Папа приехал через двадцать минут, на протяжении которых мы с Сашей перекинулись лишь парой слов. Я не знала, чего ждать от появления отца. И как он воспримет то, что я оказалась здесь… Ведь дядя Леня, наверное, завтра, то есть уже сегодня, ему все расскажет. Надо бы поговорить с ним, мелькнула мысль. И предупредить. Хотя о чем? Нет, дядю Леню я вообще упоминать не буду. Не хочется его подставлять — сама дура, что поддалась этому змею-искусителю.

И что, в самом деле, меня ждет? Ну, наорет папа. Так поорет и перестанет. Я уже совершеннолетняя. Мне девятнадцать. Могу ехать к кому угодно и разрешения у родителей не спрашивать. Они вообще радоваться должны, что я такая положительная, о них беспокоюсь и предупреждаю, если задерживаюсь.

Я приободрилась.

Но что от отца хочет Саша? Что-то ужасное? Но ведь он не сможет удержать меня здесь силой? Папа у меня не промах. И, кстати, у него есть разрешение на ношение оружия. И пистолет всегда при себе. А у Саши пистолета нет. По крайней мере, на нем. Я бы почувствовала. Так ведь и я не буду сидеть, сложа руки. Мы с папой вырвемся, решила я и окончательно успокоилась. Ну, не совсем окончательно, но успокоилась.

Наконец раздался долгожданный звонок в дверь, Саша пошел открывать, я осталась на диванчике.

— Где она? — послышался из прихожей папин крик, и он ринулся в гостиную.

Застыл при виде меня, невозмутимо сидящей на диване. Потом почему-то посмотрел на лужу на ковре рядом с креслом, на котором сидел Саша.

— Что это? — спросил папа.

— Твоя дочь поливала меня джином, — хохотнул Саша. — Может, хотела, чтобы я подрос, как гриб? А вот этими подушками, — Саша кивнул на валявшиеся на ковре подушки, — она в меня кидалась. Плохо воспитываешь дочку, Владик. Как она ведет себя в гостях?

Папино лицо изменилось. Он сжал кулаки и повернулся к Саше:

— Да я тебя…

— Я спас ей жизнь, — невозмутимо ответил Саша. — Она сегодня была в клубе. Садись, — кивнул он на диванчик, на котором сидела я с отвисшей челюстью. — Не пора ли нам обсудить размеры моего вознаграждения?

Папа посмотрел на меня. С той же яростью, с которой только что смотрел на Сашу. И заорал. Я никогда не могла предположить, что мой папа, мой любимый папа, будет так на меня кричать…

Я сжалась, вообще страшно хотелось превратиться в какую-нибудь букашечку и заползти под диван. Чтобы не видеть его глаз, его искаженного лица… Я не понимала, почему именно сегодня я не должна была идти в клуб. Папа меня что, предупреждал? Он просто сказал, чтобы я договаривалась с дядей Леней. Я и договорилась.

— Почему ты вечно оказываешься не там, где надо?! Почему самая неприятная новость в моей жизни тоже связана с тобой?!

«Какая новость?» — успела подумать я, но тут его крик был прерван звонким шлепком. Вначале я не осознала, что произошло, потом, при виде краснеющей папиной щеки, я поняла, что Саша дал ему пощечину…

— Постыдись, — сказал Саша ровным холодным тоном. — Это твоя дочь.

Отец хотел схватить его за грудки, но хозяин квартиры ловко увернулся и каким-то неуловимым образом врезал моему отцу. По-моему, пяткой по груди. Я движения не отследила. Только увидела, словно в замедленной съемке, как папа отлетает через полкомнаты и врезается спиной в комод, сползает по нему…

Саша с самым невозмутимым видом сделал шаг к своему любимому креслу, опустился в него, взял со столика так и не допитый бокал, отхлебнул из него и перевел взгляд на моего отца, с трудом поднимающегося на ноги. Весь задор из него улетучился.

Я сидела ни жива ни мертва.

— Знаешь один из моих жизненных принципов, Ксения? — обратился ко мне хозяин квартиры.

Откуда ж я могла их знать?

— Ну так вот. Если тебя ударили по правой щеке, подставь левую, затем уйди под локоть и врежь противнику снизу в челюсть.

— Папа тебя не ударял, — с хмурым видом заметила я. — Как раз наоборот…

— Пытался. И я же тебе сказал в общем… А это — частности. Вариации одного и того же принципа. Чтобы те, кто раз имел со мной дело, больше не пытались на меня даже замахиваться. Я ясно излагаю? Кстати, вон там бар, — и Саша кивнул на одно из отделений «стенки». — Достань коньяк и рюмки.

