Я обошла всю квартиру – никого не было. «Наверное, папа заехал за подарком», – уверяла я себя. На полупустых полках холодильника мерзли банки с соленьями, консервы и бутылка недопитой водки с маминых поминок; шампанское и клубника бесследно исчезли.

– Все хорошо! Оранжевый цвет! – твердила я, набирая телефон Макса.

После долгих гудков он взял трубку и холодно произнес:

– Я вас слушаю!

– Это я вас слушаю, дядя Максим! Вообще-то у меня сегодня день рождения.

Он глухо покашлял и что-то пробубнил – я не поняла.

– Что это значит? – почти прокричала я.

– Я вам перезвоню, Михаил Ильич. – Короткие гудки возвестили, что разговор окончен.

На часах было за полночь. Я сидела на кухне и жевала соленые огурцы соседки-искусницы. Оставшаяся в холодильнике водка была очень кстати. Я топила в ней свое одиночество и размышляла о несовершенстве жизни.

– Когда последний раз я была по-настоящему счастлива в свой праздник? – спрашивала я себя.

Студенчество… На мой день рождения мы собрались в маленькой комнате общаги. Народу было битком, но, как говорится, в тесноте, да не в обиде. Много водки, хлеба и вареной картошки. Из изысков – шпроты и холодные куриные котлеты приготовленные матерью. Мы смеялись, пели песни под гитару. Студенческие товарищи преподнесли в дар сломанный компас и смешной вязаный свитер. Я тогда еще не была знакома с Максом, за мной ухаживал однокурсник… Имени его я уже и не помню… Рыжий худощавый парень с зелеными глазами. Комната была его. Когда праздник закончился и все разошлись, мы остались вдвоем прибирать послепраздничный разгром. Я осталась у него, и мы провели чудную ночь. Не то чтобы он мне нравился… Я была немного пьяна и хотелось тепла. Проснувшись наутро, я объявила рыжему приятелю, что ночные телодвижения – это плата за аренду комнаты. Тем самым я избавилась от его навязчивого внимания. Он записал меня в список стерв—шлюх и в последствии полностью игнорировал. Меня не смущал сей факт, наоборот, мое становление КС шло полным ходом, а подобные недоразумения я складывала как медальки за заслуги.

Пролистав страницы памяти, я, слегка пошатываясь, направилась в свою комнату, чтобы найти антикварную подарочную кофту. Перерыв шкаф, я все-таки нашла вязаное изделие и надела на себя. Мой одинокий праздник был в самом разгаре: я сидела за кухонным столом, роняя слезинки в рюмку. Всплывающие в памяти картинки о том беззаботном времени грели и умиляли. Выпив еще водки, я проорала несколько студенческих песен. Когда голос осип, я снова поплыла по реке воспоминаний и, причалив к берегу детства, продолжила мысленно перебирать архив дней рождений давних времен.

Родители, до побега мамы с ловеласом, меня поздравляли скромно: праздничный невкусно приготовленный ужин, лимонад и ореховый торт под названием «Подарочный» со свечами. Мы сидели за кухонным столом, папа рассказывал истории из счастливого детства, а мама натянуто улыбаясь, посматривала на часы, – она мечтала поскорее сбагрить меня спать. Я получала в подарок что-нибудь из сезонной одежды: новую куртку, сапоги, пальтишко, шапку и шарф… Я радовалась этим посиделкам. Ведь родители не ругались и делали вид, что у нас настоящая семья.

Когда мать временно исчезла из нашей жизни, папа окружил меня вниманием и заботой за двоих. Я жила весело, как очень любимый ребенок. Он устраивал мне сюрпризы: одевался клоуном и поздравлял со всякими придуманными им праздниками. Например День манной каши! Я пришла из школы, а он встретил меня с кастрюлей и в фартуке. На голове папы красовался огромный бант. Мы ели кашу с черничным джемом и громко хохотали. А в день рождения он надул огромное количество шаров. Они были везде: в зале, на кухне, в моей комнате, даже в ванной и туалете.

– А теперь именинница, время припопиться! – сказал загадочно папа и неожиданно для меня вдруг уселся на шарик, лежащий у ног, который в тот же момент громко лопнул. Мы, задорно хохоча, бегали по квартире и давили шарики, устраивая поп-салют.

