В нижнем ящике комода среди бритвенных принадлежностей он нашел шесть снимков, сделанных на «полароиде». Пол и Уоррен в компании некоей особы, которой на вид было никак не больше шестнадцати. Фотографии абсолютно непотребного свойства, настоящее порно. Впрочем, Мики это ничуть не удивило. Он лишь еще больше укрепился во мнении, что делать ставку на Пола Аркетта было ошибкой.
Когда спустя двадцать минут в бунгало появился Пол, Мики лежал растянувшись на розовом диване, закинув ноги в носках на подлокотник. Пол был в белых шортах и тенниске. В свои шестьдесят семь лет он все еще выглядел подтянутым и был не лишен мужского обаяния. Щедрое тропическое солнце подарило ему роскошный, густого шоколадного оттенка загар. Пол не сдержал улыбки, увидев толстяка-коротышку, который при росте пять футов четыре дюйма мог разместиться на диване так, что ни головой, ни ступнями не касался подлокотников.
– Однако, ты быстро, – сказал он.
– Сенатор, вы позвонили – я приехал, – ответил Мики. Он сбросил ноги с дивана и сунул их в украшенные кисточками легкие макасины.
Пол машинально отметил, что за те двадцать лет, что он знает Мики, тот ничуть не изменился. Все такой же круглый, лоснящийся от пота… эдакий медицинбол[3] в штанах.
– Выпьешь чего-нибудь холодного? – спросил Пол, направляясь к бару.
Мики встал.
– Может, ты расскажешь мне, в чем дело – чтобы я успел смотаться отсюда, прежде чем меня еще кто-нибудь заметит.
– Еще кто-нибудь? – В голосе Пола послышались тревожные нотки.
– Ну да. Ты отправил какого-то малого встретить меня. Ты же понимаешь, что никто не должен знать о твоих связях с нашей семьей. До первичных выборов в Айове всего полтора месяца.
– Ах, ты про Уоррена… – Пол вздохнул с облегчением. – Уоррену все известно. Мы можем доверять ему.
– Мы? – ледяным тоном переспросил Мики.
– Да, мы. И не надо говорить со мной в подобном тоне, Мики. Я не потерплю этого ни от тебя, ни от твоего отца. – Пол не привык, чтобы им помыкали. В последние годы он крайне редко общался с семейством Ало; он уже забыл о злополучной охоте на уток, забыл странную улыбку, которая появилась на лице Мики, когда погиб Рекс.
– В чем дело? – спросил Мики. – Ты сказал, что у тебя ко мне важное дело.
– Да… очень важное. Думаю, это решит все наши проблемы. – Помолчав, Пол решительно продолжал: – Ко мне обратился Харлан Эллис из Национального демократического комитета. Собственно говоря, мы провели с ним здесь два дня. У него за плечами две предвыборные кампании. Два дня мы обсуждали с ним предвыборную стратегию. Они провели кое-какие демографические исследования и опросы. У меня крепкие позиции на Западе и Среднем Западе. В Айове я должен получить никак не меньше пятидесяти процентов голосов.
– Ну и что? Мне это известно. Для этого тебя и рекламируют уже целый месяц по национальным новостям Ю-би-си. Надеюсь, ты вызвал меня не за тем, чтобы сообщить об этом.
– Национальный демократический комитет хочет, чтобы я был их кандидатом. Они готовы поддержать меня всеми имеющимися средствами. – Пол не мог скрыть своего возбуждения.
– Выходит, все мы хотим одного и того же. Скажи им, чтобы они нам не мешали, и мы все сделаем сами.
– Но я думаю, что, если мою кандидатуру берется проталкивать и финансировать НДК, то отпадает необходимость в помощи твоей и твоего отца.
– Ты шутишь?
– Мики, это ничего не меняет. Ты ведь понимаешь, что использование отмытых на оффшорных счетах денег для финансирования моей кампании связано с огромным риском. Что если кто-то узнает?
– Ты имеешь в виду кого-нибудь вроде Уоррена?
– Мики, НДК располагает огромными средствами на проведение подобного рода кампаний. У них есть специальный штат людей… консультанты по работе с масс-медиа, эксперты по организации опросов общественного мнения, рекламодатели, стратеги и прочая и прочая… у них все схвачено. К тому же они могут оказать давление на других кандидатов, чтобы те не путались под ногами.
