Но друзья должны знать все его берлоги, так что, будем надеяться, они смогли осмотреть их все. Но, может, есть что-то еще?

Не порыться ли мне в его барахле? Хотя он и вещал, что это нехорошо.

Порылась — безрезультатно.

Опять послонялась по квартире. Затем посмотрела на часы и решила проехаться в больницу, где поправлял здоровье господин Багаев. Ну не сожрет же он меня, в самом-то деле? И у меня есть вполне веский повод: он — последний, кто видел мою маму живой.

Тщательно наложила макияж, облачилась в черные, обтягивающие джинсы, черный пуловерчик в белую крапинку, из-под которого торчал белый воротничок блузки. Волосики подколола. В общем, выглядела аккуратненько и невызывающе. Пай-девочка. Была мысль прихватить что-нибудь из Сашкиного арсенала, но эту идею оставила, предполагая, что Петра Петровича охраняют надежные ребятки, никого не пропускающие без соответствующей проверки, а меня так вообще могут не пропустить, даже голенькой.

Затем мелькнула мысль изучить тети Викины сокровища. Может, из ее богатств что-то сгодится? Как-то не хотелось идти безоружной в логово врага. После осмотра прихваченного Сашкой из ее квартиры появилась шальная мысль, и я занялась переливанием жидкостей, предварительно надев плотные резиновые перчатки, также прихваченные у тети Вики. В результате в пробной бутылочке для духов у меня теперь хранилась серная кислота, которую я и поставила в своей сумочке. Если будут подвергать досмотру — маленькая бутылочка для духов в женской сумочке вполне обоснованна. Надеюсь, нюхать не станут?

Потом занялась осмотром хирургических инструментов. Скальпель взять очень хотелось, но пришлось отложить в сторону. Единственным, что представлялось возможным, был некий крючок — это я его так называю, медицинское название мне неведомо. В общем, металлическое приспособление, с крючками разной формы по обоим концам. Я не знала его истинного предназначения, вообще не знала, будут ли по мне водить металлоискателем и заглядывать в сумочку, но подстраховаться следовало. Я опустила «крючок» в коробочку с гигиеническими тампонами. Скажу глупым мужикам, что я им тампоны вытаскиваю. Или подцепляю, потому что так удобнее. Пойди проверь.

В общем, к бою я была готова. Спустилась вниз, загрузилась в «Оку» и поехала к больнице. «Хвостов» не заметила.

Молодцы вполне определенной наружности паслись во дворе. Рожи — ни один самый дорогой визажист не исправит. Там же были припаркованы «Мерседес» и «БМВ», из которых двор оглашался звуками музыки, подходящей для молодежной дискотеки, причем такой, где все под кайфом. Но замечаний коллективу охранничков никто из персонала и посетителей больницы явно не делал, чтобы, не дай бог, не оказаться ее постояльцами.

Понимая, что мне нужно хирургическое отделение, я по плану больницы, висевшему в холле напротив главного входа, выяснила, где оно находится, разделась в гардеробе, переобула тапочки и направилась на третий этаж. Пока добиралась, в полной мере насладилась запахами отечественного учреждения здравоохранения: лекарства, хлорка, человеческие испражнения, старая половая тряпка и прочая гадость. При выходе из лифта на третьем этаже встретила симпатичного молодого врача, ухватила за рукав, мило улыбнулась и уточнила, где лежит Петр Петрович Багаев. Врач как-то странно на меня глянул.

— Да мне не он нужен, — пояснила я. — Мой жених его охраняет. Я его уже второй день не вижу.

— А, — кивнул врач и объяснил, как пройти в отсек с платными палатами. По месту дислокации крепких молодцев я определю нужную.

— Ваши там мультфильмы смотрят, — добавил врач.

— Что? — вылупилась на него я.

Врач кивнул и пояснил, что расположившаяся в холле охрана притащила в больницу видеодвойку и крутит там мультяшки вперемешку с боевиками.

Я врача поблагодарила, одарив обворожительной улыбкой, и тронулась дальше, правда, пока еще не решив, что скажу охране.

Но вопрос решился сам собой.

Завернув за нужный мне поворот, показанный врачом, и отметив про себя ослабление неприятных запахов до почти полного их исчезновения (значит, можно за деньги?), я лицом к лицу столкнулась со старшим, который учинял мне допрос в моей собственной квартире.

