— Дьявол! — выругался баварец.

— Таковы правила, мессир.

— Но он же, черт побери, оставил де Круа без оружия! — крикнул Грегуар Бурмайер, — Это буквоедство противоречит чертову духу рыцарства! Рыцарь чести, жаба тебе в печенку, что скажешь?

— Если бы правила противоречили духу рыцарства, не стоило бы и начинать турнир, — ответил Габриэль, — если мы нарушим букву правил ради одного поединка, нас заставят пересмотреть все остальные.

— Вы славный боец, герр Бурмайер. Надеюсь, мы еще встретимся, — сказал Макс и протянул руку Людвигу-Иоганну.

— Надеюсь встретиться с Вами в бою, — хмуро ответил Людвиг-Иоганн, пожимая руку.

До официального окончания турнирного дня оставалось еще немало времени, когда на правое ристалище вышли Доменико ди Кассано и Пьер де Вьенн, а на левое — фон Виттенштейн и кто-то из 'раубриттеров', судя по гербу, баварец и родственник Бурмайеров. 'Две битвы титанов одновременно', как охарактеризовал действие Рудольф Амати. Все итальянцы болели за местного чемпиона Доменико ди Кассано, а все французы за Пьера де Вьенна. К этому бою на турнир вернулся отходивший подлечиться Джанфранко Фальконе и вместе с земляками кричал в поддержку итальянца против француза. Вокруг соседнего ристалища собрались две группировки немцев, тоже чрезвычайно эмоционально настроенные.

Бой не левом ристалище обещал быть затяжным, а на правом титаны довольно быстро устали и сделали перерыв, во время которого оценили накал страстей и решили исключительно из политических соображений закончить бой рукопожатием и обязательством померяться силами на нейтральной территории. Публика мирного решения не оценила, поскольку конфликты между вспыльчивыми французами и не менее горячими итальянцами назревали уже не первый день, и всем нужен был только формальный повод, чтобы взяться за оружие.

— Француз трус! — крикнул кто-то из толпы.

Де Вьенн повернулся и припечатал того смачным ругательством, помянув с десяток его родственников. По случайности, крикун оказался венецианцем, и пара помянутых родственников, а также муж еще одной помянутой родственницы оказались в пределах слышимости. Горячая итальянская кровь вскипела, дружное семейство схватилось за мечи и бросилось на ристалище. На помощь де Вьенну поспешили французы. Все сразу. Итальянцы, пропустившие причину ссоры, не могли проигнорировать начало вооруженного конфликта и набросились на французов. Итальянцев было больше раза в три.

— Герр Бертран! — крикнул де Вьенн.

Герр Бертран, заключая договор с французами, рассчитывал на обратное. Чтобы привлечь французов как резерв в ссоре с 'раубриттерами', которая неумолимо надвигалась с каждым ударом на левом ристалище. Но пришлось самим идти на помощь союзникам.

— Сен-Дени! — выкрикнул французский боевой клич герр Бертран.

— Сен-Дени! — поддержали его соратники.

Джанфранко Фальконе сразу понял, чем грозит это 'Сен-Дени'. Будучи родственником изгнанных королем Франциском миланских герцогов Сфорца, он не жаловал французов. Его бы вполне устроило, если бы французам намяли бока. К этому при тройном численном преимуществе и шло дело, но вмешательство немцев во главе с этим склочным рифмоплетом превращало и без того немаленькую потасовку в целое сражение.

— Алессандро! Наведи порядок! — приказал он Альфиери, который был ответственным за поддержание порядка как в городе, так и на турнире.

У Альфиери на этот случай нашлось нестандартное решение. Он и не надеялся, что стражники полезут туда, где сражаются друг с другом рыцари. Среди стражников дураков нет. Зато есть кое-кто, кому можно доверить такое дело.

— Грегуар! — крикнул Альфиери, вставая со своего почетного места.

— Че надо? — отозвался Бурмайер.

— Прекрати это свинство!

Бурмайер знал два пути для того, чтобы прекратить подобное свинство. Или разогнать всех, для чего нужно иметь больше сил, чем у всех нарушителей порядка вместе взятых, или встать на сторону более сильной группы и принудить менее сильную к прекращению сопротивления. Второй был более предпочтителен.

— Святой Марк! — заорал он во все горло.

Святой Марк — покровитель Венеции. 'Раубриттеры' дружно вступили в бой на стороне итальянцев.

