— Постой! Не убивай! — крикнул Кеельсее, видя, что Дор заносит для удара меч.

Юноша не понял слов, но удар задержал. Кеельсее подошел к распростертому на земле галлу.

— Ты чей? — Варвар ничего не сказал, тогда Кеельсее спросил:

— Ты за Рим или против?

— Мы, бойи, всегда были врагами Рима! — процедил галл, с ненавистью взирая на Дора.

— Тогда мы не поняли друг друга! — Едва приметным ударом Кеельсее рассек глотку варвара, и тот забился на земле, булькая кровью. — Недоразумение, — пояснил Кеельсее подошедшему Гиптию. — Я имею поручение к этим людям.

Мудрец криво усмехнулся.

— Ну, этих твое поручение уже вряд ли заинтересует, а вот если их собратья узнают о происшедшем, нам несдобровать.

— Ты прав. Нужно убираться отсюда. — Взбираясь на коня, Кеельсее не сумел удержаться от похвалы. — А твой паренек неплохо дерется!

— Я сам учил его, — ответил Гиптий. — Думаю, он мог бы поспорить с самим Воином, окажись вдруг тот жив.

— Почему бы и нет! Все может быть! Все… — Оборвав фразу на полуслове, Кеельсее заговорщически подмигнул собеседнику и направил жеребца прочь от реки.

Вскоре все трое очутились в харчевне, расположенной на пересечении дорог и по взаимному согласию не разоряемой ни римлянами, ни галлами. Гости расположились в самом укромном углу. Пока хозяин возился с вином и нехитрой снедью, Кеельсее и Гиптий продолжили прерванный разговор.

— Так значит, кто-то затеял Баггарт?

— Именно так, — подтвердил Кеельсее. — И этот кто-то — из наших. Посвященных.

Гиптий кашлянул.

— Леда?

Кеельсее с усмешкой потер щеку, на которой краснели отметины кровавых брызг.

— Вы все прямо-таки влюблены в нее! Что ты, что Гумий! Произносите ее имя с придыханием.

— Гумий тоже здесь? — насторожился Мудрец.

— Нет, но я видел его.

— Это не он?

— Ты хочешь спросить: не он ли затеял Игру? — Не дожидаясь ответа, Кеельсее рассмеялся. — Конечно, нет! Его единственного я исключил сразу. Я скорей был готов поверить, что это ты, укрывшись в неизвестности, плетешь сеть.

— Это не я.

— Вижу, — коротко бросил мнимый купец.

Корчмарь поставил на стол миски с мясом и полбяной кашей. Мудрец разлил по глиняным чашам вино.

— За встречу!

Посвященные осушили кубки до дна, юноша лишь пригубил, при том покосившись на Мудреца. Тот ответил своему спутнику одобрительным взглядом.

— Хороший парень! — вздохнул Мудрец и, вздохнув какой-то своей мысли, пробормотал:

— Дела!

— Вот именно — дела! — Кеельсее вновь наполнил кубки — свой и Гиптия, — медленно пригубил свой. — Получив известие об Игре, я в тот же день оставил Александрию. Я не знал, с кем мне предстоит иметь дело, и то обстоятельство, что этот некто извещен, кто на самом деле есть владыка Кемта, меня не устраивало. Какое-то время я осматривался в надежде заметить подозрительное движение. Но все было спокойно. Все шло именно так, как должно было быть. Тогда я решил испросить совета у Оракула и отправился в Храм Сета. Помнишь такой?

— Еще бы! Старик Омту едва не прикончил меня, а потом, когда произошла катастрофа, почему-то велел спасти.

— Он был сентиментален, а, быть может, рассчитывал что-то узнать. Но то дела давно минувших дней. Я виделся с Омту, триста шестьдесят восьмым по счету. Такой же маленький и такой же хитрый. Я связался с Источником Сосредоточения Сил, но тот давал туманные ответы. Он сообщил, что Игра действительно идет, но где и в чем ее смысл не ответил. Он сказал, что это не Русий, что это не Командор. В основном все. Я понял, что нужно искать того, кто способен на то, чтоб изменить историю. Я посетил Сиракузы и говорил с Архимедом. Занятный человек. С виду безобидный старичок, но знает многое, куда больше, чем положено знать.

— Может, это трансформер?

Кеельсее медленно покачал головой.

