— Но ты же останешься здесь!

— Ну и что? — женщина не отрывала глаз от серег.

Анаид растерялась. Чтобы выполнить свое предназначение, ей нужна была монета, но живая человеческая совесть девушки не позволяла ей выменивать драгоценную монету на никому не нужные здесь серьги.

— Но ты же останешься тут навсегда! Ты хоть это понимаешь? Навсегда!

— Я останусь с моей дочерью, — сказала женщина и указала пальцем на маленькую неподвижную фигурку. — У нее нет монеты.

Сняв серьги, Анаид отдала их женщине, взяла монету, вручила ее лодочнику и заняла место в лодке.

Девушка все поняла. Мертвая женщина предпочла вечное ожидание рядом с дочерью покою в Царстве Мертвых. Она даже отдала монету, чтобы в минуту слабости не бросить ее и не уплыть на тот берег одной. В этой покойнице еще теплился слабый огонек жизни. Она хотела украсить себя рубинами и не желала расставаться со своим ребенком.

Думая об этом, Анаид пообещала себе, что даст первому же умирающему две монеты для этой женщины и ее дочери.

— Как тебя зовут? — окрикнула ее Анаид.

— Мануэла Сагарра, дочь Мануэлы и внучка Мануэлы из Клана Орлицы. Удачи тебе, Избранница Анаид!

У девушки потеплело на сердце: сестра-омниора узнала ее и помогла достичь Царства Мертвых!

Впрочем, очень скоро девушке пришлось позабыть об эмоциях и взяться за дело. По команде лодочника мертвецы склонились над массивными веслами, которые они толкали все вместе, и лодка медленно поплыла к другому берегу.

Анаид была очень близка к цели. Еще одна команда лодочника, и мертвецы перестали грести. Они почти достигли пристани на другом берегу.

Оторвавшись от весла, девушка подняла глаза и увидела это.

Охранявшее вход в Царство Мертвых чудовище внимательно следило за каждым движением девушки всеми своими шестью глазами. Пробил час последнего испытания. Головы трехглавого пса Цербера[52] покачивались на змеиных шеях. Чудовищный пес бдительно охранял ворота и пожирал тех, кто, притворяясь покойником, пытался проникнуть в Царство Мертвых. Анаид, как назло, была еще жива.

Как следует разглядев Цербера, девушка побледнела и даже обрадовалась этому, надеясь, что бледность поможет ей слиться с толпой бесцветных мертвых теней. Анаид стала подражать усталым, почти машинальным движениям мертвецов, бессмысленно глядя по сторонам потерянным взглядом и стараясь глубоко не дышать, всем своим видом изображая равнодушие, хотя внутренне и тряслась от страха.

Перед глазами Анаид мертвецы вылезали из лодки и один за другим проходили перед чудовищным трехглавым псом.

Мертвым было не страшно, они не потели, не пахли и не дрожали, и Цербер пропускал их всех. Однако он наверняка мог распознать малейшие признаки жизни во вновь прибывших.

Все три собачьи головы были слишком заняты осмотром «новичков», чтобы пристально рассматривать Анаид, и девушка слегка успокоилась. Но когда она подошла к Церберу ближе и увидела его огромные клыки, красные языки и огненные глаза, сердце у нее ушло в пятки. Анаид не сомневалась, что Цербер мгновенно признает в ней живую и разорвет в клочки.

«Как же Селене удалось обмануть Цербера?!»

Наверняка мать хотела рассказать об этом Анаид, но не успела. Дочь не желала ее слушать и сбежала слишком поспешно. Теперь слишком поздно! Лишь два мертвеца отделяли девушку от свирепого пса.

В этот момент перед глазами Анаид возникло ее последнее воспоминание о матери на ступенях бесконечной лестницы. Селена баюкала Анаид и пела ей ее любимую колыбельную. А Деметра пыталась рассказать внучке об Орфее, усыпившем Цербера своей музыкой. Вот оно что! И Селена и Деметра не зря явились ей в воспоминаниях! Они подсказывали ей, как пройти последнее испытание!

