Папа хитро улыбнулся и скрылся в коридоре. Через мгновение в ее руках покачивалась авоська с колбасой.

– Есть колбаса, я купил, – сказал он весело. – Не помирать же нам с дочкой от голода, в конце концов!

– Папа, ты – волшебник! Ну, слава Богу! Хоть пожрем нормально.

Мы с папой направились на кухню. Чайник засвистел, возвестив, что вода вскипела. Я торжественно достала из холодильника малиновое варенье, купленное у задорной бабушки-соседки, которая снабжала нас заготовками за сущие копейки, налила по огромной кружке черного чая, заправив его дольками лимона.

Мы приступили к трапезе. Папа радостно причмокивал от удовольствия, щеки его раскраснелись.

– Вот что бутерброды с колбасой животворящие делают! – отшутилась я, разглядывая папино светящееся лицо.

Иван Павлович рассмеялся. Мы долго швыркали чаем и наслаждались обществом друг друга, как в старые добрые времена. Болтали, рассказывали анекдоты… Допив чай, папа тяжело вздохнул и резко снял маску счастливого человека. Он смотрел очень серьезно. Это был недобрый знак.

– Дочь, мне сегодня звонили из школы, – произнес он и уставился на меня, ожидая реакции.

– Да? И что сказали? – невозмутимо поинтересовалась я, после чего встала и налила себе еще чаю. Я вела себя спокойно и непринужденно под внимательным родительским взглядом.

– Сказали, что с тобой что-то происходит, – растерянно сказал папа, наблюдая за тем, как я отрезаю кусочек лимона.

– Что-то происходит, говоришь… Точно, надо сексом заняться, как мама посоветовала.

Отец не ожидая подобного умозаключения, закашлялся, поперхнувшись чаем.

– А что, мама посоветовала… – пытался выдавить из себя папа, но очередные спазмы диафрагмы не дали ему закончить фразу.

– Все нормально, папа, я уже большая. И знаю, откуда берутся дети. Еще знаю, что такое аборт.

Тут папочке совсем стало плохо, кашель усилился. Пришлось налить ему воды и постучать хорошенько по спине.

– Это называется переходный возраст. Из-за того что мама от нас уходила, у меня он протекает более болезненно, – продолжала я утешать захлебывающегося кашлем родителя. – Хочешь, поговорим о матери?

Иван Павлович только беспомощно замахал руками и умчался в ванную. Я осталась наедине со своими мыслями.

Из школы папе позвонили по поводу сочинения, которое мы писали на свободную тему. Я придумала сказку. Главной героиней в моей сказке Пчелка. Целыми днями она летала и собирала пыльцу с цветочков мужского пола. А когда крылья и остальные части тела жужжащей героини уставали, она садилась передохнуть на Пень. Они вели философские беседы на тему бытия и часто ссорились потому что не понимали друг друга. Пень удивлялся пчелиному непостоянству и обилию цветочков, на которые она садилась. А Пчелка не понимала, как можно быть таким коренастым пнем. За всем этим наблюдала маленькая Шишка, которая свисала с ветки молодой ели. И вот однажды в разгар очередной ссоры Шишка не выдержала и упала прямо на Пчелку, размазав ее по поверхности Пня. Вот такая грустная сказка. Я получила пять за грамотность, но тройку с минусом за содержание. Обидно!

– Почему ко мне относятся несправедливо? – спросила я у папы на следующий день, когда мы сидели перед телевизором.

– А как, по-твоему, справедливо?

– Как к уже сформировавшемуся человеку. Я ведь взрослая.

– Это тебе так кажется, что ты взрослая, – возразил отец и пожурил меня как малое дитя. Подобные приливы нежности вызывали раздражение, потому что выглядели очень неестественно.

– Почему ты относишься ко мне как к ребенку? – возмутилась я, отдернув папину руку. – Когда взрослеешь, что самое важное? Знать, что такое хорошо и что такое плохо. Я – знаю!

– Что ты знаешь? – сказал отец, развеселившись.