– Выкинь это из головы.
– Ни в коем случае. Я склоняюсь в пользу того, чтобы принять их предложение.
– Послушай, дядя Поли, – произнес Мики с мальчишеским сарказмом, – давай говорить начистоту… Мой отец вместе с Мейером покупают телевизионный канал, чтобы сделать из тебя политического деятеля общенационального масштаба, чтобы посадить тебя в сенаторское кресло; тебя проталкивают в члены бюджетного комитета Конгресса США; из тебя делают реального кандидата на президентский пост – и вдруг появляются эти ублюдки из НДК, которым плевать на наши договоренности, и ты приглашаешь меня сюда, заставляешь ждать себя в этом вонючем розовом раю, чтобы потом пнуть меня коленом под зад…
– У меня и в мыслях этого не было.
– Пол, я готов сделать тебе огромное одолжение… Я скажу отцу, что тебе просто стало одиноко, что ты соскучился по мне, поэтому и пригласил меня сюда. Ты в свою очередь скажешь этим недоноскам из НДК, чтобы они катились ко всем чертям. И если ты еще раз позволишь себе подобную выходку, я лично вытряхну из тебя душу.
Несмотря на то что их разделяло несколько метров, Полу показалось, что он стоит перед раскаленной электроплиткой – он кожей чувствовал страшный жар, исходивший от коротышки.
Он невольно попятился, затем постарался взять себя в руки:
– Похоже, ты мне угрожаешь?
– Точно. Рад, что ты это понял.
– Ты забываешь, с кем имеешь дело. Я американский сенатор. Ты напрасно думаешь, что я буду терпеть угрозы, от кого бы они ни исходили. НДК каждые четыре года делает ставку на одного конкретного кандидата. Их поддержка фактически гарантирует мне номинацию от демократов. И я уже сказал да.
– Пол, ты хорошо понимаешь, что творишь? – с леденящим душу спокойствием спросил Мики.
– Поэтому я и пригласил тебя. Я больше не хочу иметь ничего общего ни с вашим семейством, ни с вашими деньгами. Это слишком рискованно. А теперь извини – меня ждут на совещании по стратегическому планированию.
Мики сунул под мышку свою спортивную куртку, в кармане которой лежали сделанные на «полароиде» фотографии.
– Ты совершаешь ошибку.
– Я так не думаю, Мики. Все говорят, что я должен был принять это предложение.
– Поли, если все говорят, что ты прав, значит, здесь что-то нечисто. – Мики не прощаясь вышел за дверь. В синем «форде» его ждал Уоррен Сакс. Мики сел рядом с консультантом по связям с прессой, и они направились к заброшенному аэродрому. – Славное место. – Мики, широко улыбаясь, посмотрел на Уоррена. – У Пола классные апартаменты. Здесь что, все такие?
– Да, похожи. Я живу в бунгало под названием «Морская пена». Оно все выдержано в зеленых тонах. Очень успокаивает.
– Если снова попаду сюда, остановлюсь в нем. Оно на берегу?
– Буквально через улицу от Пола. Прямо на пляже, – сказал Уоррен, еще не подозревая о той ужасной участи, которая была ему уготована.
Когда они взлетели, Мики повернулся к Котенку Боно и Тони Нью-Йорку.
– Тони, поди скажи Мило, чтобы пропустил этот разговор через радиошифратор.
Мики дождался трех тоненьких гудков, означавших, что шифратор включен, и набрал номер отца в Нью-Джерси.
– Привет, малыш, – сказал Джозеф Ало своему единственному сыну, который теперь кружил на высоте десяти тысяч футов над Большим Багамским рифом. Голос Джозефа, пропущенный через шифратор, казался глухим и далеким. У него развивалась эмфизема, и с каждым днем ему становилось все хуже. Когда он говорил, из его легких доносились булькающие звуки.
– Папа, мы говорим через шифратор. Я бы не стал звонить из самолета, но у нас появилась проблема.
– Выкладывай.
– У Пола крыша поехала. НДК предложил ему номинацию. Он согласился. К тому же его действия угрожают конспирации. В общем, он сказал, чтобы я убирался.
– Что ты предлагаешь? – прохрипел старик.
– Думаю, с ним надо кончать. Со мной здесь Тони и Котенок Боно. Мы сделаем так, чтобы все выглядело тип-топ.
