Гиемпсал ничего не ответил. Он не стал спорить, но остался при своем мнении. Еще не все было решено, далеко не все…

Земли бывшего царства Чу подпирают Поднебесную с юга. Здесь кончается Китай. Дальше — враждебные племена юэ да загадочные государства Намвьет и Аулак, населенные людьми, чуждыми истинной культуры и веры. Ну а еще дальше — лишь край мира, где Небо смыкается с Землею.

Некогда Чу было могущественным государством. Вместе с царствами Ци и Чжао Чу господствовало в Поднебесной. Но раздоры и неразумие правителей подорвали силы Чу. Ослабнув в непрерывной борьбе с соседями. Чу потерпело поражение от набиравшего силу Цинь и лишилось всех своих восточных территорий. Затем следовали новые и новые войны, все более обескровливавшие Чу, пока, наконец, чусцы не капитулировали, признав власть кровожадного тигра Ин Чжэна. Впрочем с Чусциньский правитель обошелся вполне милостиво. Чу славилось обильными урожаями, а циньцы нуждались в зерне. Им нужно было много зерна, и не только его, а Чу было богато еще и рыбой, и скотом, и деревом. Здесь ткали шелк и изготавливали отменное оружие. Здешние купцы везли с юга всяческие диковины, радующие сердце повелителя Поднебесной. Отсюда открывался путь к южным пределам мира.

Потому Ши-хуан пощадил Чу больше, чем все прочие, павшие к его ногам царства. Он даже не казнил чуского вана и не тронул его семью. Местных аристократов просто лишили имущества, вынудив либо проситься на службу к властителю Поднебесной, либо зарабатывать на жизнь торговлей или простым землепашеством. Те же, кому пришелся не по душе презренный труд, подались в разбойники или бродяги, пополняя ряды буванжэнь. Подобная участь постигла и Сян Ляна, достойного мужа, чьи предки служили дацзянами у царей Чу. Лишенный своих владений, Сян Лян покинул родные края и отправился странствовать по Поднебесной. Компанию князю составил его юный племянник Юй, как и дядя носивший гордую фамилию Сян.

Немало невзгод довелось пережить изгоям за годы их странствий. Они испытывали нужду и лишения, они со страхом внимали грозному рыку тигра в дельте Голубой реки,[17] они отбивались от лихих людей неподалеку от Шоучуня. Лишения закалили дух и укрепили члены. Сян Лян, муж, испытанный в сражениях и походах, нарадоваться не мог на юного Юя, росшего не по дням, скоро превратившегося из юнца в высокого, сильного, уверенного в себе мужчину. Да, Юй не знал начертания иероглифов, не мог похвалиться ученостью и знанием манер. Он не овладел даже премудростью владения мечом, в драке полагаясь на увесистую дубинку, но он был силен, отважен и яростен. Шестнадцатилетний юнец без страха мог выйти на бой против зрелого мужа и в одиночку разогнать целую толпу негодяев, число которых множилось из года в год. Юй был достойным наследником рода Сян, и Сян Лян, которому Небо не даровало сына, относился к племяннику с нежностью, с какой отец относится к своему наследнику. Юй же, рано лишившийся отца, платил дяде такой почтительностью, что ни один жучжэ не сумел бы найти ни малейшего повода, чтоб уличить юношу в несоблюдении сяо.

Шел шестой год с тех пор, как чуские аристократы оставили родные края, когда Небо привело скитальцев в княжество Вэй. Было лето, жаркое и изобильное, так что путешественникам не приходилось заботиться о пропитании. Хотя крестьяне уже испытывали нужду из-за роста налогов, объявленного ненасытным узурпатором Ин Чжэном, но ни один из них не отказывал ни в крове, ни в плошке риса двум странникам, чей благородный облик скрадывал впечатление от потрепанной, видавшей виды одежды. Сяны получали рис, а к нему и овощи, а если сильно везло, и в доме хозяина были рыба иль мясо, то и по кусочку отменного жаркого. В большем они не нуждались, ибо потребности странника невелики: набитое брюхо ослабляет ноги и убивает любовь к путешествиям.