На помощь рыцарям уже бежали со всех сторон оруженосцы.

Рыцари, не состоявшие ни в одной партии, один за другим очертя голову бросались в толпу просто ради забавы.

Кому это все по-настоящему не понравилось, так это дамам. За исключением Виолетты, конечно. Массовая драка это совсем не то, что дамы планировали на день. Им-то хотелось, чтобы рыцари посвящали дамам свои победы, чтобы обменивались подарками с символическими значениями, чтобы громогласно объявляли прекраснейших или заставляли это сделать поверженного противника. Чтобы в фокусе внимания и самих рыцарей и зрителей была дамская ложа на трибуне. Не говоря уже про medieval pick-up line.

На деле получилось, что мужчинам оказался процесс, то есть собственно поединки, интереснее, чем результат, то есть женское внимание. Для дам это было крайне оскорбительно, но никто не знал, что делать. Шарлотта решила принять меры.

— Марта!

— Слушаю, Ваша светлость.

— У тебя под рукой эта страшная аркебуза?

— Да, и пистолет тоже. Кого надо застрелить, чтобы они остановились?

— Никого. Стреляй в воздух.

— Легко, Ваша светлость.

Марта спустилась с трибуны и довольно быстро выстрелила в воздух все десять зарядов.

Рыцари остановились и завертели головами. Неужели кто-то набрался наглости и стреляет по ним? Или началась война?

— Сеньоры! Ваше поведение просто возмутительно! — обратилась к ним Шарлотта, подойдя к ограждению трибуны, — Как вам не стыдно!

— Мы требуем извинений! — добавила Аурелла Фальконе, вставая рядом.

— Сеньор Фальконе! Как Вы могли допустить это беззаконие? — Шарлотта.

— В самом деле, Джанфранко! — Аурелла.

— Нам испортили весь день! Мы требуем компенсации! — остальные дамы.

— Что вам угодно потребовать? — широко улыбаясь, спросил Джанфранко.

— Мирных развлечений сегодня и извинений завтра! — ответила Аурелла, — а еще наказания для всех участников сегодняшнего побоища.

— Каких развлечений? Предлагай, ты же хозяйка города.

Аурелла обернулась к дамам.

— Мы хотим танцев! Карнавал! С масками! — наперебой закричали дамы.

— Сделай дамам карнавал, — предложила мужу Аурелла.

— Прямо здесь или в лагере? — полюбопытствовал Джанфранко.

Дамы задумались. Шумное мероприятие в присутствии тех же рыцарей не исключало возможности повторения побоища.

— В городе! — предложила Шарлотта.

— Верно, мы хотим карнавал в городе! — поддержали остальные.

— За чей счет? — спросил Альфиери, поджимая губы.

— За счет рыцарей, — тут же ответила Шарлотта, — пусть все, кого мы видим сейчас с оружием в руках, пожертвуют на карнавал. Это будет справедливо.

— О! Это будет очень справедливо, — обрадовался Джанфранко, — Рудольф! Организуй!

У герольдов всегда найдется бумага и перо.

— Сеньоры, прошу подходить и взносить пожертвования, — объявил Амати, — У кого нет под рукой кошелька, записывайтесь на обязательство взнести пожертвование до заката.

Какой же рыцарь захочет, чтобы его назвали жадным? Все участники массовой драки оставили оружие и столпились у столов герольдов.

— Это не все! — добавила Аурелла, — Не думайте, что отделаетесь презренным металлом. Мы объявляем завтрашний день днем цветов. Каждый рыцарь должен представлять какой-нибудь цветок и после каждого поединка подарить букет одной из дам. На сегодня мы объявляем турнир законченным и идем переодеваться к карнавалу.

— Аурелла! Вы забыли объявить лучшего рыцаря сегодняшнего дня! — напомнил Джанфранко.

— Герольд! — щелкнула пальцами Аурелла, — результаты!

Помощник герольда принес список претендентов, у кого было более трех побед. Больше пяти боев не успел провести никто. По четыре победы было у де Вьенна, фон Виттенштейна и де Круа. По три — у пяти немецких рыцарей, трех итальянских, одного француза, одного шотландца и одного испанца. Сначала из списка вычеркнули тех, чьи поединки были неинтересны и не запомнились дамам. Потом вычеркнули тех, кто активно отметился в стихийном побоище. Остались де Круа и Маккинли.