— Товарищ лейтенант, в круг! Просим!

Хотелось заснуть по-настоящему, но холод чувствовался все сильней, и Андрей не заставил себя упрашивать. Он вышел в круг, швырнул под ноги Клинцова свои рукавицы, приглашая его состязаться в пляске.

— У-ух! — завизжал Клинцов.

— Держись, Клинцов!

— Давай, товарищ лейтенант! Давай! И-эх ма-а! Клинцов завертелся перед Андреем, как заведенный

волчок. Андрей ударом кулака сдвинул шапку на затылок и тоже пустился в пляс.

— Жми, Клинцов!

— Лейтенант, дай жизни!

приплясывал Клинцов вокруг Андрея, кокетливо подергивая плечами, и закрутил такой конец частушки, что Андрей захохотал и, потеряв силы, шатаясь, вышел из круга.

— Товарищ лейтенант, звонил сорок восьмой. Приказал вам спешно со всем хозяйством перебраться в Холопово. Через сорок минут начинаем работу, — сообщил телефонист.

— По машинам! Заводи! — крикнул Андрей и побежал к передней машине.

Кругом горели деревни, подожженные отступавшими немцами.

На околице одной из них стоял древний старик и мелким крестом благословлял проходящие войска и то и дело низко кланялся бойцам.

Неожиданно сбоку появился танк Т-34. Раздвинув лобовой броней снежную стену, он вышел на дорогу и разрезал колонну Андрея на две части. Движение застопорилось.

— Эх ты, нечистая сила! — обозлился Андрей, раздосадованный непредвиденной задержкой и восхищенный силой танка.

Краснощекий молодой танкист, высунувшийся из башенного люка, помахал рукой, показывая Андрею: знай, мол, наших, это, брат, не твоя артиллерия.

Андрей начал было обкладывать его виртуозной бранью, но, сообразив, что тот ничего не услышит из-за шума моторов, только показал язык. Танкист захохотал и помчался дальше.

Приказав скорее расчистить путь и догонять, Андрей с двумя пушками двинулся дальше. Не успели отъехать километра два от места происшествия, как позади раздался сильный взрыв и тяжелые комья мерзлой земли застучали по кабине.

— Стой! — крикнул Андрей Тарасову и выпрыгнул на снег.

Вторая машина стояла поперек дороги и, уткнувшись радиатором в сугроб, горела. Несколько человек метались в кузове. Андрей подбежал туда и из рук шофера принял одного из пострадавших. Какой-то угловатый предмет уперся ему в грудь, мешая нести раненого.

— Цела вроде бы, — услышал он знакомый голос.

— Клинцов! — крикнул Андрей, опуская друга на снег.

Клинцов приподнялся и вытолкнул из-под полы шинели ящик панорамы — оптического прицела пушки.

— Отвоевался, — сказал он и глянул на Андрея мутными глазами.

— Фельдшера! Где фельдшер? — крикнул Андрей в отчаянии.

Но Клинцов уже не нуждался ни в какой помощи.

— Я знал, что сегодня с Клинцовым будет несчастье, — сказал Тарасов.

— Откуда знал? Что ты мелешь?

— Слишком уж веселый был. Неспроста это. Вот и доплясался. Накликал на себя беду…

— Слушай, Тарасов… По какому такому праву ты носишь штаны? — весь исходя злостью, тихо спросил Андрей и тут же отвернулся. Было противно сидеть рядом с жалким суеверным человеком. Такой век проживет, но не посмеет не то что поплясать, а даже засмеяться от души. И как до сих пор в батарее не разглядели его? Считали: шофер Тарасов скромный, исполнительный…

В выгоревшем и безлюдном Холопове батарея приступила к оборудованию огневой позиции. Едва установили связь с наблюдательным пунктом, позвонил Николай.

— Андрюша! Оставь хозяйство на Мухаметдинова, а сам ко мне. Я у второго.

Это он мог бы и не говорить. Андрей и сам знал, что Николай у майора Кушнарева. После гибели капитана Гусева майор полностью взял на себя заботу о молодом командире батареи и во всем помогал ему. Между ними установилась трогательная дружба.

