— Не тронь тетю Люсю! — прошипела я. — Оставь ее в покое!

— А вот не оставлю, — заявил отец.

— Не волнуйся, Ксения, оставит, — подал голос Саша. — Он уезжает со мной. И домой вернется не скоро. Пошли одеваться, Колобок. Подъем!

У меня на глазах отец сжался под Сашиным взглядом, потом посмотрел на меня. Я хотела вначале спросить у Саши, куда он собирается его везти, а потом поняла, что мне уже все равно. Пусть везет, куда хочет. Пусть разбираются между собой. Маму-то уже не вернешь. И людей, погибших в «Сфинксе», тоже. А виновные должны быть наказаны…

Я сама молча направилась к дивану и стала его раздвигать.

— Ксения! — робко позвал отец.

— До свидания, папа, — бросила я через плечо.

Из комнаты я слышала, как мужчины одеваются, потом Саша крикнул, чтобы я закрыла за ними дверь.

Я вышла в прихожую, Саша меня поцеловал, велел никому не открывать, отец не произнес ни слова. Я закрыла дверь на все замки, глотнула еще коньяку из горлышка и завалилась спать. Перед тем как заснуть, обильно полила подушку слезами.

Меня разбудил телефонный звонок. Я протянула руку и сняла трубку.

— Где он? — орала в трубку женщина. — Дай мне его немедленно!

— Вы ошиблись номером, — пробурчала я, положила трубку на рычаг и перевернулась на другой бок.

Но заснуть снова мне не удалось: телефон сразу же зазвонил опять. Я чертыхнулась, села на диване, потрясла головой и взяла трубку.

— Ксения! — послышался тот же голос.

— Ну, — промычала я.

— Ксения, это Ира, — сказали на другом конце провода.

— Какая Ира? — не врубилась я.

— Ну то есть как? — опешили на другом конце. — Э… Жена твоего отца.

Слава богу, еще не сказала, что моя мачеха. Я молчала, ожидая, что последует дальше.

— Где он? — уже без крика спросила Ира.

— А я почем знаю? — ответила я.

— Так он не у тебя?

— Что ему у меня делать?

— Но он же вчера поехал к тебе!

— Был. Потом уехал.

Ира спросила куда. Я ответила, что понятия не имею — что соответствовало действительности.

— Но он отпустил ребят. С машиной. И звонил тогда от тебя…

— И что? — сказала я. — Может, не хотел, чтобы они знали, куда он поехал.

Пока я думала, какую гадость еще сказать Ире, она быстро попрощалась и повесила трубку. Не нравится, что тебя оставили ночевать одну? Так тебе и надо. А если свалишь от папочки, то так ему и надо. В общем, разбирайтесь сами.

Я поняла, что больше не засну, отправилась в душ, потом выпила кофе, съела яичницу, еще выпила кофе и задумалась, чем бы мне заняться. Несмотря на Сашины наставления, целый день сидеть дома не хотелось. Тем более если он придет вечером, то не узнает, выезжала я в первой половине дня или нет.

Пока я думала, снова зазвонил телефон. Это был один из вчерашних гоблинов, постоянно сопровождавших моего отца. Он хотел выяснить, когда папа уехал и куда. Примерное время я назвала, скинув часик, а куда — извольте, вам лучше знать его любовниц. Гоблин на другом конце крякнул, потом попросил с ним связаться, если папа прорежется, и продиктовал номер сотового. Я на всякий случай записала.

Потом у меня мелькнула мысль снова съездить к тому месту, где стоял «Сфинкс», и попытаться найти всезнающего дедка. Я же все равно собиралась с ним поговорить? Вот и поговорю. Ведь это же не опасно? И откуда Саша узнает?

В общем, я собралась и поехала.

По пути долго проверялась, глядя в зеркальце заднего вида. Но за мной никакого «хвоста» не было — или был настолько профессиональный, что я его не заметила. Припарковалась там, где и в предыдущий раз, когда встретила Аленину мать. Вспомнила тетю Вику. Подумала, что у нее ведь съехала крыша после смерти Алены… Может, и лучше, что все так вышло в морге… Хотя что я такое говорю?

