— Они не будут рисовать цветочки. Они пишут о нашей жизни, такой, какая она есть, чтобы обратить внимание остальных и на плохое, и на хорошее. Это действительно важно, Ярат. Они умеют разговаривать с людьми: и бедными, и богатыми, и теми, кто в бегах, кто объявлен вне закона, и теми, кто стоит у власти. И это тоже очень важно.

Ярат поморщился, провожая взглядом облако, медленно ползущее вверх по склону Чани-Саян. Ему мало пришлось общаться с теми, кого называли творцами, разве что слушал песни бродячих музыкантов несколько раз, прячась в темном углу придорожной таверны и быстро поедая скудный ужин, купленный на украденную из чьего-то богатого кошелька или подобранную на грязной городской улице монету. Слушал невнимательно, думая только о том, как бы съесть побыстрее да уйти из людного места раньше, чем кто-либо узнает беглеца…

— Я плохо их понимаю, — признался он.

— Я это заметил, — мастер улыбнулся.

— Я не могу себе представить, — продолжил саоми, — чего можно добиться, читая людям стихи и показывая картины.

— В искусстве сокрыта великая сила, хотя многие склонны ее недооценивать. Даже простой орнамент на печной побелке способен напомнить человеку о многом, как и резьба на ободке детской колыбели.

На этот раз саоми очень хорошо понял, о чем говорит мастер. Сложенные из неотесанных бревен дома его народа снаружи могли показаться довольно грубыми, но внутри… Ярат помнил, что отец украшал резьбой каждую домашнюю вещь: и мамин гребень, и деревянную лопатку для печи. А на потолочной балке вырезал солнце…

— Если аранты и волошцы, как и саоми, хранят верность своим традициям, то остальные народы, населяющие земли империи, перенимают обычаи тамойцев и живут по чужим законам, — произнес мастер. — Тогда они погибают вернее, чем после нашествия императорского войска, хотя и не подозревают об этом.

— Народ погибает, но зато люди доживают до старости и успевают вынянчить внуков и правнуков, — негромко отозвался Ярат и, предупреждая возражения собеседника, поднял руку: — Я знаю, что вы правы, мастер Элиф. Знаю.

Чувствуя на себе задумчивый взгляд пожилого мастера, Ярат снова отвернулся. Наверное, саоми могли бы спастись, отказавшись от своих обычаев, от своих гор и лесов, но… тогда они просто перестали бы называться саоми, а их дети больше никогда не смогли бы превращаться в лесных кошек. "Как я" — на губах Ярата появилась невеселая усмешка.

— Вы правы, мастер Элиф. Я, конечно же, пойду на встречу. Но мне все-таки надо собираться в обратный путь.

— Даен еще не всему научил тебя.

— Пусть едет со мной, — Ярат улыбнулся, но глаза остались холодны. — Я найду время для уроков.

Отражаясь в водной глади, облака сплели над бухтой позолоченный солнцем узор, и теперь неторопливо следовали к берегу. Снег на вершинах гор блестел нарядной белизной, при этом не слепя глаза. Ярат немного отстал и шел в одиночестве по утоптанной тропке, на ходу поправляя светлый парик. Повязку он надевал обычно ближе к городу — пока в этом не было необходимости.

Итак, завтра встреча с друзьями мастера Элифа. Потом его обязательно задержат на день — другой, но не больше. Нет. На большее он не согласится. Ведь здесь так тихо и спокойно, в маленьком приморском городке, велик соблазн остаться подольше, потому что, несмотря на тренировки и ссору с Вонгом, здешняя жизнь беглеца-саоми больше похожа на отдых. А возвращаться придется не только к опасностям и битвам, но и к тем, кого оставил в волошском поселке, а именно этого Ярат больше всего и хотел, и опасался. Но если за время его отсутствия что-то случилось? Ведь от Арена не было ни весточки, хотя подпольщики знали многое о главе волошской общины и поддерживали с ним связь.

Усыпленная мирным обликом природы, тревога лишь слабо ворочалась в груди, но стоило Ярату задуматься всерьез, и он не находил себе места, пытаясь отгадать, что сейчас происходит в поселке Арена, как там Нэлия, Айлан, Инга…

Дорожка поворачивала к аккуратным домикам на окраине. Ярат надел повязку, спрятав за нею зеленый глаз. Сейчас он действительно очень походил на аранта. Подобная маскировка, придуманная Серхат, оказалась удачной — до сих пор ни у кого не возникло подозрения, что гость мастера Элифа — тот самый беглый саоми.