Так, от деревни к деревне, от рощи к роще, от холма к холму, чуские аристократы достигли излучины реки, почти столь же великой и полноводной, как их родная Голубая река. Эту реку местные жители называли Желтой[18] — по весне она несла в своем быстром потоке множество частиц земли, дарящей невиданное плодородие полям. Искупавшись в прохладной воде, дядя и племянник наскоро перекусили и улеглись спать под развесистым вязом: за день путники отмеряли не один десяток ли пути и устали, к тому же уже наступала ночь.

Но выспаться им так и не удалось. Тай-инь уже исчезла со звездного покрывала, но радостные лучи Тай-ян еще не пробились из-за холмов, когда Сян Ляна, чей сон был по-военному чуток, разбудили собачий лай и гомон людских голосов. Недоумевая, кому и с какой целью взбрело в голову шастать в темноте, Сян Лян разбудил Юя, и путники приготовились к неожиданностям, гадая кто и зачем бродит ночью в речных зарослях, где и днем можно запросто свернуть шею, споткнувшись о корягу, иль провалиться в омут.

Тем временем шум становился сильнее. Собачий лай и голоса приближались, и путешественники не придумали ничего лучшего, как залезть на тот самый вяз, что дал им кров. Первым вскарабкался ловкий Юй, который с помощью пояса помог очутиться на ветвях и дяде.

Чусцы сделали это очень вовремя, потому что всего через несколько мгновений из-за холма появилось множество огней, и вскоре заросли наполнились людьми. Можно было подумать, что это разбойники, но пришельцев было слишком много и вели они себя слишком шумно для лихих людей, обыкновенно стремящихся не выдавать своего присутствия. Одни из незваных гостей держали в руках факелы, другие вели на поводу псов, чутко реагирующих на запахи, издаваемые живыми тварями. Одни псы бросались в кусты, где могли таиться кабаны или речные крысы, другие облаивали деревья, если чуяли там птицу или забившуюся в дупло белку. Люди странным образом реагировали на сигналы, подаваемые своими псами. Они почему-то пускали стрелы и в кусты, и в деревья, словно невидимые во тьме животные твари были им ненавистны. Одна или две стрелы вонзились и в вяз, в ветвях которого затаились Сян Лян и Юй, но, к счастью, миновали людей.

Все это было очень странно, даже таинственно. Дядя и племянник с облечением перевели дух, когда странные люди миновали их, отправившись дальше. На всякий случай они побыли в ветвях еще, после чего осторожно спустились вниз.

— Какие-то сумасшедшие! — пробормотал Сян Лян, которому в своей жизни приходилось видеть людей, лишившихся рассудка.

— Для сумасшедших их слишком много! — не согласился племянник.

— Да, слишком… — пробормотал дядя, и сам не больно-то поверивший в свое предположение. — Надо пересидеть здесь, а не то неровен час, они вернутся.

Путешественники дождались рассвета, но так и не покинули своего убежища, потому что в зарослях вновь появились странные люди. На этот раз их было меньше, и они шли цепью, оставляя через каждые пятьдесят или сто шагов одного человека. Теперь можно было разглядеть ночных гостей. Это были воины, вооруженные арбалетами и секирами. Шлем каждого воина венчал черный бунчук, и Сян Лян, искушенный в воинских знаках, понял, что это значит.

— Охрана деспота Цинь! — пробормотал он. — Неужели…

Предчувствия не обманули аристократа. Прошло еще немного времени, и из-за холма показалось величественное шествие. Мерно шагали колонной по шесть человек пешие воины. Рысили всадники, потом появились колесницы. Сян Лян указал племяннику на одну из них, сверкающую в лучах взошедшего солнца, и выдавил:

— Это он! Это сам узурпатор…

И в этот миг золоченая колесница вдруг остановилась. Затем возница повернул коней к приречным зарослям, прямо к тому месту, где прятались путники. Кони остановились в каком-то десятке шагов от затаивших дыхание чусцев. Первым сошел на землю вельможа со знаками высокого ранга на шляпе и болтающейся на поясе печатью. Вторым… Вторым, кому вельможа бережно подал руку, был сам Цинь Ши-хуан, повелитель Поднебесной. Его нетрудно было признать по драгоценным одеждам из черного шелка и по нефритовым шарам, венчавшим митру.