Была и еще одна тематическая подборка. Я назвала бы ее «Петр Петрович в бане». Голым он нигде не фигурировал, как, впрочем, и остальные мужчины, попадавшие в кадр. Было заметно, что простынями пытались прикрыть дряблую и отвисшую кожу, огромные животы и просто жировые складки, но не всегда удавалось. Все мужчины были немолоды — в противоположность женщинам, юным, отборным и холеным, компании которых на каждом из снимков напоминали выездную сессию агентства фотомоделей. Наверное, они ими и были. Ну или дорогими проститутками, решившими, что на этом поприще заработают больше, чем на подиуме.

Я быстро перелистывала страницы альбомов, решив, что уже не найду для себя ничего интересного. Уже собираясь закрыть последний, застыла на месте. Какая-то мысль билась в мозгу. Я только что увидела что-то… Кого-то знакомого…

Я снова открыла «банный» цикл и стала внимательно просматривать фотографии. Одну за одной, вглядываясь в лица.

На предпоследней странице, внизу, я увидела обнаженную Иру, нынешнюю жену моего отца, сидевшую на коленях у Петра Петровича Багаева.

Я очень внимательно вгляделась в ее лицо. Нет, ошибки быть не может. Это она. Более вульгарная, чем та, которую я знаю. Раскрасневшаяся и смеющаяся.

Я снова перелистала альбом. Иру больше не нашла. Быстро просмотрела кадры, что были посвящены всяким тусовкам в клубах. Опять ничего. Вернулась к снимку в бане. Ира. На коленях у Багаева.

Моего отца не было ни на одном снимке.

— Ксенечка! — послышался голос Елены Ивановны из коридора, и она показалась в дверном проеме. — Ну как вам?

— Очень интересно, — сказала я. — Даже подумать не могла, сколько у Петра Петровича знакомых!

— Да, Ксенечка, да. Бывает, видишь человека по телевизору, а потом он к нам сюда на дачу приезжает! Представляете? — Елена Ивановна перешла на шепот. — Только меня Петр Петрович предупреждал, чтобы я ни с кем об этом не говорила, но с вами-то, наверное, можно? Вы же у нас — почетный гость.

— Меня так Петр Петрович назвал? — уточнила я.

— Ну, он сказал… как бы это выразиться… чтобы мы с Сережей исполняли все ваши желания.

На моем лице изобразилось удивление. Но Елена Ивановна щебетала дальше, рассказывая про других почетных гостей особняка. Мы положили альбомы на место (я не просмотрела только родственников Петра Петровича, но они меня, откровенно говоря, нисколько не интересовали) и опять переместились на кухню.

— Когда приедет ваш Саша? — уточнила Елена Ивановна.

Я сказала, что сейчас позвоню и уточню. Сашин сотовый оказался выключен или находился вне зоны обслуживания. Я на всякий случай набрала его домашний — там тоже никто не ответил. Затем позвонила в свою квартиру — мало ли кто там у меня дежурит. Но трубку не сняли.

Я подумала и позвонила Петру Петровичу на сотовый. Багаев был рад меня слышать, спросил, как устроилась, я его очень вежливо за все поблагодарила, еще раз уточнила, когда он приедет, а потом поинтересовалась, не давал ли Саша ему о себе знать.

— Ксения, — медленно сказал Багаев, — он, наверное, сегодня не сможет подъехать.

— Он жив?! — закричала я, в гостиную вбежала Елена Ивановна, уставилась на меня в ужасе и опять схватилась за пышную грудь.

— Да, конечно, — тут же ответил Багаев, потом усмехнулся и добавил, что Сашку ни пуля, ни граната, ни тротил, ни ракета с ядерной боеголовкой не возьмут. Багаев также сообщил, что, когда в городе прошла информация о Сашкиной якобы смерти, Петр Петрович в нее не поверил, ни секунды не сомневаясь в том, что Сашок задумал очередную аферу. Так и оказалось: в самое ближайшее время Каратист воскрес из мертвых. Живой покойничек. А сегодня он занят.

Я поинтересовалась, когда смогу вернуться в свою квартиру. В ближайшее время нельзя, ответил Багаев, так как квартиру нужно долго проветривать.

— Зачем? — не отставала я.

— Ты помнишь, Ксения, что ты там оставила? — строго спросил Петр Петрович.