— У меня возникло подобное предположение, но очень скоро я убедился, что напал не на тот след. Это обычный человек, в том смысле, что лишен сверхвозможностей, хотя много выше подобных ему. Таких именуют гениями. Потом я отправился в Карфаген. Там была подозрительная активность. Затем в Иберию. Ганнибал, слышал это имя?

— Да, уже слышал: в этих краях много о нем говорят, — но видеть не приходилось.

Кеельсее задумчиво тронул гладковыбритый подбородок, словно припоминая.

— Я подозревал его, да и сейчас еще подозреваю. Занятный паренек. Лицо сильное, такие не забываются. Сильное, хищное, властное. Сластолюбивое, хотя он чужд сластолюбия. В последнюю нашу встречу у него не было глаза, он потерял его. Но право, это его ничуть не портит. Раны украшают лицо воина! Если кто-то и ведет Игру, он находится неподалеку от Ганнибала, так как судьба мира решается здесь. Но я не остановился на Ганнибале и посетил еще одного нашего друга, живущего в Мертвом городе. Помнишь такого?

Гиптий кивнул.

— Арий.

— Точно! Он обещал свою помощь. Мы договорились так: я беру на себя страны, лежащие по эту сторону пролива, что именуются Западом, а он — все, что по другую сторону. Наша задача — разрушить планы того, кто затеял Баггарт.

— Чье имя никто не знает.

— У меня мало сомнений в том, что это Леда, вот только я не уверен, в своем ли облике она выступает в этой Игре. И главное, где она? Знай мы это, мы знали бы ее планы.

— Свяжись с ней через ттул! — с усмешкой предложил Гиптий.

— Добрый совет! Ценой в свободу, а то и в саму жизнь. Я знавал парней, что пытались быть с ней на ты. И где они сейчас?

Гиптий пожал плечами.

— Ты решил, что Леда здесь — из-за Ганнибала?

— Да, основные события происходят здесь, в Италии. Я в этом уверен. — Кеельсее подумал и поправился:

— Почти уверен. Сейчас же в мою душу закрадываются сомнения. Если Леда и есть Ганнибал или она притаилась поблизости от Карфагенянина, то что мешает ей покончить с Римом и двинуть орды наемников, недостатка в которых не будет, на восток — в Македонию, Грецию, а потом и через проливы. Русий вел свои орды с востока, почему бы Леде не сыграть от обратного?

— Нет. — Гиптий, отрезав, прожевал кусок мяса, после чего пояснил примолкшему Кеельсее. — Человек стар, чтобы идти на запад.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего. Просто существует закономерность. Вспомни, ты был свидетелем тому. Когда люди шли на восток?

Кеельсее задумался.

— Много раз.

— Да, но все это было на заре человечества. В последнее время, в последние века все идут на запад.

— Действительно! — Мнимый купец хмыкнул. — Но почему?

— Не знаю, — пожал плечами Мудрец. — Но тот, кто затеял Игру, возможно, знает. И он непременно использует эту тягу человека, причина которой покуда мне неясна. Потому я поставил бы на Восток.

Кеельсее поднял бокал.

— Любопытная мысль. Я рад, что вызвал тебя. Одним своим словом ты уже сделал не меньше, чем я за все эти семь лет. Я извещу Ария. Но ответь, намерен ли ты объединить усилия с нами?

— Иначе зачем бы я очутился здесь? — вопросом на вопрос ответил Мудрец-Гиптий.

— Поясни, что ты имеешь в виду?

Кеельсее похлопал себя по груди.

— У меня здесь два письма. Одно галлам, врагам Рима, второе — Гасдрубалу Баркиду. Передать эти письма попросил мой друг Ганнибал. Ты передашь послание галлам, а я отправлюсь в Иберию, но вручу послание Ганнибала его врагам. Добро и зло, сотворенные нами, уравновесятся. Соответственно, Игра затянется, а мы выиграем время.

Мудрец задумчиво погладил щегольскую бородку.

— Что ж, в твоих словах есть логика. Надеюсь, ты не ошибаешься.

— И я тоже надеюсь…

С тем Посвященные и расстались. Гиптий отправился в земли бойев, воинственнейшего из галльских племен. Прошло всего три недели, и бойи напали в лесу на войско Луция Постумия, спешившего в Рим, чтобы принять начало в войне с Ганнибалом. Минуло еще несколько недель, и Сципионы разгромили армию Гасдрубала, собравшегося уже было идти на подмогу брату в Италию. По слухам. Сципионам немало помог в этом некий человек, выдававший себя за купца, но сражавшийся лучше искушенного воина.