— Ты? — одновременно спросили мы друг друга.

— Гоблины тебя отпустили? — первой пришла в себя я.

— А ты что тут делаешь? — спросил он.

— Меня зовут Ксения, — представилась я, чтобы уйти от ответа. Не помню, довелось ли познакомиться при нашей первой встрече? Или парень и так знал мое имя?

Его звали Глебом.

Он прижал меня к стеночке (не из мужского интереса, а в рамках своих профессиональных обязанностей), ощупывая тело. У него самого под свитером чувствовался внушительный бугор металлического происхождения.

Глеб свой вопрос повторил. Относительно моих дел я честно ответила, что хотела бы поговорить с Петром Петровичем.

— О чем? — прищурился парень, все еще ощупывая мое тело, теперь, правда, не только из профессиональных обязанностей.

— Пусть это останется между твоим шефом и мною, — ответила я, пытаясь вывернуться из крепких объятий и молясь о появлении кто-то из персонала, чтобы я хотя бы могла попросить о помощи.

— Говори, а то не пропущу.

Я считала, что он и так сделает все возможное, чтобы меня не пустить к Багаеву (только бы вообще отпустил), но я уже решила идти до конца.

— Ну если ты так настаиваешь… Правда, я не уверена, что твой шеф будет рад, что я тебе это открыла…

— Хватит! — рявкнул Глеб, исследуя место чуть пониже моей спины. Не знаю уж, какое оружие он там искал.

— О моей маме, — заявила я, нагло глядя в глаза собеседнику.

— О чем? — промычал он, не веря своим ушам. Его руки даже прекратили свою работу.

Я повторила и попросила доложить обо мне именно таким образом. Глеб начал заводиться, и тут в проеме появился один из его товарищей, по всей вероятности, направившийся на поиски старшего. Охранник опешил при виде нас, прижавшихся друг к другу.

— Э… — кашлянул он. — Извините.

И повернулся, чтобы идти назад.

— Андрюха, стой! — рявкнул Глеб. И руки с моего тела убрал.

В это мгновение к нам присоединилась медсестра (непонятно откуда возникшая) и недовольным властным тоном заявила Глебу, чтобы не забывал, где находится. Глеб стал перед нею извиняться, меча на меня взгляды-молнии. Медсестра сурово его отчитывала, не обращая на меня никакого внимания. Ей было лет сорок, физиономию она имела страшную, тело мощное, а руки сильные и волосатые и молодцев с накачанными мышцами нисколько не боялась, да и вела себя, как хозяйка кабака в дебрях Дикого Запада или строгая воспитательница детского сада с нашкодившими дошколятами. Молодцы не пытались ей возражать, а переминались с ноги на ногу. Послать ее по известному адресу тоже не спешили. Мне хотелось ей поаплодировать, но я сдержалась. Еще было неизвестно, как она может прореагировать на меня.

— Так, нечего тут стоять, — закончила свою гневную речь медсестра. — Давайте на отведенное вам место. Всю больницу вы еще не купили. Прихватизируете — тогда делайте что хотите. А пока — извольте. И телевизор потише сделайте. Больным мешаете.

Затем она повернулась ко мне и сурово оглядела меня с головы до ног.

— Вы к кому пришли, девушка? — поинтересовалась.

— К Петру Петровичу, — промурлыкала я, без тени страха встречаясь взглядом с теткиными внимательными глазами. — Только меня почему-то не пускают. И кричат. И руки распускают.

Глеб хотел открыть рот, но тетка так на него зыркнула, что он предпочел замолчать.

— А вы ему кто? — слегка прищурилась тетка.

— Я лично — никто. Петр Петрович был знаком с моей мамой. Но мама… приехать не может.

Не знаю уж, что подумала тетка, но сказала мне «Пошли!» и первой двинулась по коридору в нужном направлении. Я резвенько затрусила за ней, победно глянув на двух молодцев, пристроившихся рядом. Глеб попытался что-то вякнуть, но тетка его попытку пресекла, заявив, что их компания уже всей больнице надоела. И больных с навещающими пугают. Люди опасаются, что больницу из-за одного пациента взорвать могут. И другие безвинно пострадают. Только и спрашивают у персонала, когда этого охраняемого вылечат. Просят побыстрее. Тогда всем пациентам и их родственникам сразу же спокойнее станет.