— Ну… — протянула я.

— Вот поэтому и надо проветривать.

Я все равно не понимала. Трупный запах же появляется не в первый час после смерти? А ночью, как я понимаю, его люди собирались вывезти тела. Или Сашка лично собирался. Не так ли?

Багаев немного разозлился, но мне было плевать, я должна была узнать, что произошло в моей квартире после того, как я оттуда уехала.

— Сашка что, сейчас убитых оттуда вывозит? — прямо спросила я.

— Их никто не будет вывозить, — ответил Багаев.

— То есть как?..

— Их спустят в канализацию! — рявкнул Багаев.

У меня отвисла челюсть, а Петр Петрович уже спокойным тоном сообщил, что Иван, один из двух последних гостей, — химик, причем очень способный. Зачем таланту пропадать в каком-то НИИ за нищенскую зарплату? Вот Иван и трудится на благо определенных людей за достойную оплату.

— Только после его опытов всегда химикатами разит, — невозмутимо продолжал Петр Петрович. — Квартире надо проветриться, как я уже сказал. Ключи тебе потом вернут. Не волнуйся. Ничего не пропадет. Ты поняла, девочка?

Я спросила про машину. Петр Петрович сказал, что ее пригонят завтра, но очень меня попросил пока пределы его дачи не покидать: для моего же блага. Теперь он ворковал, называл меня «девочкой», говорил, что скоро все проблемы решатся и все будет хорошо. Я пожелала ему скорейшего выздоровления, он попросил к телефону Елену Ивановну, и я их оставила, чтобы не смущать экономку. Мало ли какие ей дадут указания?

Но сидеть затворницей на даче мне не хотелось. Хотя бы из чувства противоречия. Дорогу я примерно помнила, хотя и сидела, погрузившись в себя, пока Саша меня сюда вез.

И мне требовалось обязательно встретиться с Ирой.

Что там про нее говорил дядя Леня? Он советовал мне ею поинтересоваться… Возможно, он что-то знал, но не хотел говорить прямо в лоб. Что это может быть за информация? Раз Ира до моего отца веселилась в баньке с Петром Петровичем…

Надо будет ее навестить, решила я. После того, как мне перегонят сюда «Оку». Навру что-нибудь и Петру Петровичу и тем более Елене Ивановне. А еще месяц назад я была такая честная девочка… Но жизнь заставила измениться.

— Ксения, пошли ужинать! — оторвала меня от размышлений Елена Ивановна.

На следующий день я встала поздно: сказались свежий воздух, тишина и количество выпитой вчера домашней наливки.

Петр Петрович в сопровождении свиты прибыли около часу дня. Сразу стало шумно и многолюдно. Места в доме хватило для всех. Елена Ивановна суетилась, размещая добрых молодцев, Петр Петрович проявлял активность на телефоне, закрывшись в гостиной с одним из своих людей — очкастым типом в мятом пиджаке. Периодически оттуда раздавался громовой голос хозяина.

Вышел он из гостиной часа в три, чтобы дать возможность Елене Ивановне накрыть на стол. Я ей помогала. За обедом сидели практически все, прибывшие с Петром Петровичем, за исключением одного парня, оставшегося дежурить у ворот на пару с Сергеем. Различий по рангам Багаев не делал. Говорили в принципе ни о чем.

Для кофе с коньяком мы с Петром Петровичем удалились к нему в кабинет, уже мне известный как место хранения альбомов.

Не дав Багаеву сказать ни слова, я поинтересовалась, во-первых, здоровьем Глеба, во-вторых, местонахождением Саши.

— А кто тебе из них больше нравится, Ксения? — с самым серьезным видом спросил Петр Петрович, после чего заметил, что, по его мнению, мне лучше подошел бы Глеб. Затем последовало перечисление положительных характеристик молодого человека. Саше была дана гораздо менее лестная рекомендация.

Я слушала, раскрыв рот. Нет, не потому, что узнала что-то новое. Петр Петрович говорил со мной, словно отец, помогающий выбрать для себя будущего зятя. В общем и целом повторялась наша беседа в больнице, куда я ездила навещать Багаева. Кстати, а что он от меня хочет? Но выяснить это я не успела, так как в дверь просунулась голова одного из подчиненных, сообщившая, что Петра Петровича срочно просят к телефону.