И еще об удивительной правдивости и человеколюбии "Володи-малого". Немецкие друзья -- сотрудники гэдээровского Министерства безопасности ("Штази") -- время от времени возили советских шпионов на разные экскурсии, в том числе в Бухенвальд, причем в этот бывший нацистский концлагерь -- неоднократно. И всякий раз эта экскурсия производила на "Володю-малого" потрясающее впечатление:

"Мы все тяжело переживали увиденное. Однако более других переживал увиденное в Бухенвальде "Володя-малый"… Его потрясение бросалось в глаза сразу".

Почему же такое потрясение Володя, став президентом, не испытал после трагедии на Дубровке? Почему он не вспомнил о Бухенвальде с его газовыми камерами, когда приказывал пустить газ в здание театрального центра, захваченного боевиками?

Почему позже он не был потрясен случившимся в Беслане? Почему допустил, как говорят, применение танков и огнеметов при штурме тамошней школы №1, хотя ясно было, что это ведет к гибели сотен детей и взрослых?

Почему, наконец, не испытывал шока, узнавая о массовых похищениях, пытках, бессудных казнях сотен мирных жителей в Чечне, творимых там в том числе и "федералами"?

Я готов поверить Усольцеву, что в пору своего дрезденского шпионства Володя был именно таким -- совестливым, гуманным, остро переживающим всякую несправедливость, как о том пишет автор мемуаров. С годами и особенно при таком стремительном, при таком фантастическом карьерном росте человек может меняться. Но чтобы до такой степени…

Еще одна приметная "историческая веха" путинского президентства -- гонения на Михаила Ходорковского и ограбление нефтяной компании ЮКОС, которую он возглавлял.

2 июля 2003 года был задержан глава МЕНАТЕПа Платон Лебедев, чье имя на годы будет связано с именем Ходорковского. На следующий день печально знаменитый Басманный суд (термин "басманное правосудие" с некоторых пор, при Путине, стал синонимом разнузданного беззакония) дал санкцию на его арест. Лебедева задержали, не посчитавшись с тем, что в момент задержания он находился в больнице: "опасный преступник". Его обвинили в том, что девять лет назад, в 1994 году, он похитил 20 процентов акций предприятия "Апатит", принадлежавших государству. Все дело закрутилось после того, как в прокуратуру обратился депутат Госдумы Владимир Юдин. Собственно говоря, этого человека и можно считать первоначальным инициатором всего в дальнейшем разросшегося и разбухшего дела Лебедева -- Ходорковского.

В общем-то, было достаточно ясно, что арест Лебедева -- это начало атаки на Ходорковского: Лебедев был тесно связан с главой ЮКОСа. Да и сам Ходорковский сразу же признал, что "наезд" на Лебедева -- это начало гонений на него самого.

Позже немало слов будет сказано по поводу того, какими, собственно, мотивами руководствовался Путин, начиная поход против нефтяного олигарха (то, что все тут исходило от самого президента, ни у кого не вызывало сомнений). Но уже на следующий день после ареста Лебедева английская газета "Файнэншл Таймс" написала, каковы, по ее мнению, главные из этих мотивов: "Похоже, что арест Лебедева -- это предупреждение Ходорковскому со стороны Кремля, желающего, чтобы он оставался вне политики". Что же именно не нравилось Кремлю? Газета напоминала, что некоторое время назад глава ЮКОСа объявил о финансовой поддержке двух основных либеральных партий, -- "Яблока" и СПС, -- которые, как предполагалось, будут противостоять прокремлевским партиям на предстоящих парламентских выборах; кроме того, Ходорковский намекал, что намерен баллотироваться в президенты, -- возможно, в 2008 году…

Признаки того, что главный интерес властей связан не с Лебедевым, а именно с Ходорковским, обнаружились довольно скоро. Уже 4 июля глава ЮКОСа был вызван на допрос в прокуратуру, пока еще в качестве свидетеля по делу Лебедева…

