—  Мама-а! Танюща-а!

Из боковой комнатушки выбежала молодая женщина с толстыми косами, уложенными вокруг головы, а испуганная старушка очутилась между Андреем и Николаем и бросала на него недобрые взгляды.

— Посмотрите, кто приехал! Коля приехал! — продолжал кричать Андрей, пока, наконец, овладев собой, не добавил уже спокойнее — Праздник у нас сегодня! Великий праздник, дорогие мои!

Он проковылял к Николаю и они крепко обнялись и расцеловались.

— Здравствуйте, Мария Егоровна! Извините, что я не признал вас сразу, — обратился Николай к старушке. — Знаю о вас вот уж скоро десять лет, а встретиться не доводилось. Танюша, здравствуй! Вон ты какая стала!

—  Растем все шире и свободней, — весело пропел Андрей строчку из распространенной в то время песенки, намекая на беременность жены. Таня смутилась и покраснела.

—  И вы тоже изменились, — сказала она.

—  Постарел, хочешь сказать?

— Не-ет. До этого еще далеко.

—  А ему положено стареть, — вставил Андрей. — Уже, видишь, подполковник. Кто же его, зеленого, будет слушаться. Наверное, теперь командир батальона или заместитель командира полка?

—  Ну что ты, Андрюша! — обиженным тоном сказал Николай. — Вечно ты меня недооцениваешь. Когда же это я в заместителях ходил? Подымай выше. Больше двух лет танковым полком командовал.

Николай не хвастался. Просто он говорил в том тоне, какой установился между друзьями за годы совместной службы. Если бы Николай сказал то же самое не так весело, задиристо, Андрей, может быть, даже обиделся бы.

—  Елки зеленые! За тебя, выходит, голой рукой не берись. Наш брат, лейтенантики всех мастей, перед тобой должны на задних лапках стоять.

— Положим, ты и солдатом-то даже перед генералами не очень-то стоял на задних лапках, — заметил Николай.

— Слышишь, Танюша, что обо мне говорит большое начальство? — подмигнул Андрей жене. — А ты все считаешь, что я только перед женщинами языкастый.

— Пошел теперь хвастаться. Надолго хватит. По-думаешь, похвалили разок. Пригласи-ка лучше гостя снять снаряжение и отдохнуть.

У Николая сразу отлегло от сердца. Все здесь благополучно. Семья дружная, хорошая.                        

Как и зимой в сорок первом году в доме родителей Тани, Николай почувствовал себя здесь уютно и спокойно. Нет, видно, как ни трудно Андрею, а он остался прежним бодрым Андреем с его оптимизмом, с его верой в будущее.

До ужина Николая почти насильно уложили в постель. Он не думал, что уснет, а задремал крепко.

Проснувшись, он услышал шум примуса за перегородкой на кухне. Жарили рыбу: запах проникал в спальню. То и дело поскрипывал протез Андрея.

—  Слушай, Танюша. Как ты думаешь, хватит вина? — услышал Николай шепот друга.

—  Не твоя забота. Все будет, как надо…

—  Ты понимаешь, мы с ним не один пуд соли вместе съели. В таких случаях, говорят, сам Михаил Архангел леживал пьяный у райских ворот, а нам-то уж богом положено. Все-таки фронтовики…

—  Ну что ты болтаешь зря? Мне ведь твои друзья тоже дороги. Всего у нас хватит. Не беспокойся, пожалуйста.

Слушая эту воркотню, Николай улыбался. Ему не хотелось ни подслушивать, ни тем более вмешиваться. в разговор, но он невольно вмешался.

—  Таня! — позвал он. — Там у меня в чемодане консервы есть и две бутылки китайского. Достань, пожалуйста.

—  Ты разве не спишь? — недовольно проговорил Андрей. — Этого еще недоставало. Фронтовой товарищ пришел в гости со своими харчами… Ты об этом позабудь…

—  У меня продуктов достаточно. Куда их беречь?

—  Домой увезешь, — решительно сказал Андрей, появляясь в спальне. — Там, брат, сгодится больше, чем здесь. А меня, как инвалида, снабжают хорошо. По нынешним временам даже слишком… Иногда совестно становится. Получаю наравне с профессорами. Утешаю себя только тем, что Тане надо получше питаться. Не хочу, чтобы ребенок родился рахитиком.

—  За дорогу у меня много накопилось талонов. Я на них и взял. Так что за меня не беспокойся.              