Только в доме Ярат наконец снял и повязку, и парик. Здесь, да еще во дворе, у конюшни, он мог оставаться хотя бы внешне похожим на самого себя. Высокая пристройка на участке соседа выходила к изгороди глухой стеной, и сидя на широком бревне, саоми не боялся, что его увидят чужие глаза.

Серхат несколько раз прошла мимо, демонстративно не обращая на него внимания — видимо обижалась до сих пор. Такое поведение было лучше, чем спектакль на глазах у Вонга, поэтому Ярат не пытался что-нибудь изменить. Может, со временем Даен будет лучше к нему относиться…

Легкие шаги заслышались со стороны крыльца. На этот раз женщина остановилась напротив Ярата.

— Отец сказал, что ты собираешься уехать. И хочешь, чтобы Даен отправился с тобой.

— Ты против? — спросил саоми, не заметив, что впервые обратился к ней не на «вы».

— Я? — она хмыкнула. — Я против. Но разве кто-нибудь собирается спрашивать моего мнения?

— Не хочешь, чтобы он уезжал? — Ярат улыбнулся. Нет, ему совсем необязательно брать Вонга с собой. Конечно, Даен — человек умный, опытный, его помощь может пригодиться, но… разве можно отнимать у него право на спокойную и счастливую жизнь? Нет. И ничего не изменится, если Вонг останется здесь, в Эште — ему есть, с кем оставаться и ради кого жить дальше.

— Я поеду один, — сказал Ярат, наблюдая, как недоумение на лице женщины сменяется задумчивостью.

— Даен не останется, — Серхат вздохнула, ее пальцы теребили кончик косы. — Он не позволит себе остаться в стороне.

— А ты попроси его…

Женщина подняла голову, ее янтарные глаза пристально разглядывали лицо собеседника. Она хотела сказать что-то, но Ярат понял, что не услышит ее ответа — негромкий звук шагов приближался, и вот фигура Даена Вонга появилась из-за угла дома, отчетливо выделяясь на фоне серого неба и ажурного сплетения оголенных ветвей.

Оба саоми молча следили за его приближением, и что-то в облике Вонга показалось Серхат пугающим настолько, что она неосознанно шагнула к Ярату, то ли намереваясь спрятаться за него, то ли защитить, а потом качнулась на месте, вдруг сообразив, что сделала что-то не то. Из-под нахмуренных бровей Даена угрожающе поблескивали темные глаза.

— Оставь нас, — сказал он Серхат, и женщина, быстро кивнув, ушла, лишь единожды оглянувшись через плечо.

— Не я хозяин этого дома, — проговорил Вонг, — но предупреждаю: уходи отсюда. И чем быстрее, тем лучше.

— Почему? — саоми пытался сохранять невозмутимый вид. Драться с Даеном ему не хотелось, и хотя глупая ситуация, сложившаяся по вине Серхат, уже порядком надоела, но Ярат еще пытался разрешить ее не с помощью кулаков.

— Потому что ты подлец.

— Вот как?

— И трус.

Это оказалось больнее. После подобного оскорбления все, что мог сделать саоми — вызвать Вонга на бой. Но он промолчал.

— Действительно, трус, — Даен покачал головой. — Даже не можешь постоять за себя. Видно, только и способен, что отбивать чужих невест.

Глаза Ярата сверкнули зелеными огоньками.

"Мы с Нэлией любим друг друга. Этой весной мы поженимся"

"— Эрвин сказал, что вы… — Что мы собираемся пожениться весной? Да, это так. — Значит, ты правда любишь его? — Да".

— По-моему, Серхат не знает, что она — твоя невеста, — улыбка Ярата стала шире, когда лицо Вонга вдруг изменилось, исказившись от ярости, но Даену удалось сохранить спокойствие. Он вернул улыбку, не менее жуткую, и в следующий же миг бросился на врага… Врагом ощутил себя Ярат, когда ушел от первого удара и попытался достать противника, забыв и о ране на левом предплечье — она почти не болела, лишь повязка немного сковывала движения руки.

— Стойте, стойте! Прекратите! Даен! Ярат! — остановившись в нескольких шагах, женщина тщетно пыталась докричаться до сознания дерущихся — ни один из них не желал отступить первым. Наконец Ярат клубочком откатился в сторону, предоставляя Серхат пространство для дальнейших действий. Она бросилась наперерез Вонгу, но не успела, поэтому прыгнула ему на спину, обхватив за шею.