Почему все же начали с Лебедева, а не с самого Ходорковского? Возможно, план заключался в том, что, услышав предупредительный выстрел, Ходорковский быстро покинет Россию -- отправится куда-нибудь в Англию или Израиль вслед за Гусинским и Березовским. Не исключено, что авторам этого плана такой вариант казался более предпочтительным: будет меньше шума, а пропагандистский навар окажется тем же самым или даже больше -- вот видите, человек сам признал, что у него рыльце в пуху, быстренько, при первых же сигналах тревоги, смылся за границу. Однако Ходорковский прямо заявил, что не намерен уезжать из России.

-- Я в ближайшее время не собираюсь покидать Россию, -- сказал он на встрече с журналистами. -- Сегодня я должен был ехать на переговоры в Лондон, но решил остаться…

Забавно, что Ходорковский в этот момент еще пытался "обелить" Путина, исключить его из числа своих преследователей, так сказать, оставить ему возможность для маневра и даже, если понадобится, для отступления.

-- Стилистика работы нашего президента такова, что он старается не вмешиваться в происходящий процесс, -- сказал Ходорковский. -- При всем своем сложном характере Путин является человеком откровенным в таких вопросах. Он прямо высказывает свои претензии, а мы стараемся, чтобы эти претензии не разрастались.

Это "обеление" в дальнейшем нисколько не помогло Ходорковскому. Хотя Путин высказывался о его деле довольно скупо, постоянно кивая на прокуратуру и суд, -- дескать, все решают они, -- то упорство, с которым олигарха преследовали многие годы, предъявляя ему все новые и новые обвинения, само по себе ясно говорило: никто, кроме президента, за всем этим стоять не может.

Что касается прокуратуры и суда, тогдашний вице-спикер Госдумы Владимир Лукин так охарактеризовал их роль в этом "процессе века" (по крайней мере, таковым он стал для России):

-- То, что одновременно возбуждено несколько дел против одной компании, свидетельствует о том, что это действия судебно-правовых "девушек по вызову".

Лукин также обратил внимание на весьма странное обстоятельство: прокурорско-судебная машина со всей мощью обрушилась лишь на Ходорковского и Лебедева (именно они стали их главной мишенью), хотя, в общем-то, их деятельность в девяностые годы мало чем отличалась от того, что делали все остальные:

-- Вдруг оказывается, что у нас крупные деятели капитализма все прекрасные и порядочные, а непорядочным является только какой-то один крупный или несколько крупных деятелей одной корпорации, и сразу находится три-четыре уголовных дела. Только у очень наивного человека это не может возбудить подозрения, что если такие дела затевают, то это кому-нибудь нужно, значит, ЮКОС кому-то чем-то очень помешал.

Кому помешал ЮКОС, было предельно ясно, однако обстановка в стране была уже такова, что даже самые отчаянные вольнодумцы предпочитали изъясняться иносказательно.

Лукина спросили, почему коллеги Ходорковского и Лебедева не выступают в их защиту, -- в конце концов, через какое-то время такое может случиться и с каждым из них. -- Для этого надо обладать политическим и гражданским сознанием, -- сказал Лукин, -- а наши олигархи -- это в основном еще плохо забывшие свое недавнее прошлое фарцовщики, и психология у них соответствующая: если меня сегодня не трогают, то все это не так уж важно.

Все же крупный бизнес, хоть и робко, но попытался вступиться за коллег. Через пару недель после начала событий президент Российского союза промышленников и предпринимателей Аркадий Вольский на одном из совещаний в Кремле передал Путину письмо РСПП с призывом "принять меры к прекращению недальновидной кампании, развязанной в стране теми силами, для которых стабильность несет в себе угрозу" (вот опять иносказание -- мол, все это происки каких-то "темных сил"). Однако Путин отмахнулся от полученной просьбы, сказав, что он "не занимается этим делом".