— Ландскнехт ландскнехтом, — вздохнула Шарлотта, — и одет как ландскнехт.

— А что? — удивился Макс, — сейчас так модно.

— Где? В армии императора? В Баден-Шлезвиг-Меклен… и прочих Богом забытых провинциях, для которых anus mundi — комплимент? Так не рядятся ни при дворе короля Франциска, ни в Милане, ни в Венеции, ни в Генуе, ни в Риме.

— Ты могла бы раньше об этом подумать, — спокойно ответил Макс. Ему было в принципе все равно, какой цвет и фасон носить, лишь бы не выглядело смешно снаружи и не доставляло неудобств внутри.

— Как всегда! Чуть что, сразу я!

— Неправда. Я же не прошу учить меня выбирать лошадей и натаскивать гончих. Следить за модой — женское дело.

— Но у мужчины же должен быть вкус! Вот, например, у тебя на рукавах ленты. Зачем тебе еще набивка под лентами?

— Какая набивка?

— Вот эта, от которой руки выглядят толще! — Шарлотта попыталась схватить мужа выше локтя, но не смогла настолько раздвинуть пальцы.

— Там нет никакой набивки, — удивленно сказал Макс.

— У тебя что, в самом деле такие руки? — Шарлотта попыталась обхватить бицепс мужа двумя руками и не преуспела.

— Да, и довольно давно. Я же говорил, что не надо задергивать шторы и тушить все свечи в спальне.

Горничные прыснули. Шарлотта покраснела. Макс обратил внимание, что в шатре присутствуют какие-то две девушки, которых он раньше не посчитал нужным заметить. Горничные состроили глазки.

— Вон отсюда! — приказала им Шарлотта.

— Милый, ты на самом деле очень красиво выглядишь, и я тебя люблю, — обратилась она к Максу.

— Ты тоже, — нежно ответил Макс.

— Поэтому я тебя ревную и буду ревновать, — Шарлотта сменила тон на более строгий.

— Я разве даю повод? — удивился Макс.

— Вчера ты весь день провел с Мартой.

— Зато ночь — с тобой, — спокойно ответил Макс, — Ты же сама предложила, чтобы я…

— Ну и что! — оборвала его Шарлотта, — Я, знаешь ли, не привыкла, чтобы мой муж имел любовницу. А ты и рад! Тебе всегда нравились женщины, у которых задница шире, чем у тебя, и груди, которые в две твои ладони не помещаются.

— Не преувеличивай! — Макс посмотрел на свои руки, — В две ладони как раз нормально помещаются. Но тебя я все равно больше люблю.

— Значит, ты и ее любишь! Я так и знала!

— Не придирайся. Ничего ты не знала. Ты всю жизнь ревновала меня к маленьким блондинкам, а всех других женщин вообще за соперниц не считала.

Здесь Макс был прав, но он никак не мог понять, почему жена его ревнует именно к маленьким блондинкам. Шарлотта не считала нужным рассказывать мужу, что блондинкофобия у нее развилась по вине служанки Гертруды, которая неизбежно соблазняла всех сколько-нибудь привлекательных мужчин на своем и хозяйки жизненном пути.

— Зато теперь считаю! Если это будет продолжаться, я уволю Марту немедленно!

— Но кто же будет тебя охранять?

— Никто! Меня похитят, изнасилуют и убьют! И ты будешь в этом виноват!

Макс вздохнул. Последний раз он спал с Мартой еще в замке и не планировал излишеств на время турнира. Никаких причин, чтобы жена так волновалась, он не видел, а устранять отсутствующие проблемы еще не научился. Может быть, придуманные проблемы устраняются так же, как и реальные? Например, старым военным способом — переложением на чужие плечи.

— Лотти, ты же у меня умная. Придумай сама что-нибудь.

— Вот так всегда! — торжествующе произнесла Шарлотта и поняла, что попалась.

Управлять мужчинами много ума не надо. В некоторой степени это умеет каждая женщина. Сложность в том, что команда 'сделай что-нибудь' приводит к тому, что мужчина что-нибудь сделает, но сделанное 'что-нибудь' женщине не понравится, а мужчина все равно сменит чувство вины на чувство выполненного долга и чувство глубокого морального удовлетворения. Получается, что для эффективного манипулирования мужчинами женщина должна точно знать, чего она хочет, а как раз эта задача для большинства женщин часто оказывается невыполнимой.

