— Если вы желаете передать всю Иберию под власть римлян, я отправлюсь в Италию! — передал он через гонца.

Совет решил, что Италия важнее Иберии и приказал вести войско к Ганнибалу. Гасдрубал повел полки к Иберу, где его уже поджидали Сципионы. Карфагенян было раза в три больше и…

Победа досталась римлянам. Гасдрубал потерпел сокрушительное поражение. Африканцы, столь доблестно воевавшие под знаменами Ганнибала, проявили себя отъявленными трусами. Нумидийцы и мавританцы обратились в бегство после первого же натиска римлян, увлекши за собой и слонов, иберы сражались, словно сонные мухи, и побежали следом за конницей, оказавшихся более упорными ливийцев римляне попросту перерезали. Гасдрубал едва сумел уйти с заваленного трупами поля битвы.

Иберия была почти потеряна, но тут очень кстати подоспели Канны.

— Рим повержен, — решили суффеты. — Теперь нужно обрубить щупальца, раскиданные Римом.

Ганнибал, требовавший подкреплений, напрасно ждал их. Гасдрубал, на подкрепления не рассчитывавший, получил в подмогу армию брата Магона. К лету 611 года от основания Карфагена[74] уже три пунийские армии единым фронтом выступили против римлян, испытывавших нужду в людях, оружии, припасах, деньгах. Карфагенян было тысяч под шестьдесят, римлян — вчетверо меньше. Гасдрубал, Магон и Гасдрубал, сын Гисгона не сомневались в победе, но вновь потерпели поражение. Сначала под Илитургисом, а потом и под Интибилисом. Жалкие остатки трех армий разбрелись в разные стороны, иберские племена слали в лагерь Сципионов гонцов с выражением преданности Риму.

Сципионы донесли сенату, что Иберия в их руках. В их, но…

Если Рим умел отращивать новые головы, подобно бессмертной гидре, то Баркиды в Иберии обладали той же способностью. Весной будущего года Гасдрубал и Магон Баркиды и прибывший к ним на подмогу Гасдрубал, сын Гискона имели под своим началом новую армию, такую же многочисленную, что и предыдущие. И римлянам приходилось все начинать сначала. Все сначала…

— Все сначала, и нет тому конца! — пробормотал Публий Сципион.

Он только что привел свои легионы к Белой Крепости и теперь прикидывал, как бы половчей разгромить войско Баркидов, обосновавшееся здесь после жестокой резни, учиненной карфагенянами иберским племенам, перешедшим на сторону римлян. Годы суровых испытаний, полных долгих маршей и сражений, не прошли для патриция без следа. Он постарел, исхудавшее лицо бороздили глубокие морщины, голова была почти сплошь седой. Нога, пораненная вражеским дротиком, плохо сгибалась, сырыми ночами побаливала спина. Сципион вздохнул и тронул каурого жеребца.

— Поднимемся туда! — приказал он стоявшему рядом легату Фонтею, указывая на холм, господствовавший над равниной. Легат махнул рукой выстроившимся позади всадникам — турме телохранителей.

Кони резво взяли с места и поскакали вверх по склону. Брызнула земля, перемешанная с сожженной солнцем травой. Вот и вершина. Сципион остановил коня и принялся разглядывать видневшийся вдалеке неприятельский лагерь. Судя по его размерам, Баркиды имели под своим началом десятки тысяч бойцов, ибо число палаток не поддавалось исчислению, а параллельно главной тянулись еще две вспомогательные улицы.

В лагере шло непрерывное движение: сновали люди, неторопливой трусцой скакали всадники, на отгороженной площадке подле форума виднелись слоны, возле которых суетились погонщики. Сципион помедлил, словно желая почетче запечатлеть в памяти эту картину, а затем тронул коня. Но не успел тот сделать и пары шагов, как воздух прорезал дикий визг. Из ложбины, рассекавшей правый бок холма, показались всадники-нумидийцы. Яркие накидки хищными крыльями вились за их спинами, по легким шлемам перекатывались солнечные зайчики.