Прогулялась до строительной площадки, никого не увидела — ни дедка, ни зевак, ни просто праздно шатающихся граждан с собаками, ни местных бомжей. Обошла ограждение со всех сторон — с тем же результатом. Вернулась на набережную. Посмотрела в ту сторону, в которую удалялся дед. Вон та арка. Та или следующая. Надо идти. И спрашивать на месте. Звонить по квартирам. Ведь дедка же кто-то должен знать?

Я двинулась по набережной. Зашла в арку. Оказалась во дворе-колодце. Дома, его составлявшие, были шестиэтажными, довольно обшарпанными. Если фасады, выходящие на набережную, красили время от времени, то на дворы всем было наплевать. Хотя помойки и убрали, запустив мусоросборочную машину, к которой надо выходить к определенному часу, но те, кто не успел или поленился, оставляют мусор под аркой, из-под которой воняет. Воняло также мочой — людской и кошачьей. На кирпичах разросся грибок. Ни дерева, ни кусточка. И вообще, как мне показалось, во дворе не хватало свежего воздуха. То ли гнилью какой-то пахло, то ли еще чем… Честно говоря, не поняла, только порадовалась, что живу и всегда жила в новостройке.

Я огляделась, считая парадные. Шесть. Многовато для исследования. И как назло — ни тебе скамейки с всезнающими бабульками, ни мамаш с колясками (да кто будет гулять в таком дворе?), ни резвящихся деток. Внезапно у меня за спиной послышались шаги. Я обернулась — в арку входила женщина средних лет с двумя хозяйственными сумками в руках. Ее каблуки стучали по обледенелой дороге. Я подумала вначале, кто же ходит на каблуках по скользкому асфальту, потом повнимательнее пригляделась и поняла, что сапоги старомодные. Мама носила нечто подобное, когда я шла в первый класс или примерно в те годы.

В этих домах явно еще остались коммуналки, и их уже навряд ли скупят «новые русские» — все, кто мог, жильем давно обзавелись, а чтобы привести весь этот двор (и дом) в более или менее пригодный для нормального проживания вид, пришлось бы вложить немало средств. Кому ж охота? Теперь пошла мода на жилье новой, улучшенной планировки в только что построенных домах, часто по индивидуальному проекту.

Похвалив себя за то, что на этот раз сама сообразила (без подсказок тети Вики) облачиться в кожаную куртку, а не в «норку» (в целях конспирации), двинулась к тетке.

— Добрый день! — пропела я.

Тетка хмуро на меня глянула и пробурчала что-то себе под нос. Возраст ее определить точно не представлялось возможным: между тридцатью пятью и пятьюдесятью. Хотя вполне могло оказаться и меньше. Жизнь ее, видно, здорово била…

— Скажите, пожалуйста, вы случайно не знаете, в какой квартире живет дедушка… Я, к сожалению, не знаю, как его зовут…

Тетка ухмыльнулась, не дав мне досказать.

— Ванька Жуков на деревню дедушке?

— Что? — не поняла я.

— Да чему вас только в школе учат? Неужели про Ваньку Жукова не слышала? Вот она — новая система образования. Нас-то учили так учили. Самый последний алкаш у пивного ларька всех русских классиков читал, а у вас теперь — лицеи и гимназии, а толку? Всю систему образования развалили, годами отработанную. Как раньше дети в школу шли? Да единицы читать-писать умели! И всех научили! А теперь им уже подавай наученного ребенка. А школа тогда зачем?

Тетка говорила что-то еще про систему нынешнего образования и ее недостатки по сравнению со старым. Больной вопрос для нее, что ли? Учительница, почему-либо уволенная из школы (хотя вроде бы учителей не хватает и берут кого угодно)? Или ушла сама, потому что на зарплату теперь невозможно жить? И вот теперь высказывает мне все, что наболело? Хотя мне-то до этого какое дело? Я школу закончила. И с образованием, как мне кажется. Про Ваньку Жукова я вспомнила. Мы его проходили, только давно. И мама меня дома заставляла русскую классику читать, хотя мне по большей части хотелось американских женских романов. Но мама романы убирала и подкладывала то, что считала обязательным «для каждого культурного человека».

При воспоминании о маме на глаза стали наворачиваться слезы. Тетка их заметила и приняла на свой счет.

— Да ты не обижайся, девушка, — тут же прекратила она свою речь о школьном образовании, — ты тут ни при чем. Говори, кого ищешь. Я тут с рождения живу. И помру. На очереди стоим уже тридцать лет. Так и умрем в очереди.