— Я бы не ревновала тебя так сильно, если бы ты обращал внимание и на других дам, которых на турнире полно, — определилась Шарлотта, — Когда вокруг полно красавиц, а ты их не замечаешь, прогуливаясь с Мартой, это наводит меня на мысль, что ты в нее влюбился.

— Ну это просто! — обрадовался Макс, — С кого начать?

— Макс, ты невыносим!

— Сама такая. Говоришь, что будешь меня меньше ревновать, если я заведу несколько любовниц вместо одной.

— Я такого не говорила! Я не буду ревновать, если ты будешь иногда оказывать знаки внимания разным дамам. Не более.

— Хорошо. Аурелла Фальконе это раз. На кого еще обратить внимание? — Макс попытался вспомнить еще каких-нибудь дам, но на ум пришло только одно недавно услышанное имя, — Розалинда де Бонневилль?

— Нет! Только не эта дура! Лучше уж Аурелла. Хоть какая-то польза будет.

'Аурелла так Аурелла' - подумал Макс без особых эмоций.

— Как там карета? — спросила Шарлотта.

— Запрягли. Можно ехать.

— Подожди. Будем считать, что ты выглядишь прилично. Теперь проверим твое знание хороших манер.

— Это просто. Повторять все за хозяином. Он сел — можно садиться, начал есть — можно есть, взял кубок — можно пить, встал — все бросить и тоже встать.

— Руки?

— Держать в чистоте. Резать еду ножом, в рот отправлять ложкой или этой рогатой тыкалкой.

— Вилкой.

— Да, вилкой. Чтобы не компрометировать дам. Хлеб можно руками.

— При чем здесь дамы?

— Если у меня будут жирные руки и я прикоснусь к даме, — Макс показал, как прикоснется, — то на ее платье останется след. Если ее муж будет уверен, что след не его, то он очень огорчится. Может даже взяться за меч, тогда мне все равно придется вытереть руки, чтобы меч не выскользнул.

— Ладно, — Шарлотту устраивали чистые руки мужа, даже если он вокруг этого что-нибудь напридумывал, — Кости?

— Обгладывать самому нельзя. Нехорошо лишать собак их законной доли праздника. Надо бросить на пол через левое плечо. Бросать через правое — плохая примета.

— Если не видишь собак, не бросай. Положи на стол, слуги унесут.

— Да они сами сожрут! — возмутился Макс.

— Милый, пусть чужие собаки и слуги тебя не волнуют. Просто запомни, что если собак в зале нет, кости на пол бросать не надо.

— Хорошо. Запомнил. Что-нибудь еще?

— Вино.

— Да. Не пить из кубка с полным ртом. Это я с детства помню, дед жены матушкиного брата как-то раз глотнул и подавился насмерть. Он, конечно, уже старенький был, но все равно жалко. До дна не допивать, потому что на дне собирается невкусный осадок и крошки. Верно?

— Все так, — вздохнула Шарлотта, — только не надо говорить, почему ты так думаешь.

— Я по твоему лицу вижу, что в каких-то мелочах я бываю не прав, — ответил Макс, — но без подробностей ты бы не поверила, что я буду все делать правильно.

— Хорошо, милый. Поехали.

Пиршественный зал имел форму прямоугольника и был разделен на три длинных части колоннами с причудливыми капителями. В двух крайних вытянулись столы, а середина осталась пустой. Каменные стены зала были почти полностью скрыты под яркими гобеленами с библейскими историями, сюжетами на тему рыцарских подвигов и охоты. Пол был выложен разноцветными каменными плитами, когда-то белый потолок изрядно подкопчен дымом.

По одной из длинных сторон проходила галерея для музыкантов, в одной из коротких сторон был парадный вход с широкой двустворчатой дверью, а по другой короткой стороне находилось возвышение, где сидел хозяин турнира с семьей. На стол хозяев было выставлено две дюжины золотых и серебряных сосудов, тридцать больших и малых кувшинов, полсотни блюд и кубков, украшенных жемчугом и драгоценными камнями. Чем дальше от графского стола, тем меньше было драгоценной утвари и больше олова, бронзы и керамики. На стол перед графом, помимо этого, были поставлены серебряное блюдо и серебряная солонка, а так же лежала серебряная вилка и кусочек от рога единорога, чтобы проверять пищу и вино на предмет отравы.