Я молча встала и выполнила приказ. Руки у меня дрожали.

Папа молча, не глядя ни на меня, ни на Сашу, проследовал к дивану и сел на изначально предложенное Сашей место.

Я поставила бутылку «Наполеона» и три рюмки на стол.

— Садись, — кивнул Саша, а сам разлил коньяк.

Отец сидел, зажав ладони коленями. Я искоса на него посматривала. Саша был абсолютно невозмутим.

— Давай, Владик, выпьем, — обратился он к моему отцу. — Помянем усопших.

Я вопросительно посмотрела на него. Другого тоста не мог предложить? Саша хмыкнул, поймав мой взгляд, вновь посмотрел на отца и заметил, что тому неплохо было бы ввести меня в курс дела.

— Она ничего не знает, — сообщил он доверительно.

Отец посмотрел на меня пустым взглядом.

— Вообще ничего, — тихим голосом добавил змей-искуситель, откинулся в кресле, залпом выпил коньяк, потом опять обратился ко мне с просьбой — достать из бара коробку конфет. Я достала. Отец тем временем хлопнул рюмку, сам тут же налил себе вторую и тоже хлопнул. Посмотрел на мою и выпил еще и ее. Конфеты пока никому не понадобились.

— Когда ты уехала из клуба? — наконец обратился ко мне отец.

Я взглянула на Сашу.

— Ответь папе, — велел хозяин квартиры.

— Ты что, не можешь говорить без его разрешения?! — закричал отец. — Зачем тебя вообще понесло сегодня в клуб?!

Я вылупилась на папу большими круглыми глазами. Он что, забыл? Или он не помнит, что я сдала сессию, мы с девчонками хотели это отметить, он разрешил, сам велел мне договориться с дядей Леней…

— Успокойся, Владик, — миролюбиво сказал Саша. — Девочка не понимает, о чем речь.

— Ты что, полная идиотка? — рявкнул на меня отец.

— Нет, она очень умненькая девочка, — заметил Саша, подливая себе коньяку. — И неплохо соображает. Только для того, чтобы соображать, нужно иметь хоть какие-то факты. А у нее их нет.

Нашу милую беседу прервал звонок сотового телефона.

Звонили моему отцу. Риткин отец. Он дико орал в трубку, и я не могла разобрать слов, хотя прислушивалась. Мой отвечал односложно. Сути этих коротких фраз я не понимала.

— Ксения сидит рядом со мной, — сказал он, отвечая на какой-то вопрос. — Да, передаю.

— Где Рита?! — оглушил меня своим криком Аркадий Михайлович. — Где она? Когда вы уехали из клуба?!

— Я не знаю, где сейчас Рита, — промямлила я. — Когда я уезжала, она была еще там…

— Во сколько ты уехала? — рявкнул Аркадий Михайлович, добавив к фразе еще одну — про мою мать. Таким тоном он со мной никогда не разговаривал.

— Где-то без четверти двенадцать, — сказала я.

В ответ послышался такой мат… Я в ужасе посмотрела на отца. Он вырвал у меня из рук трубку. Они с Аркадием Михайловичем принялись орать друг на друга. Саша тем временем налил мне рюмку коньяку, подмигнул украдкой от папы, а вслух сказал, чтобы я все-таки его выпила. Я так и сделала. Папа отключил связь, вытер лоб платком и посмотрел на меня.

— Ты в самом деле ничего еще не знаешь? — спросил он усталым голосом.

— Что я должна знать?! — заорала теперь я, не в силах больше сдерживаться.

Папа глянул на невозмутимого Сашу, закуривающего очередную сигарету, потом снова на меня.

— Клуб взорвался, — сообщил отец.

До меня не сразу дошел смысл сказанных слов.

Потом…

Я открыла рот, резко вдохнула воздух, попыталась что-то сказать, но не смогла, из горла вырвался какой-то хрип. Саша снова услужливо наполнил коньяком мою рюмку, папа вставил мне ее в руку и помог залить в рот. На этот раз коньяк обжег мне горло, я закашлялась, папа постучал меня по спине.

— Она в самом деле не знала? — зачем-то уточнил он у Саши.

Тот покачал головой.

— А девчонки? — наконец смогла выдавить я из себя, но произнесла слова шепотом.