Шедшая перед Анаид покойница уже миновала Цербера, и как только первая страшная голова наклонилась над девушкой, чтобы понюхать ее руку, Анаид стала напевать колыбельную, которой Селена убаюкивала ее в детстве. От этой мелодии у маленькой Анаид мгновенно закрывались глаза. Подействовала она и на Цербера. Все три его головы широко зевнули и закрыли огненные глаза. С колыбельной на устах, Анаид миновала захрапевшее трехглавое чудовище. Вслед за ней двигались другие мертвецы, которым было все равно, храпит Цербер или чирикает, как воробей.

Пройдя сквозь ворота обширного укрепленного города, Анаид попала в цитадель мертвецов, где живым не было места.

Появление Анаид не прошло незамеченным. Не успела она задуматься, куда идти и с чего начать свое дело, как вокруг нее возникло странное, похожее на ореол свечение, сковавшее все ее движения. В тот же момент раздался чей-то довольно доброжелательный, но строгий голос:

— Твое мужество заслуживает восхищения. Ты невредимой добралась до Цитадели Мертвых и умудрилась проникнуть в нее. Однако ты не можешь здесь оставаться. По нашим законам, живым тут не место.

Отчаянно завертев головой во все стороны, Анаид никого не заметила.

— Я хочу, чтобы меня выслушал Совет Мертвых. У меня к нему важное дело.

Ответа не последовало, и Анаид начала подозревать, что ведет себя неправильно.

С трудом опустившись на колени, девушка поцеловала землю и произнесла смиренным тоном:

— Я, Анаид Цинулис, осмелилась преступить ваши законы лишь для того, чтобы покорно просить Совет Мертвых смилостивиться надо мной и выслушать.

— А велико ли твое смирение, Анаид Цинулис? — язвительно поинтересовался загадочный голос.

— Велико. Его превосходит лишь мое безграничное почтение к мертвым.

— Что ж, в этом случае подстриги-ка нам ногти на ногах.

Перед ошеломленной Анаид возникла бесконечная шеренга голых ног с длинными ногтями. В руках у девушки появились ножницы.

Вспомнив совет Селены проявлять покорность, не показывая мертвым ни гордости, ни высокомерия, Анаид склонилась еще ниже и стала подстригать мертвым ногти, всем своим видом выражая смирение.

Девушке выпала нелегкая задача. Ног было очень много, а Анаид, как назло, вновь обрела такие человеческие ощущения, как боль и усталость. Через какое-то время у нее заболели пальцы, и затекла шея, но девушка не подняла головы и не произнесла ни единой жалобы. Анаид уже решила, что за свою дерзость приговорена подстригать ногти мертвым вечно, и подумала, что надолго ее не хватит.

На ее счастье тут вновь раздался загадочный голос:

— Ну ладно, Анаид Цинулис. Совет Мертвых слушает тебя. Говори.

Анаид заметила, что свечение вокруг нее расширилось, видно для того, чтобы в него могли войти все члены Совета. Анаид различила их ноги с аккуратно подстриженными ногтями. Девушка помнила, что ни в коем случае не должна смотреть мертвым в глаза и вообще не проявлять ничего, кроме смирения и покорности.

— О, мудрейшие члены Совета Мертвых, пятнадцать лет назад к вам спускалась моя мать, Селена. Она умоляла вас обуздать чернокнижницу Баалату, преступившую ваши законы и надругавшуюся над смертью. Вы также знаете, что Баалата вновь бесчинствует среди живых. Я пришла сюда просить вас вновь и на этот раз навсегда заключить Баалату в вашем Царстве.

— Что ты дашь нам за это взамен, о, Анаид?

Вопрос оказался настолько неожиданным, что девушка, не подумав, выпалила:

— Но у меня же ничего нет!

— Неправда. Есть.

— Может, вы о моих драгоценностях? — немного подумав, предположила Анаид. — Забирайте, пожалуйста, это все что у меня есть.

— Неправда. У тебя есть то, что нам гораздо больше по вкусу, чем драгоценности.

Вздохнув, Анаид подумала о том, что от мертвых ничего не скроешь. Прикусив с досады губу, она пробормотала:

— Это вы о Жезле Власти, похищенном у меня Баалатой? Вам нужен Жезл?

Мысль о том, что ей придется навсегда расстаться с Жезлом, была для Анаид настолько невыносимой, что в ее тоне прозвучало раздражение. Поняв это, девушка испугалась гнева мертвых, но что делать, если при одном воспоминании о Жезле ее руки начинали трястись от вожделения.