Сунув в карман кусочек мерзлого хлеба, Андрей пошел на наблюдательный пункт. До начала атаки осталось совсем немного, и он спешил.

Наблюдательный пункт находился на склоне высотки за деревенькой, в какой-то яме, занесенной снегом. Чуть пониже залегли пехотинцы, выдвинутые для атаки.

Вдали раздался дробный звук залпа орудий.

«Сюда!» — инстинктивно почувствовал Андрей и, камнем упав на снег, скатился под бугор. Снаряды обрушились рядом.

Когда Андрей поднялся, он не увидел Кушнарева и Николая.

— Товарищи! — закричал Андрей и кинулся к яме. Николай был жив. Он поднялся и, шатаясь, подошел к засыпанному снегом и комьями мерзлой земли Кушнареву. Командир батальона лежал, обливаясь кровью. Осколок, разрубив орден Красного Знамени на гимнастерке, застрял в груди повыше сердца.

— Возьми планшетку… Принимай командование. Веди в атаку… — сказал майор Николаю, задыхаясь от недостатка воздуха.

Перевязанного майора унесли.

— Батарея, Андрюша, полностью на тебя… Атаку начинаем через пятнадцать, минут. Позвони, чтобы мне прислали валенки или сапоги.

Только теперь Андрей увидел, что валенок Николая срезан на самом изгибе большим осколком и оттуда торчат портянки.

— Я пошел… — Николай перекинул через плечо планшетку майора, словно взваливая на себя его обязанности, и двинулся к залегшей цепи.

— Стой, Коля! Подожди! Скидывай валенки.

— А ты?

Не дожидаясь согласия, Андрей сел на снег и начал торопливо стаскивать свои валенки.

Артподготовка шла всего пятнадцать минут.

— Вперед! За мной в атаку… Ура-а! — закричал Николай.

Цепь поднялась и, извиваясь, покатилась по снежному полю…

В зимнем наступлении уральская мотострелковая дивизия встретила в начале марта хорошо укрепленные позиции противника. Попытки прорвать их с ходу окончились неудачей. Оказалось, что немцы еще в октябре-ноябре, когда их. наступление на Москву было в самом разгаре, здесь, за сто с лишним километров, согнав население оккупированной территории, спокойно и обстоятельно строили дзоты, рыли траншеи. Для офицеров закапывали в землю целые дома.

Утром наступление… Мотострелковому полку поставлена задача прорвать оборону противника. В этом бою второй батальон должен сыграть роль тарана.

Не думал Николай, что ему придется взвалить на себя обязанности комбата. В январе, когда раненый майор Кушнарев приказал вести батальон в атаку, он считал, что это только на день-два, до прибытия нового командира. Однако штабы полка и дивизии вовсе не намерены были заменять его. Прошло больше месяца, и ему сообщили, что он утвержден в этой должности. Позже пришел приказ о присвоении ему звания старшего лейтенанта.

Прощай, артиллерия!

Нелегка была новая должность Николая. Привыкший выполнять свои обязанности по-честному, он не давал себе покоя. И на этот раз, готовя своих бойцов к предстоящей операции, он часами просиживал над картой, ходил на рекогносцировки, составлял и отвергал сотни планов, обдумывая действия батальона в бою. Окончательный вариант плана в виде приказа командирам рот складывался медленно, мучительно, но теперь от него невозможно было отказаться.

Все было бы хорошо, если бы не натянутые отношения с исполняющим обязанности командира полка.

Как-то получилось, что в полку за короткий срок сменилось все командование. Полковник уехал на Калининский фронт, его заместитель и начальник штаба погибли, подорвавшись на мине. Исполнял обязанности командира полка теперь подполковник Сметанин. В полку он появился недавно. Говорили, что на прежнем месте он «погорел» и сюда послан для исправления. Он и не скрывал этого и на бархатных петличках демонстративно носил эмблемы танковых войск.

Николай не понимал, почему Сметанин с первого же дня начал к нему относиться неприязненно и подозрительно. Может быть, потому что Сметанину не нравится быстрое продвижение Николая? Ведь еще осенью он был только старшим сержантом, а теперь уже старший лейтенант. Не раз Сметанин намекал, что он в армии прослужил больше двадцати лет.