Засада! Сопровождавшие Сципиона всадники разом обнажили оружие, окружая своего полководца. Трое по знаку Фонтея бросились вниз — за выручкой. А потом все потонуло в диком визге, топоте копыт и глухих ударах дротиков. Нумидийцы швыряли свое смертоносное оружие на полном скаку с тридцати шагов, точно поражая цель. Счастлив тот, кто успевал подставить шит; но это удавалось не каждому. Трое или четверо римлян вывалились из седел, рухнули и несколько коней, а один, взбесившийся от боли, бросился, взбрыкивая задними ногами, вниз по склону, унося прочь кричащего всадника.

А потом африканцы устроили карусель вокруг сбившихся в кучу римлян. По-прежнему не сближаясь, они без устали бросали дротики. С десяток нумидийцев бросились вдогонку за тремя беглецами. Двоих настигли, сбив на землю и прикончив, третьего выручили подоспевшие на выручку от лагеря всадники. Гней Сципион лично спешил на помощь брату. Он вел две турмы. Следом разворачивались еще несколько отрядов. За всадниками выбегали легкие на ногу велиты, за ними спешили легионеры, на ходу образовывавшие опоясанную красным ожерельем скутумов линию у ворот лагеря. Это на тот случай, если враги попытаются превратить стычку в сражение.

Нумидийцы поняли, что еще немного, и враг, уже почти очутившийся в их руках, будет спасен, и усилили натиск. Двое из них подскакали совсем близко. Один сумел поразить метким ударом в глаз всадника, что прикрывал своим щитом Сципиона. Другой сам стал жертвой собственной неосторожности — его достал копьем Фонтей. А потом на гребне появились закованные в доспехи конники-иберы Гнея.

Враги не стали принимать бой. Разом поворотив коней, они устремились в бегство и проделали это с такой быстротой, что ни один из гнеевых кавалеристов, как ни старался, так и не сумел настичь врага.

Гней подскакал к Публию.

— Цел?

— Да.

Братья порывисто обнялись.

— Надо спешить.

Из карфагенского лагеря появились отряды всадников, спешивших на подмогу ретирующимся нумидийцам.

— Всем отступать! — приказал Публий. Стоявший подле всадник затрубил в рожок-литуус, возвещая о ретираде.

Отступили благополучно, потеряв в бою пятнадцать всадников…

Наутро Сципионы вывели солдат из лагеря, предлагая битву, но карфагеняне ее не приняли. Небольшая римская армия, казалось, была заколдована от поражений. Наемники-иберы теряли присутствие духа, прознав, что им придется иметь дело с испытанными римскими ветеранами. Поэтому Баркиды старались придерживаться тактики, схожей с той, что придерживались в Италии римляне. Там римские генералы, обставив флажками, травили дикого зверя Ганнибала, не решаясь сойтись с ним один на один. Так же и в Иберии Баркиды старательно уклонялись от больших сражений с Сципионами, предпочитая возвращать под свою власть племена, переметнувшиеся на сторону римлян.

Карфагеняне осадили Илитургис, под каким уже однажды потерпели неудачу. Теперь в Илитургисе был римский гарнизон, истребить который Баркидам представлялось заманчивым. Полки окружили городок, сплошь покрыв окрестности окопами и валами. Но гарнизон держался, пока не подоспел Гней Сципион. Он с марша напал на беспечных карфагенян, не ожидавших удара в спину. Легионеры стремительным натиском опрокинули нестройные шеренги облаченных в белые с красным подбоем иберов, нумидийцы суматошно носились по полю, не зная, как помочь своим попавшим в беду товарищам. Римская конница преследовала бегущих, нещадно рубя их. Римляне с боем вошли в Илитургис, а наутро дали еще сражение, вновь разгромив врагов.

Карфагеняне попятились к Бигерре. Сципион направился следом. С ним была всего половина армии, но Баркидам и этого показалось много. Они вновь отступили, на этот раз к Мунде. Здесь римляне навязали сражение. Их было, верно, раз в десять меньше, но они опять одерживали победу. Когорты теснили иберов, турмы стойко держали фланги. Все, как обычно. Ржали кони, звенело оружие, падали наземь сраженные. Гасдрубал бросил в атаку слонов, только что переправленных из Африки, но плохо обученные животные не слушались элефантархов. Римляне забросали слонов пилумами, и те, трубя от боли и бешенства, повернули на свою же фалангу, обратив ее в бегство.