из взрывных устройств, которые боевики разместили в спортзале школы…

-- Нас всех согнали в спортзал, -- рассказывала одна из заложниц. -- Взрывные устройства были прикреплены скотчем к стенам помещения. Одно из них оторвалось, упало на землю и взорвалось.

Не очень понятно, как эта женщина, находившаяся, надо полагать, как и другие заложники, в состоянии стресса, смогла различить такую деталь, как оторвавшийся где-то скотч. К тому же я не уверен, что и сами боевики, среди которых, наверное, были профессиональные подрывники, стали бы крепить смертоносные устройства к стенам столь ненадежным способом: в конце концов, опасности они ведь подвергали не только жизни заложников, но и собственные жизни.

Впрочем, уже в первых сообщениях, -- например, в сообщении корреспондента НТВ, -- говорилось, что взрывы случились не в самом спортзале, а на чердаке над ним. Это существенно меняет дело.