Меня задевал его иронический тон, но я так радовалась хорошему настроению моего любимого родителя, что решила перевести все в шутку:

– Я знаю, что нижнее белье носить нужно в комплекте: белый верх и белый низ и…

Мне не удалось похвастаться эрудицией и удивить папу своими знаниями о взрослом мире, потому что в комнату влетела пчелка Майя. Сердобольная труженица собралась на работу. Ее облик кричал о том, что ей предстоит непростая ночь.

Видели бы вы ее макияж! Мы с папой уставились на чудо-женщину в недоумении. Матери, похоже, понравилась наша реакция. Она растянула ярко накрашенные губы в улыбке.

– А еще я знаю, что ярко-красная помада смотрится вызывающе, – язвительно заметила я, прервав парад размалеванных клоунов.

– И вообще, на лице должен быть один акцент – либо глаза, либо губы.

Ее оскорбило мое замечание. Она прищурила глаза и прошипела:

– Какую умную дочь вырастили.

– Ты на работу? – как ни в чем не бывало спросил папа, сделав вид, что не услышал моих колких высказываний.

– Да, на работу, – ответила мать.

Майя смотрела на папу с вызовом. Мне захотелось услышать ее крик, похоже, я тоже подсела на скандалы.

– Придешь ночевать или как обычно? – ядовито поинтересовалась я.

Мать проигнорировала мой вопрос и, повернувшись к папе, отчеканила фразу:

– Иван, я тебя очень прошу, поговори со своей дочерью, я больше не могу выносить ее зубоскальства.

– С каких это пор я только папина дочь? – спросила я с натянутой улыбкой и в тот же миг получила звонкую пощечину.

Ярость душила мое естество, но я в очередной раз сдержалась. «Опять я проиграла тебе раунд, мама, но я это запомнила», – пронеслось в моей голове. Я ощущала себя маленькой мышкой, которая откладывает свои обиды, словно зернышки, в укромной норке – душе. Дверь в прихожей хлопнула, возвестив, что пчелка Майя улетела собирать мед. По моим щекам покатились слезы.

– Папа, – почти прошептала я.

– Не сегодня, – сказал он напряженно. – Пойдем лучше пить чай с вареньем!

Я поняла, что папа не в силах говорить о присутствии этой странной женщины в нашем доме. Мы молча пили чай…

«Рано или поздно ему придется со мной это обсудить! Я очень хочу разобраться в ситуации, но он всегда уходит от ответа. Всегда! Ее не было два года, а потом она вернулась, и все пошло как бы по-прежнему. Но видна лишь часть огромного айсберга. Вся боль, все ощущения, все мысли находятся под водой. И ведь рано или поздно это все выйдет наружу», – говорила я мысленно, но вслух произнесла:

– Надо еще суп в унитаз вылить.

– Думаешь?

– Я о маме забочусь. Пусть она считает, что ты его съел.

– Ты права. Мудрая у меня все-таки дочь, – сказал папа, и мы рассмеялись.

Моей милой родительницей мне была поставлена задача, а я, как прилежная дочурка, решила ее выполнить на пять с плюсом. Классическая ситуация: мама с папой где-то в гостях, и хата в твоем распоряжении. Тебе разрешили пригласить подруг, чтобы ты развеялась и повеселилась, но вместо этого ты зовешь в гости одноклассника с определенными намерениями. Чтобы все случилось… Ну, вы понимаете. Первый бой – он трудный самый.

Его звали Петя. Я ему нравилась, вроде. И он мне. Пару раз целовались под луной… Мы были пионерами… но не ленинцами, а пионерами в этом деле.

Я очень нервничала, ожидая Петю. Тупо смотрела телевизор, мелькали каналы, а я все ждала назначенного часа, в который свершится священный ритуал, и я перейду из ранга девушек в ранг женщин!

Вечером пришел Петя. Он был бледен и губы его искажались в странной усмешке. Он, видимо, хотел казаться крутым и уверенным в себе. Кожаная куртка старшего брата была ему велика, как, впрочем, и джинсы, которые еле держались на его талии с помощью идиотского ремня. Мы уселись в зале на диване.

Несколько минут молчали. Он все кряхтел, будто у него першило в горле, а я грызла ногти.

– Ты когда-нибудь был с девчонкой? – спросила я, устав слушать его покашливания.

– Конечно, – оживленно ответил Петя, криво усмехнувшись. – Три раза. А ты?