—  Ну, в общем сказано: домой увезешь! — настойчиво повторил Андрей и, считая разговор оконченным, спросил: —Ты сейчас из Порт-Артура?                    

— Был там. А последние полгода — на Курилах.

—  Здорово… Да, ты знаешь, тебя Закир Мухаметдинов разыскивает. Я письмо от него получил.

Николай достал толстую записную книжку, чтобы записать адрес. Увидев на обложке иероглифы, Сергей спросил:

— Это еще что? Уж не изучаешь ли ты ко всему прочему китайский язык?

— Читаю, пишу, разговариваю понемножку. Я ведь в Китае прожил больше года. Не упускать же такую возможность. Я специально на квартиру встал к учителю-китайцу. У китайцев есть хорошая поговорка: знание, что лодка против течения. Перестал грести — и тебя понесет назад. Вот и приходится грести против течения.

— Это верно, конечно. И знаешь, мы с Таней тоже учимся. Она на физмате, я на историческом.

Андрей лег рядом с Николаем и раскрыл письмо.

—  Начало я не буду читать, общие фразы… А вот… «После ранения под Курском мы с Володей Казаковым пролежали в одном госпитале более месяца, а потом оказались в одном батальоне на Крайнем Севере. В ноябре сорок четвертого Володя со своим взводом ушел в тыл противника. Война там была рейдовая. Когда возвращались назад, взвод его напоролся на засаду. Немцев было около роты. Володя погиб в рукопашном бою. Из его взвода вернулся только один связной… В тот же день мы разгромили тех немцев. Володю похоронили под скалой. Сам я вернулся здоровым, но выпали почти все зубы. Жена зовет меня стариком. Учусь заочно в сельхозинституте. Работаю председателем колхоза. Трудно, но унывать некогда…»

—  Вот и Володя… Мало нас осталось из батареи.

—  Я насчитал в живых пять человек. Да, досталось нашему поколению. А все же мы не потеряли себя. Вот Закир… До чего же хорош мужик. Один стоит многих. Лишь бы войны не было: все построим, все перестроим, с нашим народом все можно сделать.

В комнату зашла Таня. Увидев обоих друзей на постели, она скомандовала, подражая голосу институтского преподавателя военного дела:

— Подъем, товарищи офицеры!

—  И тут командуют нами, Андрюша, — сокрушенно сказал Николай. 

— Да, — уныло признался Андрей. — И тут нами командуют, браток… Всю жизнь…

—  Распусти-ка вашего брата — никакой дисциплины не будете знать. Живо! Через пять минут чтобы сидели за столом, — начала распоряжаться Таня. — Пока другие гости подойдут, немного закусим…

Вечером к Куклиным пришли Сергей Заякин и Дедушкин с женой. Дедушкин еще не совсем оправился от ран.

За столом Мария Егоровна сказала сыну:

—  Начинай, хозяин. Тост за встречу…

—  Погоди, мама, — остановил ее Андрей. — Первый тост у нас, солдат, полагается в таких случаях за тех, кому не довелось вернуться оттуда.

—  Боже! Сколько они перенесли! — прошептала Таня, наклоняясь к жене Дедушкина. — И тут не могут забыться.

Но солдат не может долго находиться в мрачном настроении. Вскоре за столом уже смеялись, шутили, вспоминали всякие случаи из армейской жизни.

Поздно ночью, когда вышли на балкон покурить, Николай спросил:

—  В институте должен работать Федор Токмарев… Там он?

—  У нас не работает, но часто бывает. Популярные лекции всякие читает.

—  Не хочешь ли встретиться с ним? — спросил Дедушкин.

—  Не знаю. Пожалуй, скорее даже нет. Очень уж мы разные люди. Боюсь, что если я пойду к нему, он подумает, что я заискиваю перед его научным гением, а может, и наоборот, постарается использовать мое посещение для укрепления собственного авторитета: вот, мол, смотрите, каковы мои друзья. Ни то ни другое что-то меня не устраивает.

— Слышал я его популярную лекцию, — сказал Андрей… — Демагог он… Мне показалось — сплошное тре-пачество.

—  Подлец он, — медленно сказал Дедушкин. — В городе обвинил целую группу научных работников в космополитизме. Часть уже с работы сняли, а некоторые ждут: вот-вот переместят их в «места не столь отдаленные».