В школе празднование было традиционное: если день рождения приходился на будний день – мне выдавали с собой пакет конфет, чтобы кормить одноклассников. Подобная традиция сохранялась лишь в начальной школе. Но я поддерживала миф и до седьмого класса, брала с собой пакет сладостей. Участь вкуснейшим конфетам была уготована следующая: я оставляла их в портфеле, а после уроков мы с Фродей шли в парк, залазили на полуразвалившуюся высокую деревянную горку и, свесив ноги, сидели высоко над землей, наслаждаясь моим праздником. Моя приятельница, совсем непохожая на Афродиту, дарила мне какую-нибудь ерунду, ведь денег на хороший подарок у сироты, живущей с бабушкой на пенсию, не было. Но я искренне радовалась каждой мелочи, потому что это было от души. Пожалуй, самое вкусное лакомство, которым мы с Фродей отмечали мой праздник, – грильяж в шоколаде.

– Когда я вырасту, буду есть только грильяж в шоколаде, – сказала она, зачарованно шелестя бело-розовыми фантиками.

– А когда я вырасту, то буду счастливой, – ответила я задумчиво.

Дул холодный осенний ветер. Серое, нависшее небо брызнуло дождем. Но мы все равно продолжали сидеть на верхотуре и, шмыгая сопливыми носами, улыбались маленькому празднику детских одиноких душ. Это было трогательно!

Когда в мою жизнь вошел Макс, мои дни рождения превратились в феерию. Роскошный антураж, дорогие презенты… Мой первый праздник в его компании – поездка за границу на выходные. Я впервые увидела море и была поражена величием водной стихии. Так получилось, что с родителями мы никогда не были на югах. Они ездили вдвоем отдохнуть от меня и от работы. Я наслаждалась деревенскими буднями. Мама говорила, что на юге очень грязно и много людей. Взрослые и дети писают прямо в море, поэтому делать там нечего. Я ей верила. Дорогое шампанское на берегу, красивый отель, похожий на замок из мечты, изысканный номер с огромной кроватью, на которой я отдавалась Максу в благодарность за сказку. Потом все это стало обыденно, уж такая тварь человек – ко всему привыкает! С каждым новым впечатлением просыпается жажда чего-то неизведанного, лучше того, что ты имеешь на данный момент. Чем больше мы сосуществовали, тем банальнее становились мои праздники. Поездки остались в прошлом, их заменили рестораны и средненькие гостиницы. Макс экономил.

– За КС! С днем рождения! – произнесла я громко тост, выпила рюмку и отключилась.

– Дочь, проснись! – Голос папы заставил меня распрощаться с красочным сном. – Ты чего тут?

Я с трудом подняла налитые свинцом веки. Первое, что увидела, – пустая бутылка из-под водки. Я заснула прямо за кухонным столом.

– Почему? – вопрошала я, еле ворочая языком.

– Что почему? – искренне не понимал папа.

– Почему ты так со мной? Я была одна в день рождения! Брошенная и забытая, как дворняга!

– Я оставил записку на твоей кровати. Я ушел, потому что думал, что… тебе и Максиму нужно побыть наедине. Я думал, вы поедете в ресторан, а потом… квартира была бы в вашем распоряжении.

– Да… И мы с Максом вскарабкались бы на ложе, где ты придаешься страсти с Маришей. Еще на нем умерла моя мама.

– Зачем ты так? Я хотел как лучше!

– Да! Все хотят как лучше! Я понимаю…

Резко встав, я поспешно вышла из кухни. Голова трещала от спиртного, выпитого накануне. «Субботний день не задался. Хорошо, что сегодня выходной», – мямлила я тихо себе под нос, умываясь холодной водой.

Я открыла шторы в моей комнате, впустив унылый, серый день. На кровати красовался белый листок, на котором быстрым почерком было написано: «Дочь! Поздравляю! Ты стала на год мудрее! Желаю успехов и счастья. Папа».

– Как телеграмма от скупых родственников, – усмехнулась я.

Что-то блеснуло на покрывале – маленький серебряный кулончик. Скромный подарок заботливого папы. Он знает, что я терпеть не могу серебро. Я повертела в руках безделушку: причудливая форма изделия забавляла. С другой стороны подарка старательная надпись: «Милой Марише».